Моё пост-имаго
- Автор: Владимир Торин
- Жанр: Стимпанк / Городское фэнтези / Детективная фантастика
- Дата выхода: 2022
Читать книгу "Моё пост-имаго"
Узник трясся, но не от холода или полученных травм. Его колотило, а от одолевающего жара, казалось, кипела кровь. Перед глазами все плыло. Он запустил дрожащие пальцы в спутанные, слипшиеся от пота волосы. Его мокрое осунувшееся лицо совсем не походило на лицо того, кого вчера засунули в это помещение: кожа побелела и словно бы даже истончилась, под глазами прорисовались черные покойницкие круги, жутким узором на лбу и висках проступила сеть ветвистых синеватых вен. Этому человеку было плохо. Лихорадка, казалось, разрывала его на куски.
- Я… не знаю. Я не знаю… Не знаю я…- сорванным голосом хрипел заключенный.- Я… не… знаю…
- Все ты знаешь,- последовал ответ, произнесенный негромким тягучим голосом.- И ты все мне расскажешь.
Заключенный поднял испуганный взгляд, но увидел лишь черную тень, стоящую по ту сторону решетки.
В каталажке Дома-с-синей-крышей свет был погашен. Прочие арестованные забились в разные щели, перепуганные до смерти. Человек-тень повторил:
- Ты мне все расскажешь.
Казалось, у него и вовсе нет лица – оно было туго затянуто черным шарфом, а глаза скрывались под защитными очками с затемненными стеклами. Этот человек вел себя так спокойно, как будто не только это помещение, но и весь полицейский участок принадлежали сугубо ему.
- Ты никогда отсюда не выйдешь, никогда,- угрожающе проговорил он.- Ты слышишь меня? Отвечай мне!
- Я не знаю.
- Где Черный Мотылек?
- Я не знаю. Он где-то в городе… выпущен на свободу.
- Не пытайся запудрить мне мозги. Ты ведь знаешь, о чем я. Другой Черный Мотылек.
- Что? Я не понимаю…
- Я все знаю,- зашипел человек в черном.- Гиблинг, старый мерзавец, всех провел. Вы с ним привезли сюда Черного Мотылька еще двадцать лет назад и спрятали его. Спрятали его ото всех.
- Профессор Гиблинг ничего не спрятал. Я ничего не прятал!
Человек в черном рассмеялся.
- Профессор Гиблинг, очевидно, считал, что его жизнь менее ценна, чем жизнь какой-то твари из джунглей. Он тоже ничего не сказал, когда его убивали.
- Что… вы… убили профессора? Нет!
- Мы и тебя убьем, Келпи. Если ты сейчас же все мне не расскажешь.
- Я ничего не знаю!- заскулил заключенный.- Ничего! Нет никакого другого Мотылька!
- Конечно же, есть! И хватит лгать мне. Я все знаю. О том, что вы его поймали с Гиблингом! Знаю, что вы привезли его в Габен. Не ту сказочку, которую вы рассказали Крамароу и прочим. Я все выяснил.
Мистер Келпи отчаянно завопил:
- Нет! Это была правда!
- Мистер Робертсон тоже так считает?- спросил человек в черном, и мистер Келпи содрогнулся уже в большей степени от ужаса, чем от лихорадки.- Он тоже полагает, что это правда?
- Мистер Робертсон? Но как?
- Я отправился в джунгли, Келпи. Я отыскал брошенного вами человека. Он все мне рассказал. Из того безумного бреда, который он говорил, мне удалось вычленить крохи правдивых сведений. И правда в том, Келпи, что вся ваша история – это ложь. Ну же, Келпи, скажи, сколько еще смертей должно быть на счету этой твари. Зачем жертвовать ради нее жизнью? Расскажи мне, и твои мучения окончатся. Где тайник?
- Нет никакого тайника!
- Хватит, Келпи. Я ведь вижу, как тебе плохо. Лихорадка убивает тебя. Расскажи мне, и тебя ждет облегчение.
Человек в черном достал из кармана небольшую склянку и показал ее заключенному. Тот потянулся к ней и, брызгая слюной, взмолился:
- Дайте! Дайте мне мое лекарство! Прошу вас! Мне очень плохо! Я горю… я умираю…
- Не раньше, чем ты расскажешь мне, что тебе известно. Ну же! Говори!- Человек в черном утратил последнее терпение.- Говори сейчас же!
