Дело Кристофера

— Наверное, это потому что им было неинтересно даже это, — пожимаю я плечами. Секретарша сейчас свалится со стула и начнет в экстазе дрыгать конечностями. Вид у нее до неприличия восторженный.

— Да, а Картеру нравится делать из тебя больного на всю голову монстра имени самого себя!

Стоооп! Что?!

— Хочешь сказать, что я такая же, как Шон? — выкрикиваю я.

— А что, тебя настолько пугает Шон, что ты не хочешь быть на него похожа? — ядовито интересуется Роб. — Удивительно здравая, знаешь ли, мысль, учитывая, что в прошлом ты примерно раз в несколько месяцев бралась за поиски нового жилья, потому что была не в состоянии его выносить! Если ты действительно собираешься жить и спать с этим выродком снова, по доброй воле и в трезвом уме, не вздумай приходить к нам к Мадлен жаловаться. Это был твой выбор, тратить на твои капризы нервы мы больше не станем.

— Отлично, Роб. Вот она — дружеская поддержка в лучшем ее проявлении. А я-то было надеялась на что-то типа «твоя жизнь, делай, что хочешь». А, кстати, все ведь верно! Моя жизнь, делаю что хочу. Не собираюсь ставить во главу угла тебя, и если для тебя обиды на Шона Картера важнее, чем я — скатертью дорожка.

— Ты совершаешь огромную ошибку, как ты не понимаешь?

— Все, что делаю в последний год, — уже одна большая, сплошная ошибка. Чего уж тут теперь-то бояться?

Однако, в чем-то Роберт Клегг и прав. После бурных выяснений отношений я вылетела с кафедры, проклиная всех на свете, но некой частичкой мозга понимала, что справедливость в словах друга есть. Если для кого Шон и изменился, то для меня, не для других. И я понятия не имею, что именно эти метаморфозы затронули. Да, он больше не орет на меня за каждый промах, но и ножки целовать не собирается. Доказательство? Саднящее запястье. Куда там, мы не дошли даже до откровенности. Я не сказала, как и почему вернулась, не сказала, что если он позволит, останусь насовсем, а он ни словом не обмолвился о том, на что в отношении меня рассчитывает. И это чувство двойственности отнюдь не пропадает. Только я заканчиваю лекцию у студентов, дверь распахивается, и в аудиторию врывается мой ненаглядный ректор.

— Вы с Такаши мои пометки вообще читали? Или сделали все, как удобнее лично вам? Переделать, — сухо сообщают мне.

— Руководитель проекта — Такаши, а не ты. Он сказал мне, что иначе не получится, мне оставалось только согласиться. Если тебя что-то не устраивает — разговаривай с ним.

— Нет, Джоанна, тебе остается соглашаться не с ним, а со мной. Потому что даже если руководить проектом возьмется Рокфеллер, все равно условия буду диктовать я, поняла? Так Такаши и передай.

— Сам передай, — огрызаюсь я, окончательно оклемавшись от романтических иллюзий. — Это ты у нас сеньор Хакер, а я всего лишь твоя шестерка.

— Вот именно. Моя шестерка, поэтому все остальные должны слушаться. К тому же, из тебя дипломат лучший, чем из меня, и с Такаши у вас длинная история взаимоотношений, согласно которой он тебе по гроб жизни должен.

Картер лениво опирается о мой стол и насмешливо на меня смотрит. Аргументы вдруг начинают лопаться в голове точно мыльные пузыри. И мне вдруг хочется повиснуть у него на шее и проверить, настолько ли он непрошибаем, как пытается казаться. Но тот единственный способ, который приходит в голову, как всегда ничего не докажет, потому что именно в постели он мне может позволить что угодно, а я хочу большего.

— Я позвоню Такаши вечером и узнаю, что можно сделать.

— Об этом я и говорю. — Молодец, Джоанна, ты только что спорила-спорила, и выбросила в воздух белый лифчик капитуляции, причем именно его, потому что только об этом и думала. Дьявол!

— Какую мне выбрать кофемашину? — внезапно огорошивает меня Картер, в корне меняя направление разговора и окончательно сбивая с толку.

