"Больная". Любовный роман

4

Наступила пятница.

Едва завтрак закончился, больных начали забирать на выходные домой. В глубине души я им завидовала. Меня бы никогда не отпустили: я живу слишком далеко от психбольницы.

С мамой мы созвонились еще до обеда. В отделении было четкое правило – звонить родственникам в строго отведенное время. На это давался час, а после – только с позволения медсестры. Я пошла на рискованный шаг: стащила мобильник из сестринской, пока никто не видит.

Если бы это увидела медсестра, мне не сдобровать.

– Алло, мам… как твои дела?

Светлана Михайловна сидела в сестринской. Палата, в которой я лежала, находилась в паре шагов. Кабинет стоял открытым, и я старалась говорить очень тихо. Голос мой дрожал от волнения и наплыва чувств. Ещё чуть-чуть, и я разрыдаюсь.

– Да лучше всех. Сижу тут, одна… телевизор смотрю. Сейчас пока никуда не хожу, здоровье не позволяет. А ты там как? Что врач говорит?

– Меня, возможно, через месяц выпишут.

– Да, Людмила Афанасьевна мне тоже так сказала, когда я ей звонила.

– Мам… ты все-таки ко мне приедешь? Я очень соскучилась, – плаксиво сказала я.

– Насть, ты же знаешь, я не могу. Мне придется Аню попросить, чтобы она тебя из больницы забрала. Здоровье ни к черту. Ты там давай, не плачь, – она услышала, что я начала канючить, всхлипывая, – держись. Скоро встретимся, если будешь делать то, что говорит тебе врач.

– Хорошо, я постараюсь, – я поспешно вытерла слезы.

– Будешь плакать, тебя не выпишут. Так что, давай, прекращай. Ничего плохого пока не случилось. Все, давай, отдыхай.

– Давай. Пока.

Я убрала телефон под подушку и расплакалась. Мне было очень тяжело без нее. Да и по дому я очень сильно соскучилась. Там все-таки друзья, родные, парень… которого я очень сильно люблю. Его родители не очень-то мне рады, но сердцу не прикажешь – мы с ним словно две родственные души.

Сергей продолжал появляться. Я так и не смогла маме рассказать о нем, ибо она не будет ему рада. И, если честно, мне самой трудно его послать, да и невежливо это как-то.

– И что теперь, – вечером снова зашел разговор на эту тему, – будешь и дальше мучиться? Ты лучше скажи ему все как есть, не е… мозги ни себе, ни мужику. Да и ему станет легче, когда он узнает, что у тебя другой.

– Да-а… неудобно как-то…

– А держать человека за идиота – удобно? Не пойму я вас, культурных. Лучше прямо все сказать, чем пудрить мозги. Ну, как знаешь. Твоя жизнь, твой выбор. Только не пожалей потом, хорошо?

Следующий день тянулся медленно и неохотно. Оставшихся пациентов накормили полдником, что проходил после завтрака и перед утренней прогулкой, и состоял, в основном, из передачек.

Сергей приносил мне набитые вкусняшками пакеты и даже исподтишка кормил всякими сладостями. Мы с мамой ничего не покупали и решили обойтись без этого. Но мужчина решил исправить эту ситуацию, что для меня было нонсенсом: совершенно чужой человек старался обо мне заботиться, и я не знала, как реагировать на это.

– Значит ты еще девочка? – спросил у меня однажды Сергей.

– Да. У меня еще не было столь… серьезных отношений. Да я и не думала об этом.

– Ну как же? Секс – часть жизни. Зачем лишать себя столь приятного занятия?

Я смущенно улыбнулась.

– Ну… на самом деле я просто боюсь… этим заниматься. От этого же бывают дети. А у меня болезнь передается. Зачем мне это?

– Насть, – Сергей тяжело вздохнул, – мне кажется, у тебя и болезни никакой нет. Ты хорошо рассуждаешь, ведешь себя адекватно.Ты кажешься абсолютно здоровой. Хоть я и не врач, прошу прощения.

– Я инвалид, Сереж. У меня это на всю жизнь. И это, к сожалению, неизлечимо.