- Он… он мертв… мертв.
- Что?!
- Черный Мотылек. Это правда: мы с профессором привезли Черного Мотылька в Габен. Но он погиб. Профессор Гиблинг и я… мы убили его.
- Как это, убили?
- Он вырвался. Вырвался сразу после приезда в Габен. Прямо как этот. Он вырвался, и нам пришлось его убить. Он сгорел в топке.
- Это ложь! Гнусная ложь!
- Нет, я не лгу. Профессор узнал, что мотылек несет в себе проклятие. Из-за него погибли все в экспедиции, мотылек стравил их друг с другом. Он свел с ума мистера Робертсона и заставил профессора бросить его в джунглях. Он почти свел с ума самого профессора. Мы должны были убить его. Это был единственный выход.
Человек в черном схватился за прутья решетки и придвинул к ним голову.
- Как вы могли убить это бесценное существо?
- Оно сеет страх и безумие, плодит паранойю, заставляет повернуть против самых близких. Черному Мотыльку не место в Габене. Здесь, где все и так всех ненавидят и презирают… он просто свел бы город с ума. Мы видели, как два брата закололи друг друга, пытаясь заполучить Черного Мотылька, видели, как мать бросила своего ребенка в топку паровоза, решив, что тот хочет завладеть Черным Мотыльком. Это безумие нужно было остановить! Поэтому профессор Гиблинг противился новой экспедиции! Он взял с меня слово, что, если она увенчается успехом, я приложу все усилия, чтобы убить нового Черного Мотылька. Но я… я не успел…
- Какая замысловатая ложь, Келпи,- тихо сказал человек в черном.- Вы долго ее придумывали с профессором? Именно это вы должны были рассказать, если бы вас раскрыли и стали пытать?
- Это не ложь! Как вы не понимаете… Дайте… дайте мне лекарство… я больше… больше не могу!!!- Мистер Келпи издал совершенно нечеловеческий крик. Казалось, он вот-вот вывернется наизнанку либо сорвет с себя кожу.
Человек в черном просунул руку между прутьев решетки и разжал пальцы. Склянка упала на пол и со звоном разбилась, а лекарственная смесь расплескалась по камню.
- Нет!
Мистер Келпи бросился к разбитой баночке и принялся слизывать с пола свое лекарство, не замечая, что режет губы и язык об острые осколки.
- Никчемность,- прошипел человек в черном над ним.- Полнейшее ничтожество.
Мистер Келпи поднял голову, но никого по ту сторону решетки уже не было.
В арестантском помещении Дома-с-синей-крышей зажегся свет, звякнули ключи и раздался скрип башмаков дежурного констебля Уилкинса.
- Не спать! Не спать!- прогудел он, стуча дубинкой по прутьям камер.- В гробу отоспитесь!
***
Площадь Неми-Дрё была шумной и оживленной, как поминки никем не любимого родственника. В ее центре стоял, помигивая фонарями, старенький дирижабль «Воблиш». Грязно-серый пассажирский аэростат маршрута «Площадь – парк Элмз – Фонарная набережная» вот-вот должен был отчалить: громко раздавал приказы человек в фуражке, а причальная команда мельтешила у катушечных машин, готовясь отдать швартовые тросы-гайдропы. Все пассажиры уже были на борту, станционный смотритель зазвонил в колокол.
По мостовой вокруг дирижабля медленно полз поток самоходных экипажей: «Трудсы», городские кэбы, фургоны и трициклы сигналили и стучали колесами – из-за них площадь тонула в никогда не рассеивающемся дыму. Клаксонирование и вытье труб полицейских тумб почти не затыкалось сутки напролет, а ворчание толпы пешеходов напоминало мушиный гомон в запертой комнате… Еще стоит упомянуть навязчивые рекламные афиши. Они здесь были повсюду – даже в небе. На аэро-бакенах над площадью висело множество вывесок: «Купите хрякка в лавке домашних любимцев “Ниф-ниф” – розовые хрякки сейчас самый визг моды!», «Помадка для волос Крауслица! Купите тюбик представительности и жестянку великолепия!», «“Ригсберг”. Ваши деньги здесь» и тому подобное…
Шум, вонь, смог, лезущие в глаза вывески… Тех, кто жил в выходящих на Неми-Дрё домах, можно было бы лишь пожалеть, если бы не одно «но»: на их месте мечтал оказаться едва ли не каждый в Тремпл-Толл. Эта площадь была своеобразным центром Саквояжного района, и на нее глядели окна пассажа Грюммлера, банка Ригсбергов, апартаментов Доббль и прочих уважаемых мест. Свои двери для посетителей открывали: лучшая цирюльня, шикарный ресторан «Паулинн», два джентльменских клуба. Помимо прочего, шанс отравиться в местных кафе, кондитерских и пирожковых был очень мал, а кто-то даже видел поблизости гуляющего на поводке пуделя (почти чистого).
