Корбан, не Даллас

Рассказ № 4. Страна Снов и Народ Моря.

Почему у нас нет семидесяти жизней? Да ведь мы и одну не используем. Уинифред Хоултби.

Чтобы начать новую жизнь с понедельника, надо дожить до Воскресения. Борис Крутиер.

Сочи радовал и вечером, и ночью, и утром, и днём. Во всяком случае, одетые в летние цветастые с доминировнием зелёного и красного гавайки и длинные белые шорты с зелёными кедами мужчина лет сорока и его спутница с двумя каштановыми косами, практически ровесница, считали так. Их седой до молочного гладко выбритый спутник, одетый в однотонно кремовое, а именно в полотняных брюках и панамке с рубахой и парусиновыми туфлями, годившийся в отцы счастливчику, с усмешкой смотрел на них, но в целом был очень доволен. Исчезли проблемы плотские, можно лучше сосредоточиться на действительно важном. Если не закопаться в бренном, конечно.

Втроём они пошли на Мамайку искупаться, но в воду полезли лишь двое молодых, старик остался на пляже, разложив нечто вроде походного чемоданчика с какими-то тонкими, нездешне блестящими инструментами. Взяв несколько неприметных раковин и камней среднего размера, он начал их разрезать и смотреть в лупу в срезы, снова и снова. Глядя и простым, и иным зрением, чувствуя, что рядом древние сны, которые живут своей жизнью после гибели тех, о ком они сами.

Вскоре, когда он выкинул уже пятьдесят пятую раковину и сотый камень, в пятьдесят шестом «голыше» он заинтересованно начал делать отверстия в определённом порядке и смотреть на их края. Вскоре камешек раскололся горизонтальными слоями, оказавшись просто осадочными породами, а в центре - крохотным овальным диском с круговой надписью и двумя кольцами сверху из того же материала. В лупу Ян увидел, что это за язык, и после короткой медитации он ясно вспомнил все свои догадки по языку Канах, а также Народов Моря и Страны Снов, она же Валузия.

Здесь была надпись с вызывающим смешением всех трёх языков, что указывало лишь на одну природу артефакта из возможных. Охранное морское свидетельство с именем и «основным» языком народа Канах, позволяющее носителю торговать со всеми тремя нациями, иначе для тех, чей язык отсутствует, человек окажется врагом, благо война на истребление и торговля с врагом во все времена людской истории были в порядке вещей. Значит, Канах первыми это двойное толкование международных отношений придумали, понял Ян.

Но вскоре он впервые за немалое число лет испытал удивление. Дело в том, что на обратной стороне был четвёртый язык, который Ян не знал. Чётко написанное не привычными прямыми строками, а тонкой спиралью, идущей изнутри к наружной части, предложение состояло из чего-то типа арабской вязи, но куда сложнее. Это было ясно с первого взгляда, благо кхмерский язык был освоен обоими в совершенстве, и этот язык был сложнее прочих. Так-так, новый народ, которого мы не знали, или это шифр кого-то из существующих в то время наций?

Когда молодые люди вышли из моря, явно довольные, оказалось, что прошло лишь сорок пять минут. Как время кажется тянущимся или летящим, убедился старик.

- Корбан, взгляните! – сказал он, кинув находку шатену, но поймала её ловкими пальцами Сара. Ловкая, крепкая, она согласилась быть с ними, ведь её ничего не держало в рамках обычной жизни. Сирота, без привязки к друзьям и родне, легче встанет на путь, который сделает жизнь вечным странствием. Истина, к которой обаятельный Корбан её не без труда пристрастил, давалась пока плохо, но она пока была на верном пути.

- Но-но, Сара, ещё не знаете валузийский, спутаете с китайским ещё, - шутливо в ответ на всё это сказал Ян, а Корбан сразу понял, о чём речь.

- Шифр отпадает, это иное.

- Этот язык не похож на другие. Нигде спиралью не писали, кроме ольмеков, что мы в Бразилии и обнаружили.

- Я пока не могу привыкнуть, как легко вы меняете дислокации, - удивилась спутница Корбана, - Париж, Бразилия, степи Монголии, моря, как это?

- А Вы привыкаете к отдельным частям огорода, Сара? – спросил Ян. – Есть для Вас какие-то родные участки твоего огорода или сада, или поля?

- То есть, мир для вас – урожай?

- Да, урожай, и мы его собираем. Урожай истины, которая одна во все времена и повсюду. Если видеть время, то и прошлое с будущим перестанет отделять разум от неё. Расстояния – лишь расстояния, истина одинакова на любой дистанции в любом месте, как одинаков урожай в одинаково политом огороде во всех его углах и участках. А всё, что видно обычным образом, помнится и прочее – лишь дымка, и она вскоре исчезает, истаивает, как узор из облаков на ветру.

- Но истину нельзя потрогать, можно превратно истолковать.

- Именно время любой уничтожит клад, любую землю и море, даже небо. В материи нет ни одного незыблемого параметра, Сара, знайте это. Всегда Солнце светить не будет, погаснет, но истина одна на все времена, и владеть её, знать её – вот владение величайшей ценностью. Ведь лишь неизменное и вечное – настоящее прочее – театр теней, а участь теней одна. Света тоже, впрочем.

- Ян, я говорил это, дайте привыкнуть человеку. Я даже не сразу привык.

- А как привычка без постоянного упражнения может появиться, Корбан? Не мне Вам говорить, что при «дозированном» привыкании прежние установки могут приобрести иммунитет к новым, ковать надо, пока горячо, а Ваш подход – ковать по остывшему – идёт в тупик.

- Это да, не могу не согласиться. Хоть и трудно не расслабляться.

- Не беда, так и учатся. Я сам учился, но поблажек себе не давал. Вам – тоже. Берите на вооружение только такой пример.

