Соври мне красиво

— Ночевка, — невозмутимо отвечает она, как будто это было изначально очевидно. — Сегодня твой день рождения. Ты не проведешь остаток вечера дома одна. Закажем пиццу, напьемся, посмотрим какое-нибудь паршивое шоу по телику, а потом я, наверное, снова попрошу тебя все мне показать.

Я улыбаюсь.

— Я в деле.

Подруга глушит двигатель, потом звякает ключами перед моим лицом.

— Как будто у тебя был выбор.

Глава 5

Шэйн

— Я тут подумала… — произносит мама вместо приветствия, когда я возвращаюсь из школы. В воскресенье она вернулась с магазинным тортом в руках, но больше я ее почти и не видела. И не упоминала, что заметила ее в компании какого-то типа.

— И тебе привет.

— Ты не думала о том, чтобы вернуться в команду? — спрашивает она, сразу переходя к делу.

— Нет, — просто отвечаю я с акцентом на «т». — Но вижу, что ты подумала за меня.

— Мне лишь кажется, что это неплохая идея. Ты наверняка быстро догонишь девчонок, да и в заявлениях на поступление в колледж будет не лишним.

— Не знаю. — Последние два года я была капитаном волейбольной команды. До того, как мы переехали в Сойер-Поинт, играла и за школу, и в клубе, и мне это очень нравилось. Но по какой-то причине в прошлом году я попросту… потеряла интерес.

— Шэйн, — начинает она, заправив прядь мне за ухо и пригладив торчащие волоски. — Я хочу, чтобы у тебя в жизни было все, чего ты заслуживаешь. И не хочу, чтобы ты от кого-либо зависела. Никогда.

Ее серьезный настрой застает меня врасплох. Это же просто спорт. Он никак не повлияет на мое будущее.

— Мне кажется, ты слегка преувеличиваешь.

— Если не волейбол, то может что-то другое? Например, школьный совет? Клуб дебатов? Я уверена, у тебя бы получилось…

— Мам, — резко произношу я, прерывая ее. — Я поговорю с тренером, ладно? — Я говорю это лишь для того, чтобы успокоить ее, на самом же деле у меня нет никакого желания возвращаться в команду. Лишний раз пересекаться с Тейлор и Алексис не входит в список моих жизненно важных дел. Уж лучше присоединиться к ранее упомянутому клубу дебатов.

— Спасибо, — говорит мама и улыбается, но эта улыбка не доходит до ее глаз. Не то чтобы моя мама когда-либо была воплощением счастья и беззаботности, но в последнее время мне кажется, будто она чем-то сильно обеспокоена. И из-за этого мне не по себе. Я пытаюсь убедить себя в том, что она просто морально устала после двух похорон за один год и разрыва с Августом, но чутье подсказывает, что тут скрыто нечто большее. Мысленно даю себе задание позвонить Грею и узнать его мнение о состоянии мамы, хотя не думаю, что он как-то поможет. Он и трубку-то наверное не возьмет.

— Ладно, что делала в выходные? — нарочито беззаботно интересуюсь, уходя к холодильнику. Достаю кувшин с водой и наливаю себе стакан. — Когда я вернулась домой, твоей машины здесь не было.

— Да так, ничего особенного. Обычные повседневные дела, — произносит она, избегая мой взгляд, потом выразительно фыркает. — А чем занималась ты?

Я с грохотом опускаю кувшин на столешницу, отчего она вздрагивает. Но поймать ее на вранье не могу, ведь это выдаст и меня тоже. Я должна была ночевать у Вален.

— Серьезно? — не отстаю я, игнорируя ее вопрос. — Совсем-совсем ничего?

Она встречается со мной взглядом и наконец-то начинает что-то подозревать.

— То, чем я занимаюсь в свое свободное время, — это взрослое дело.

Я хмыкаю. Взрослое дело?

— Не сомневаюсь, — язвлю. Мой намек очевиден.

— Шэйн, — с упреком произносит она и смотрит на меня так, будто совсем не узнает. Нас таких двое.