— Что? — начинаю я хлопать глазами. Замечаю, что около моего стола стоят трое студентов. Они хотели что-то спросить, а теперь просто переглядываются.

— Вчера мы разбили кофемашину, я обещал заказать новую… — терпеливо сообщает мне Шон.

— Я помню! — огрызаюсь я. — Ты что, кофемашину выбрать не в состоянии?

— Конелл, я могу выбрать все, что угодно, просто решил заняться совершенно абсурдной вещью и проявить уважение к твоему мнению.

— О… спасибо… — У меня даже слов не находится. — Купи той же марки, что и прошлая. Только удостоверься, что она латте варит.

Картер кивает и уходит, а мы со студентами делаем вид, что в этой аудитории никто не стал свидетелем маленького чуда из моей личной жизни. Так тяжело не улыбаться…

Кофемашину Шон купил, и теперь мы сидим около нее прямо на полу. То ли собрали, то ли нет, но включить не получается. Ужасно смешно, но если я сейчас начну хохотать, боюсь, меня распнут. Нет, серьезно, разве не абсурд, что мы можем заставить работать чуть ли не что угодно, но кафемашина нас влет побила? Скрываю смех за кашлем.

— Ну и что же тебя так развеселило? — сухо интересуется Картер.

— Давай сделаем паузу и позвоним Такаши.

— Да, заодно попросим перевести это на нормальный английский, — брезгливо кивает Шон на инструкцию, которая, кажется, была пропущена через машинный переводчик. Слова знакомые, но смысл отсутствует напрочь.

В скайп выхожу в компьютерной комнатке. Разумеется, я не собираюсь сообщать Такаши о том, что мы с Шоном снова сошлись, но если догадается по обстановке — пусть.

— Привет, Такаши, как настроение?

— Все замечательно, Джо. А у вас?

— Тоже вполне. Уже знаете, зачем я звоню?

— Догадываюсь, — японец утыкается взглядом в стол, но не перестает улыбаться. — Сеньор Хакер недоволен архитектурой. Но, к сожалению, мне никак не удастся работать с тем, что было. Придется оставить, как есть.

Супер. Кажется, Такаши злится. Задумчиво запускаю пальцы в волосы и начинаю их перебирать.

— Вы с ним поругались? — делаю я предположение.

— Нет, — кивает и улыбается Такаши, не меняя выражения лица. Ни один мускул не дрогнул.

— Он меня живьем съест, если не договоримся. Я не виновата, но других вариантов-то нет. Это, конечно, ваш проект, понимаю… но… он же Картер, с ним спорить — словно биться головой о железобетонную стенку!

В этот момент раздается звонок в дверь, я чуть ли не на автомате иду в коридор, но Шон отмахивается, велит мне продолжать разводить Такаши на то, что нужно ему, и направляется открывать сам. Не знаю, кто пришел, хотя и очень интересно, но продолжаю разговаривать с японцем, делаю маленькие предложения по изменению структуры проекта, надеюсь, хотя бы в чем-то уступит. И действительно, работает. Это, конечно, не то, чего хочет Шон, но какой-никакой компромисс. Когда Такаши, наконец, начинает упираться рогом (а он это прекрасно умеет, уж поверьте), я отступаю и, поговорив о какой-то еще ерунде, отключаюсь. Сначала немножко страшно рассказывать Шону о том, к чему мы пришли, но когда я понимаю, что наш гость — Ребекка Йол, робость как ветром сдувает. Что-то внутри меня обрывается, как истончившийся канат.

— Завтра, в десять.

— И вы думаете, что все будет вот так просто, как раньше? Здесь стоят туфли доктора Конелл, ее машина под дверью. А она меня ненавидит!

— И что? — насмешливо отвечает Шон. — Я тебе плачу не любовью Джоанны. Переживешь.

— Она нас слушает, — вдруг перебивает Картера девчонка. Дьявол, откуда она знает? И что происходит?

— Конелл? — зовет меня Шон, оборачиваясь. Они стоят в прихожей, Йол явно боится, обхватила себя руками и старается спрятаться у Картера за спиной.