- Мальчики, не ссорьтесь! – засмеялась Сара, видя, что они так долго будут, а любопытство съедало. Осознание, что официальная история НАСТОЛЬКО лжива, порождало желание кусками глотать знания, с чем она честно боролась, ведь полузнание лишь создаёт новые заблуждения. Тем более, что Корбан, которого она считала странным поначалу, показал ей с помощью видения времени и телекинеза кое-что такое, после чего верить ему она стала на автомате. Было видно, что вещица очень старая, но на фоне официальной истории 1000-1500 лет казалась чем-то несерьёзным, шуточным. То ли дело 5000 лет пирамидам, да? То, что это оказалось ложью от и до, сильно подкосило бывшую историчку, но изучение физической химии, сопромата и популяционной генетики с аграрными технологиями и металлургией всех времён лишь подтверждало это.

- Мы и не ссоримся, Сара! – ответил Корбан. – Но валузийский язык и морской с канахским показывают некоторые различия в тонких смыслах. А четвёртый и вовсе не встречался нам ранее.

- Встречался, Корбан, я знаю его природу. – улыбнулся Ян. – Видите, ольмекский из гранитной книги и этот почти одинаковые, за исключением нескольких букв, которых там нет, а тут есть, целых четыре из ста тридцати трёх, и два уточняющих предлога.

- Вы хотите сказать, что это язык Морского Народа?

- Морского, но не известного нам Народа Моря. Авторство канахов, очевидно, но шифр слишком сложный, реальные шифры проще языков, а тут сложность впятеро больше венгерского и кхмерского вместе взятых.

- Эсперанто!

- Да, да! – Ян был возбуждён до крайности. – Первый эсперанто Земли!

- Не скажу, что первый, Ян, помните диалект Степей?

- Он не прижился, Корбан!

- Вы хотите сказать, что народы пробовали создать единый язык во времена, кода люди только-только пошли по миру после Страшного События? – спросила Сара.

- Именно, моя дорогая, - ответил Ян, языки древности, как показывают не изменившиеся с тех времён азиаты, очень отличались друг от друга, и учить их все было долгим делом, трудным. А без языка по деньгам и торговле с войнами – святому делу для людей, - договориться нациям с разными культурами и обычаями положительно невозможно, так что не удивительно, что вскоре они решили договариваться на новом языке. Естественно, сочетающем признаки предыдущих, чтоб легче учить было.

- Эсперанто не прижился в 20-м веке.

- А зачем, Сара, он нужен, если американский английский его заменил? Он простой, его носители всюду, так что новый язык «запоздал» с появлением. Веком раньше бы – легко, а в это время – устаревшая попытка соединить всех и вся одним языком.

- Да, американцы захватили всё, Вы правы. Нам бы так.

- Видите, Корбан, я предупреждал? Мораль «У себя хвалю, у других ругаю»? – вздохнул с предсказуемой тяжестью Ян.

- А как же альтернативно подойти? Если всегда и всё приводит к войне?

- Сара, Вы не думали, что человек мог просто заниматься торговым союзом, равномерно распределяя товар. Ведь, если все будут работать на всех, то всем будет доставаться достаточно для нормальной жизни?

- Коммунизм?

- Вообще, более продвинутая система, которой не нужна единая партия, власть, и так далее. Тем более, во всех так называемых единых государствах на местах всё равно всё делают и решают местные. Во все времена. А система единой власти всегда рушится, вырождаясь. Про религию вовсе молчу, благо это инструмент именно для оболванивания, а народ «овец» мало способен к полезной деятельности. Тоже во все времена. Я же давал Вам читать сборник поэзии Канах о крахе Империи Солнца и Братства Канах.

- Анархо-коммунизм?

- Нет же, власть есть, но местная и выборная, ограниченная свободами граждан. А не ограничивающая их сама.

- Кажется, понимаю. Пример бы…

- Пример есть. Общинные народы моря. И, как показывала практика, союзы общин, без какой-то единой власти легко давали по орехам так называемым царствам. Но пороки людские уничтожили эту систему, люди-то были меньше образованы и тренированы умом, сейчас есть шанс – мизерный, и не нам с Корбаном пока этим заниматься, - это возродить. Тогда более образованное человечество, не грызущее друг друга зазря, а лишь по делу, разовьётся без пробуксовок по технологиям, как сейчас.

- Но все тогда должны быть универсалами, вооружёнными, чтобы сдерживающий фактор был его применять. Когда вооружены все, все будут бояться творить что попало, ведь под ударом окажутся сами.

- Правильно, Сара! – ответил Корбан. – А что ещё?

- Неотторжимые никем и ничем права и имущество. Развивавшиеся так на раннем этапе США, у которых прочие от революционной Франции до наших дней украли все идеи от и до, развивались семимильными шагами. Потому-то они миром и правят, а при нынешней диктатуре они стремительно деградируют. Швейцария и все северные торговые союзы – тоже, в деталях, ибо лекало одно. От осинки родятся лишь осинки. Про то, что доллар сам по себе – талер одного их таких союзов, молчу вовсе.

- Вот Вам и примеры, Сара! – ответил Ян. – Я рад, что Вы меня понимаете.

- Но наш «эсперанто» пал с канахами, валузийцами и морским народом. Кем они стали? Я немного не поняла.

- Валузийцы смешались с народами Азии, вымерев. Канахи стали предками всего ближнего востока и передней Азии, а также средиземноморцев, а Народ Моря разлетелся по миру и стал азиатами, индейцами и прочим монголоидным продуктом. Бушмены – бывший Народ Моря, как и все палеоазиаты, негры – почерневшие помеси всех подряд.

- Извините, Ян, не хотела надоедать. Вы-то знаете это доподлинно, а я - нет.