Дотянувшись до рюкзака, я вынимаю из него все, кроме блокнота и ручки, потом подбираю с кресла покрывало, запихиваю его внутрь и застегиваю молнию. Перебрасываю рюкзак через плечо и иду к двери. Не то чтобы мне есть дело до того, чем занимается моя мать, но если она хочет съехаться с новым мужиком, то я кое-что ей проясню. Я больше никуда не перееду.

— Куда ты собралась?

Я оборачиваюсь и смотрю на нее через плечо.

— То, чем я занимаюсь в свое свободное время, — это взрослое дело.

Пока я добираюсь до амбара, на улице начинает заметно темнеть, и я ругаю себя за то, что не додумалась захватить фонарик. Ладно, обойдусь тем, что есть в телефоне. Приподняв камень, я достаю ключ и отпираю замок. Этот лес никогда не пугал меня — наверное, потому что Тайер всегда был рядом — но сейчас, будучи в наползающей темноте совершенно одна, я слегка нервничаю.

Закрыв дверь, я моментально чувствую облегчение. Страх уходит, я закрываю глаза и глубоко вдыхаю знакомый запах. Из всего, связанного со своей прошлой жизнью, по этому месту я тосковала больше всего. И по человеку, который был здесь со мной.

Я прогоняю из головы непрошенные мысли и подхожу к дивану. Бросаю рюкзак на пол, выуживаю из него покрывало и расстилаю его на половине дивана. Включив фонарик на телефоне, я кладу его рядом, беру блокнот и ручку. Пытаюсь не думать о том, что диван покрыт слоем пыли и грязи, а сам амбар стал пристанищем бог знает скольким жукам и прочим тварям.

Я сажусь, поджимаю под себя ноги и начинаю писать. Много. Я пишу моему брату. Пишу Дэнни. Пишу маме и Грею. И пишу Тайеру. Я изливаю на бумагу все, что не осмеливаюсь произнести вслух — то, что я никогда не смогу высказать, — и не останавливаюсь, пока не замечаю, что по щеке скатывается слеза. Двумя пальцами я дотрагиваюсь до щеки, собираю капельки влаги и растираю ее между пальцами. Я не позволяла себе плакать со дня похорон… и тому было множество причин. У меня не было на это права, но больше всего я боялась, что если заплачу, то уже никогда не смогу остановиться.

Я тянусь за телефоном и проверяю время — десять тридцать шесть. Вижу, что мне не только звонила мама, но и то, что на батарее остался один процент.

— О, господи, — громко шепчу, закидывая блокнот и ручку в рюкзак. Покрывало решаю оставить, вернусь за ним завтра.

Я бегу к двери — соски из-за резких движений болят, но я игнорирую боль, — и закрываю ее за собой на замок. Одной рукой придерживая грудь, я несусь через знакомый лес, молясь, чтобы фонарик продержался до дома. Но через несколько метров телефон вырубается, и меня окутывает кромешная тьма.

— Твою мать, — чертыхаюсь я, судорожно пытаясь оживить телефон, но у меня, конечно же, ничего не выходит. Я делаю глубокий вздох, пытаясь успокоить бешеное сердцебиение.

— Спокойно, спокойно, спокойно, — шепотом убеждаю себя. Чего ты боишься? Ты же ходила по этой тропе сотни раз.

Я делаю шаг, и где-то за спиной раздается хруст ветки. Я замираю и оборачиваюсь. Ничего не видно, но из-за темноты я пугаюсь каждого звука. Я жду несколько долгих секунд и, в конце концов, решаю, что это прыгнула белка или еще какой-то зверек, но, когда я снова начинаю идти, раздается новый звук. В этот раз он похож на шелест листьев под ногами, и он исходит откуда-то спереди, с левой стороны. Потом шуршать начинает и справа, и я резко поворачиваюсь туда, мысленно проклиная себя за то, что потеряла счет времени и осталась без фонарика.

