Спой для меня

Амурский нагло усмехается, вытирает рот салфеткой, после она летит на стол.

— Запоминайте: берете дольку лимона, — он начинает говорить, и это срабатывает, как побуждение к действию. Руки сами тянутся к тарелке. — Теперь полейте одну устрицу лимонным соком.

Рука дрожит, и я осторожно давлю пальцами на небольшую дольку. Мне удается извлечь всего несколько капель.

— О, Вика, это же не член, зачем так осторожничать, — Герман Александрович пододвигается ближе, и его рука накрывает мою. Энергетический импульс заставляет меня еще плотнее свести колени. Слабый разряд тока бежит внутри тела, отзываясь теплом. Сильным движением Герман Александрович сжимает мою ладонь, и лимонный сок щедро льется в раковину.

Амурский убирает руку, но мои пальцы все еще неуверенно дрожат, как после соприкосновения с оголенным проводом.

— Теперь возьмите вот этот прибор, это вилка для устриц, отделите моллюска от стенки и выпейте содержимое. Ничего сложного, — мужчина будто замечает мое напряженное состояние и дрожь после его прикосновений, не скрывает заинтересованности и удовольствия.

Я следую его инструкции.

— Знаете, некоторые говорят, что устрицы нельзя жевать, но это чудовищная ошибка. Если не жевать, то вкус не раскроется, — очень вовремя сообщает Герман, и я улыбаюсь. Подношу раковину к губам и осторожно выпиваю содержимое, но к моему великому сожалению, я не полностью срезала моллюска. Громко причмокнув на весь ресторан, я высосала его из ракушки. Кажется, все обернулись в этот момент на меня. Я замерла и покраснела.

Герман Александрович прикрыл рот рукой и тихо засмеялся. А я чувствовала, как от стыда сводит живот и зубы. Именно в этот момент заиграла красивая музыка, и посетители отвлеклись от ситуации, случившейся за нашим столом. Так стыдно мне не было еще никогда!

— Потанцуем? — Амурский хитро прищурил взгляд, рассматривая мое лицо, все еще залитое краской. Кажется, я сегодня претендую на звание «сеньор-помидор».

— Я не танцую, — хватаю со стола красивый фужер, наполненный белым вином, и делаю небольшой глоток. Вкус раскрывается во рту, как произведение искусства.

— Не танцуете, или не умеете?

Я тяжело вздохнула.

— Не умею.

— Бросьте, Виктория, это очень легко, — Герман встал с места и протянул мне руку. Я недоверчиво осмотрела мужчину, боясь снова совершить оплошность и нарваться на осуждающие взгляды элитного общества. — Ну же, подарите мне этот танец!

Я осторожно вложила руку в его ладонь, и Герман Александрович резко потянул меня на себя. Так резко, что голова пошла кругом, и я просто рухнула в его объятия, прижавшись возбужденными сосками к его горячему телу. Мои руки невольно схватили мускулистые плечи Амурского, отчего тот расплылся в довольной улыбке.

Мы начали танцевать прямо так. Я словно висела на нем. Боялась даже дышать, не то, что шевелиться. Ноги еле передвигались. Щекой я прислонилась к его широкой груди, слушала ритм его сердца, ровный, размеренный. Зато мой пульс так ускорился, что я физически чувствовала его в горле. Руки Германа мягко лежали на моей талии, обхватив ее с нежной требовательностью. Даже этим простым движением он давал понять, что теперь я полностью принадлежу ему. Под его ладонями мое тело горело, кололо, и эти совсем не интимные прикосновения все равно отзывались между ног сладкой истомой. Я не понимала, что со мной происходит. Я боялась Германа Александровича до мозга костей, его сильная и жесткая аура заставляла меня каждый раз опускать глаза и ежиться, а тело поддавалось на эротические провокации без сопротивлений.

Когда музыка закончилась, и Герман проводил меня до диванчика, предлагая сесть, я с ужасом заметила, что пудра с моего лица осталась на его рубашке! Мужчина прочитал смятение в моих глазах, а по направлению напуганного взгляда понял, в чем дело. Он снова рассмеялся, а я в тысяча первый раз сгорела со стыда — осталось только дунуть, и разлечусь сизым пеплом.