— Такаши пошел на уступки. Частично. Большего не добиться.

— Что значит не добиться? — раздраженно спрашивает Шон. — Как тебе что-то надо, так ты в розового японского зайчика превращаешься…

— Да, только я не давала ему пинка под задницу и прекрасно знаю, что с тем, что есть, ты сможешь работать. Чего ты добиваешься? Скандала? Картер, я знаю Такаши Мияки, я видела его проекты и код. Он почти не уступает тебе, если вообще уступает. И это он руководитель проекта. Понятия не имею, как он все еще терпит твои закидоны. Да ты компьютерных богов благодарить должен за такого золотого человека. Хватит унижать Такаши только потому, что ты это можешь. Но даже если нет, я тебе в этом не помощник.

— Иди, — кивает в сторону кухни Шон. Выставляет меня прочь, чтобы поговорить с этой девкой…

Я злюсь, просто ужасно. С ожесточением листаю страницы инструкции, чтобы не прилипнуть ухом к двери снова, перебираю в голове варианты того, что происходит в коридоре, но вместо этого вдруг понимаю, что мы все это время делали неправильно с кофемашиной. Сюрприз! В итоге, пока Картер общается со своей голубоглазкой, я потягиваю до неприличия великолепный латте с корицей.

Наконец, раздается хлопок двери, и на кухне появляется Шон.

— Лузер, — фыркаю я, покачивая чашкой. — Все-то за тебя надо делать самой…

— В этом месте я очень советую тебе заткнуться, — предупреждает Шон. Ладно-ладно, перегнула палку, согласна. — У нее бионический слух, — вдруг сообщает Картер. Это он о Йол? У девчонки суперслух?! Ауч, если это так, то я прекрасно понимаю, отчего она меня боялась — наверное, скрип зубов слышала.

— Я не хочу об этом знать, — бесстыдно вру, не отрывая глаз от чашки.

— Она бывает крайне полезна на светских вечерах, в университете или яхте Эмилио Юнта, где, собственно, я ее и обнаружил. К тому же, она по уши в долгах, и ей нужны деньги.

— Умоляю, ей двадцать-то есть? Какие долги?

— Наследственные, конечно, — пожимает он плечами. — У нее своя Сицилия.

— Только не говори мне, что у нас с ней много общего, и я должна расчувствоваться. Да, ради Бога, делай что хочешь. Мне твои оправдания ни к чему. — Я должна была это сказать, потому что слишком долго злилась на него за Йол, потому что она была одной из причин ему не верить, а теперь он меня уверяет, что я все придумала. Может и так, но он охотно поддерживал иллюзию, и это бесит.

Картер картинно закатывает глаза и идет к кофемашине. С одной стороны, обидно, с другой, стало ли мне легче? Да, будто камень с груди сняли. Но Шону об этом знать необязательно.

— Не хочу, чтобы ты обсуждал со мной кофемашины при студентах…

— Пусть знают, что ты моя, — перебивает меня Картер, разворачивается и смотрит так, что возразить страшно.

— Ты еще подпиши, — прищуриваю я глаза.

— Понадобится — подпишу, Конелл, не сомневайся. — Наконец, он делает глоток кофе. Маленький, оценивающий. А потом подходит ко мне и тихим угрожающим тоном сообщает: — Я лучше Такаши. Будем считать, что ты сказала это из-за Йол. И раз уж мы все прояснили, впредь не маши перед моим носом красной тряпкой.

— Как ты могла отдать ей моих детей?! Как ты смеешь тут стоять, когда она с ними?! — Керри бросается вперед. Я знаю, что будет, даже сюрреалистическая Джоанна во сне уже выучила сценарий. Она бросается за мелькающей все дальше и дальше копной волос. Но Керри не догнать, ни за что не догнать…

— Керри! Постой! Подожди меня! Мы найдем их вместе!

Я падаю, пинок по ребрам. Вскрикиваю. Боль такая реальная, будто и не во сне вовсе. Людям нет до меня дела, я сижу на коленях, а они даже не обращают внимания. Они не специально, кажется, просто не замечают, идут по своим делам и спотыкаются о свернувшуюся на асфальте меня.