Я очнулась от воспоминаний и, тяжко вздохнув, направилась в палату, где с грустью посмотрела в окно. Перед глазами предстал прекрасный вид: блестящая от утренней росы трава, высокие сосны, закрывающие простор, влажные от дождя асфальтированные дорожки и пустующие лавочки.

«Надеюсь, мама все-таки решится приехать на выходных. Ну а вдруг? Вот возьмет и полегчает ей. Я, конечно, наивно мыслю, ну а вдруг? Чудо же иногда случается”, – печально подумала я, следя за мимо проходящими людьми. Они шли, взявшись за руки, иногда останавливаясь перед отделением.

Я отошла от окна и разлеглась на кровати, уткнувшись в прохладную подушку.

Через несколько минут мне пришлось встать по нужде. Покинув палату, я заметила Галину Сергеевну, маму Сергея. Она, переодевшись, стояла возле выхода с сумками. Решив узнать подробности, я подошла к ней и вежливо поинтересовалась:

– Вы собираетесь домой, Галина Сергеевна?

– Конечно, – улыбнулась она, поправляя дорожный костюм. – Сергей должен за мной заехать.

– Понятно… – равнодушно протянула я и, развернувшись, собралась уйти, но пожилая женщина остановила меня:

– Сергей попросил передать, что навестит тебя на выходных.

Я кивнула в ответ и покинула фойе.

Через несколько минут пришел Сергей, чтобы забрать Галину Сергеевну.

– Анисимова, выйди в коридор. Твой ухажер что-то сказать хочет.

Я отложила альбом для рисования и с удивлением встала с постели. В палате на тот момент уже никого не осталось. Я поправила халат и пошла по коридору в фойе.

Солнечные лучи освещали маленькое помещение, заполненное металлическими стульями. Фойе и комнату для свиданий ограждала решетка с красивым узором. На входе в отделение стояли двойные двери, одна из которых стояла запертой, если не выносили что-нибудь тяжелое.

Сергей одарил меня улыбкой и произнес:

– Собирайся.

Я изумленно взглянула на него.

– Что?..

– Ты едешь ко мне домой на выходные.

Я ничего не понимала и в шоке смотрела на Сергея, вытаращив глаза.

– Эм… в смысле? Я же… меня не могут отпустить абы к кому!.. Ты что, совсем с ума сошел?

– Насть… – Сергей подошел ко мне и присел передо мной, – я поговорил с твоим врачом, и она дала добро. Ты проведешь у меня два дня, а потом я привезу тебя обратно.

– А мама? Она дала согласие?

– Моя мама не против, чтобы ты у нас погостила.

– Моя мама, Сергей!..

Он опустил голову, тяжело вздохнув.

– Насть…

– Что – Насть?! Она может в любой момент приехать и не застать меня здесь! Ты понимаешь, на какие неприятности ты нарываешься?

Сергей взял мои руки в свои.

– Я все объясню твоей маме, если понадобится. И Людмила Афанасьевна ей все объяснит. Ты же взрослая девочка, все понимаешь.

– То есть, ты хочешь со мной переспать?!

– Да, и отрицать этого не буду. Мы же взрослые люди, чего нам стесняться.

– Насть, послушай, – вмешалась в наш разговор Галина Сергеевна, – Сережа не сделает тебе ничего плохого. Ты просто погостишь у нас, и все. Зачем так волноваться? Все будет хорошо. Я тебя уверяю, мой сын и пальцем тебя не тронет.

Я не знала, что мне делать. Я попала в какую-то западню. Меня забирает какой-то левый мужик, а они не видят в этом ничего плохого!..

– Насть… мы с тобой просто пообщаемся, познакомимся… поближе. Ничего такого не произойдет. Даже если у нас все получится… ты ничего не теряешь. Все будет в лучшем виде. Собирай свои вещи. Я подожду тебя тут.

Я не могла отказаться. Видимо, за меня уже все решено. Но как же… мама… Людмила Афанасьевна… а она… как она могла?..

– Насть… время идет.

Я вернулась в палату, собрала свои вещи и вновь пришла в фойе.

– Давай вещи. Я их понесу.

– Пусть Анисимова сходит за вещами, в которых приехала. Не поедет же она к тебе в халате! – фыркнула Елена Владимировна. – Анисимова, пошли, пока я не передумала.