— Что ж, этот вечер мы провели прекрасно, теперь поедем домой, — Герман махнул рукой, и нам быстро принесли счет.

Вот и все. Сейчас он привезет меня в свои покои и трахнет, как и обещал, а я ничего не смогу с этим поделать. Потому что мое тело — его собственность, и я весь вечер прокручиваю эту фразу в своей бестолковой голове, заставляя нервы натянуться, как струны гитары.

Рассчитавшись, Герман Александрович подал мне руку и повел к лифту. Мы поехали вниз, воздух здесь спертый и дышать очень тяжело.

— Юрий Малинов говорил, что вы девственница. Это правда? — будто невзначай спрашивает Амурский, и я теряю равновесие. Приложив руку к стене лифта, чтоб не грохнуться прямо тут, с трудом держусь на ногах.

— Да, правда, — шепчу я, боясь смотреть на мужчину.

— Я хочу, чтобы вы сказали это сами. Громко! — Герман поворачивается ко мне, он слишком близко, даже дыхание, тяжелое и напряженное, щекочет мой затылок.

— Я девственница, — пискнула в ответ, отворачиваясь.

— Нет, не так! Виктория, смотрите мне в глаза и произнесите это, давайте, — мужчина хватает мой подбородок, заставляя наши взгляды встретиться.

— Герман Александрович, я девственница, — только заканчиваю фразу, и двери лифта распахиваются. Амурский усмехается и берет меня за руку, выводя в большой зал.

Если бы за каждую неловкую ситуацию мне платили, я бы сейчас обогнала по сбережениям самого Германа Амурского! И сегодня был просто пик неловких ситуаций!

— Я надеюсь, мой персонал вас хорошо обслуживает? — помогая мне надеть пальто, поинтересовался миллиардер.

— Вполне.

— Есть ли у вас какие-либо пожелания или просьбы?

Я задумалась. Ай, будь, что будет!

— Да. Я хотела бы попросить вас отпускать меня на работу в «Гвоздь». Я скучаю по подруге и… по работе, — мужчина явно не ожидал такого заявления с моей стороны. А судя по его взгляду, он сильно удивился.

— Мы можем рассмотреть вашу просьбу при условии, что мой телохранитель Виктор будет все контролировать и всегда находиться рядом с вами, — Герман Александрович застегнул свое пальто. Я прикусила губу и усмехнулась.

— Виктор будет рядом, даже когда я буду переодеваться? — откуда столько смелости, Вика! Сознание затряслось, объявляя, что я только что подписала себе смертный приговор.

— В такие моменты лучше вызывайте меня, — хриплый низкий голос рядом с моим ухом вновь запустил импульсы под кожей, которые отзывались внизу живота.

Я хотела этого мужчину всем своим телом. Жаждала его ласк, его нежности, его тепла. Но знала, что мне это не светит. Он не будет нежен со мной, потому что я — просто развлечение. Для чего он заставил моего отца поставить на кон собственную дочь? Явно не для того, чтобы сюсюкать надо мной. Я нужна ему, чтобы трахать, скорее всего грязно и изощренно, насколько только хватит фантазии миллиардера. А судя по всему этому мужчине обычного классического не хватит, подавай пожестче да поострее.

Мы сели в машину и тронулись. Конечно, за нами приехал Олег на своем белом джипе. Герман Александрович сидел рядом со мной, ему стоило только руку протянуть, и он бы легко коснулся моего напряженного тела. Я рассматривала Амурского, как лучший экспонат в музее, вновь и вновь отмечая, что еще никогда не видела таких красивых мужчин. Однако, предвкушение моей скорой участи, заставляло дрожать и думать еще и о плохом. О самом ужасном.

Я отказала Ефиму Харитоновичу, который предлагал мне спать с ним за уменьшение платы в академии из-за гордости и чувства собственного достоинства. Герман Александрович Амурский же не делал мне никаких предложений. Он ворвался в мою жизнь и обозначил свои границы, давая понять все точно и ясно.