Не дожидаясь, когда воображение разыграется в полную силу, я начинаю бежать в сторону дома. Позади слышу шаги, они догоняют меня, и вот тут-то я начинаю паниковать. Это никакой не зверек, а человек. И он точно не один. Я бегу, что есть мочи, мои ноги горят огнем. Слышу, что шаги становятся ближе, но когда набираюсь храбрости обернуться, то никого сзади не вижу. Я останавливаюсь и кручу головой, гадая, не сошла ли с ума. Когда я оборачиваюсь, то вижу перед собой темный силуэт.

— Бу!

Я кричу, сердце чуть не выпрыгивает из груди, но потом кто-то зажимает мне рот, а второй рукой берет за затылок.

— Заткнись, нахрен.

Тайер? Я напрягаю зрение, чтобы рассмотреть его. Не вижу лица, но знаю, что это он. Я узнаю его голос. И его запах — хвои и табака.

Он отпускает меня и, достав откуда-то фонарик, заливает мое лицо ярким светом. Я щурюсь и рукой прикрываю глаза.

— Меня кто-то преследовал, — говорю, все еще пытаясь отдышаться, и бросаю взгляд себе за спину.

— Что, правда? — спрашивает он, и я различаю в его голосе нотки веселья. И в этот момент до меня доходит. За мной бежал он. И, наверное, Холден.

— Парни, можете уже показаться! — гневно кричу я. Страх уступает место разочарованию и стыду. В темноте вспыхивают еще три фонарика, и парни ржут, как гиены. Как только они подбегают достаточно близко, фонарик Тайера освещает их лица, и мои подозрения оправдываются. Холден, Кристиан и Бейкер.

— Придурки.

Я пытаюсь протиснуться мимо Тайера, но он преграждает мне путь.

— Что ты делаешь?

— Иду домой, — рявкаю я.

— Нет, что ты делаешь здесь? — уточняет он, приближаясь ко мне. — Ты ходила в амбар?

Я сглатываю. Не хочу, чтобы Тайер узнал, что я снова приходила туда. Тогда он из вредности сделает так, чтобы я больше не могла посещать это место.

— Нет, — вру ему. — Я просто гуляла. Мне не спалось.

Он усмехается — в свете фонарика его лицо выглядит слишком зловещим — и, наклонившись ко мне еще ближе, понижает голос.

— Могу помочь тебе с этим.

Его дыхание овевает мое ухо, и по телу разбегаются мурашки.

— Помнишь, когда тебе в последний раз не спалось? — насмешливо интересуется он. — Хочешь, я снова потрогаю тебя между ног? Возможно, в этот раз я даже задействую язык.

Мои щеки краснеют, а кончики ушей вспыхивают огнем.

— Пошел ты. — Я проскакиваю мимо него, и на этот раз он меня не останавливает.

— Ну же, Шэйн, — кричит он мне вслед. — Все будет как в старые добрые времена!

Глава 6

Шэйн

— Доброе утро, солнышко, — произносит Вален, оглядывая меня с головы до ног. — Выглядишь дерьмово.

— Плохо спала, — бормочу я, ни капли не задетая ее комментарием. Из-за недостатка сна и мешковатой рубашки, которая не касается пирсинга, я похожа на бездомную.

После стычки с Тайером я всю ночь проворочалась, не в силах заснуть. Я пыталась убедить себя в том, что это просто последствия всплеска адреналина, но за бессонницей крылось нечто гораздо большее. Я могу помочь тебе с этим. Эти слова снова и снова прокручивались в моей голове. Они были грубыми и обидными, но из-за них что-то внутри меня почему-то сжималось. Как ни странно, мне удалось заснуть только после того, как я перестала бороться с желанием снять созданное Тайером напряжение. Так что, в каком-то смысле он мне действительно с этим помог. Козел.

— На обед в Dunkin’ Donuts?

— Звучит как свидание.

Мы расходимся, и я проскальзываю на первый урок и сажусь за последнюю парту. Как только все рассаживаются, из динамика начинают раздаваться утренние объявления, от звука которых я непроизвольно вздрагиваю. От недосыпа у меня всегда жутко болит голова.

— До-о-оброе утро, сосунки, — слышится пронзительный голос Тейлор. — А теперь о главном. Как вы все знаете, нам пришлось сменить наш талисман и логотип, потому что предыдущий был оскорбительным… или типа того.