Жизнь на Неми-Дрё закручивалась и замешивалась, будто в каком-то котле, и заметно ее ускоряла местная газета «Сплетня», чья редакция приютилась тут же, неподалеку от трамвайной станции. Как бы кто ни относился к тому, что печатали в «Сплетне», читали ее почти все – никто не хотел отставать от событий, а благодаря фантазии и автоматонной работоспособности неугомонных репортеров, события эти сменялись с невиданной скоростью. Так, уже к вечеру полуденные новости могли настолько устареть, что их иначе как «прошлым веком» и не назвать было.
Но сейчас большие часы над банком пробили полдень, а значит, новый тираж только отпечатали. Из дверей редакции, словно тараканы из коробка, выскочили две дюжины мальчишек-газетчиков: с визгом и гиканьем они разбежались в разные стороны, разнося сплетни и неподтвержденные слухи по всему Саквояжному району.
И вот, будто только того и ждал, из узенького, соседствующего с дверями редакции подъезда показался ничем не примечательный с виду субъект – таких в Тремпл-Толл и на Неми-Дрё множество: отягощенный брюшком и небритый. Господин этот кривобоко обмотал шею полосатым шарфом и глубоко засунул руки в карманы ношеного пальто. Подмышкой он при этом держал зонтик, обтянутый газетной тканью.
Обладатель вислых щек и цепкого взгляда с недовольством отметил клубящийся уже по пояс молочный туман, подошел к окошку под редакцией и купил свежую «Сплетню», еще горячую, после чего двинулся в сторону трамвайной станции. Шагал этот мистер неуверенно: спотыкался, пошатывался, наталкивался при этом на людей, собирая с каждого, словно налог, возмущенные окрики, – он явно был нетрезв, да и выглядел так, будто не спал уже третьи сутки.
Оказавшись на станции, нетрезвый мистер слился с толпой, стал ее частью – всего лишь одним из осунувшихся и хмурых жителей Тремпл-Толл, ожидающих свой трамвай. Трамвай вскоре подошел, проглотил толпу, словно ржавый копченый кит – клин вялых мальков в шляпах-котелках, и отбыл дальше, в сторону вокзала.
На станции практически никого не осталось – лишь тот самый нетрезвый мистер и какой-то человек, мерзнущий на скамейке под навесом – он тонул в тумане практически по грудь. Человек на скамейке поднял воротник пальто, низко надвинул котелок на лоб. Чтобы защититься от гари, копоти и пыли дорожного движения, он замотал лицо шарфом и опустил на глаза защитные очки. В руках незнакомец сжимал жилетные часы и глядел на них, словно сверял трамвайное расписание или же чего-то (может, кого-то) ожидал.
Нетрезвый мистер, шумно закряхтев, опустился на скамейку рядом с ним, раскрыл газету и уткнулся в нее.
- Кхе-хе-хе.- Он кудахтающе рассмеялся.- Кто-то подшутил над людишками – перевел все часы в Саквояжне на час назад. Как такое может быть? «Сплетня» завралась вконец.
Его сосед по скамейке глухо – из-за шарфа – произнес:
- Скоро заголовки в «Сплетне» будут не в пример более громкими.
Это прозвучало весьма угрожающе, но мистер с газетой не придал значения сказанному, словно и вовсе ничего не услышал. Лишь кашлянул и перелистнул страницу.
- Мне сообщили, что Джонатан Мортон меня искал,- сказал он.- Миссис Бремм, соседка, как ей и было велено, уверила мистера Мортона, что после нашей с ним встречи меня никто не видел. Она сообщила, что он сильно нервничал и был испуган. Все, как вы и говорили.