Прикусив губу, я задумалась… какой он в постели? Свяжет меня? Заставит взять член в рот?

От собственных мыслей меня бросило в пот, я сильно сжала колени, до боли, до ломоты в косточках. Это невыносимо сводит меня с ума, чувство неизвестного, недопустимого, омерзительного. Старательно сдерживаю тело, так и ерзающее по теплому сидению автомобиля, смотрю на проносящиеся мимо дома.

Амурский словно замечает мое к нему необузданное влечение и нездоровый интерес. Его рука мягко ложится на мое колено, поглаживает, выжимая из меня мучительный и глубокий вздох. Мы же не одни в этой машине, черт возьми! Что себе позволяет этот извращенец?

Смело, но аккуратно и осторожно, лаская кожу моего колена сквозь тоненькую ткань чулок, Герман сводит меня в ад. Сознание отключается, включаются животные инстинкты. Я смотрю на него, и глаза блестят от желания. Черт! Замечая это, теплая ладонь Амурского становится только напористее и скользит по ножке вверх, под пальто, приподнимая платье, прямо к кружевной резинке чулок. Я перестаю дышать. Задержавшись здесь, где начинается ничем не прикрытая горячая кожа, покрытая мурашками, мужчина медленно возвращается обратно на мое колено. Я мысленно тысячу раз попрощалась с девственностью.

Всю дорогу Амурский держит мою коленку, поглаживая и обжигая нежную кожу.

— Я загляну к вам поздним вечером, Виктория, сейчас у меня появились кое-какие неотложные дела, — сообщает он, когда машина паркуется у входа в богатый дом. Телохранитель Виктор уже стоит возле машины, ожидая меня, чтобы проводить к входной двери.

Стоило мне только покинуть салон авто, как Олег увозит Германа Александровича обратно за ворота. Я стою как вкопанная, провожая взглядом белый джип. С одной стороны я должна выдохнуть с облегчением, что Герман не отымеет меня прямо сейчас, после, казалось бы, достаточно приятного вечера (для меня-то уж точно), но с другой, я немного огорчена. К тому же между ног появилось приятное и тяготящее желание быть… заполненной.

Я приняла душ, то и дело посматривая в сторону джакузи, очень хотелось испытать на себе все его прелести и тысячи пузырьков, но я не решалась. Включила телевизор, распластавшись на мягкой кровати на животе, подложив под грудь мягкую подушку. С канала на канал, пока вдруг не наткнулась на новости.

Герман Амурский.

Я невольно замерла и перестала дышать.

Он стоял передо мной на экране высококачественной плазмы, а рядом с ним сияла красивая женщина с огромными сиськами, откровенно и вульгарно торчавшими из декольте. Но присутствие Оксаны Валесовой, ее я сразу узнала, ничуть меня не смутило. Герман Александрович рассказывал что-то о странах третьего мира, о нищете, что он не понаслышке с этим знаком, поэтому помощь голодающим является его долгом, а не волонтерской подачкой.

Смотрела на лицо Амурского на экране, как завороженная. Идеальный. Даже через телевизор мне передается его тяжелая аура. Низкий хриплый голос заставляет меня снова и снова прокручивать в голове все диалоги нашего сегодняшнего вечера, а ладони нервно потеть от воспоминаний. Между ног становится жарко, я прикусываю нижнюю губу, закрываю глаза и вспоминаю его тягостные прикосновения на своем теле. О боже!

После пары минут мечтательных полетов в облаках, я все же пристальнее рассматриваю Валесову. Рука моего Германа нагло лежит на ее талии, давая понять всем и каждому, что эта красотка сегодня с ним. Чувство злости и огорчения разрывает. Я что, ревную? Ха-ха! Наивная глупая невинная мышь приревновала гулящего кота-миллиардера? Да у него таких мышей полны погреба. Может, пока я просиживаю в своей комнате и хожу по хоромам Германа Амурского только с сопровождением, где-то сидит такая же идиотка, как я, с пожаром между ног и так и тянущейся к клитору руке.