– Я подожду тебя здесь.

Мы с медсестрой спустились во внутренний двор. Типичный подвал любого жилого помещения. На входе стояла решетка, закрытая на амбарный замок. Внутри помещение освещали обычные электрические лампочки. Здесь хранили постельное белье, одеяла, которые убирали на лето и выдавали только в холод, шторы, тюль и вещи больных.

Полненькая женщина с шишкой на голове записывала все в большую учетную тетрадь. Пролистав ее, она нашла номер, а после бирку с ним. Через минуту мне выдали вещи и попросили расписаться, а после подняли в отделение.

Я успела переодеться. Сергей, терпеливо ожидавший меня в коридоре, взяв за руку, повел из здания во внутренний двор. На улице царила прохлада. По коже тут же пошли мурашки. Сергей снял с себя ветровку и набросил мне на плечи. Я следовала за ним, стоило нам выйти за забор. Сандалии быстро намокли, ноги хлюпали при передвижении. Он шел впереди. Я смотрела ему в спину. Мне стало не по себе, когда Сергей вывел меня из больничного городка и усадил в свою красную иномарку.

Галина Сергеевна сидела на заднем сидении.

Сергей посадил меня рядом с собой. Я молчала, когда он завел мотор и повернулся назад, чтобы ненароком никого не сбить.

Ему пришлось надеть обычные очки.

– Зрение ни к черту. У меня с детства такая шняга.

Я снова промолчала.

Мы ехали всего полчаса. Машина завернула на перекрестке и заехала в застроенный район. Дома здесь были совсем новенькие, выкрашенные в разноцветную краску, с детскими площадками, заполненными каруселями, качелями и лавочками. Здесь на удивление приятно находиться. Одно из зданий выглядело очень старым, видимо, оно построено очень давно. Дом четырехэтажный, из кирпича, четыре подъезда, и на всех стоит домофон. Советские лавочки. Клумбы, засаженные цветами. Небольшая парковка, заставленная автомобилями. Довольно-таки скромно.

Сергей остановил иномарку у самого последнего подъезда. Он выключил мотор, вытащил ключи из замка зажигания и, освободившись от ремня безопасности, помог мне вылезти из машины. Мы взяли вещи из автомобиля и пошли в сторону подъезда, на двери которого белой краской нарисована цифра четыре.

Галина Сергеевна пошла следом за нами.

Мы вошли внутрь и поднялись на последний этаж. Сергей вытащил ключи из кармана джинсов и открыл ими железную дверь, выкрашенную в черную краску.

– Заходи.

Я нерешительно переступила порог квартиры. Сергей зашел самый последний и запер за собой дверь.

– Вот здесь поставишь обувь. – Он указал на обувную полочку. – Проходи. Я пока отнесу вещи наверх.

Это была огромная просторная квартира. Я охнула от неожиданности. Один только зал чего стоит! Такой просторный, с дорогой мебелью, с электрическим камином и лестницей, ведущей наверх, на второй этаж. Тут же была и кухня, перегородка отсутствовала. За кухней находилось еще одно запертое на ключ помещение.

Пока я вертела головой, пытаясь рассмотреть дорогие ковры на полу, стараясь понять, зачем Сергей занавешивает днем окна, Галина Сергеевна уже удалилась в комнату на втором этаже.

– Мама часто ночует у меня дома, – Сергей незаметно подошел ко мне и положил руки на плечи. – Она живет в другом поселке и приезжает очень редко. Мне бывает некогда ее навестить, поэтому она остается у меня. Можешь не переживать, нам она не помешает.

– Сереж?

– Да?

– А зачем ты окна днем занавешиваешь? Неужто ли солнечный свет тебе мешает?

Сергей улыбнулся и, взяв меня за руку, прижал к себе.

– Нет, солнышко, что ты. Просто солнечный свет для меня вреден. Знаешь ли, из-за моей внешней особенности у меня проблемы со здоровьем. Я не могу находиться на свету, плохо вижу, летом мне приходится носить одежду, чтобы не сгореть и не получить рак кожи. У меня это очень давно. Так что я не только красавец, но и инвалид, – он произнес это довольно шутливо.