Моё пост-имаго

Безнадеги думают, что им помогут – главное рассказать свою личную драму – да подлиннее, да послезливее. Знали бы вы только, какие истории они рассказывают, какие передают слухи, какими делятся сплетнями. И все это оседает в головах людей за столами и, в частности, в голове вашего покорного слуги.

Так вот, если говорить о тех самых безнадегах, то сэр Редьярд Крамароу числился в банке не просто рядовым безнадегой – он был занесен в так называемый «Грабий список». Это список людей, чье имущество за невыплаченные долги банку следует конфисковать в самые краткие сроки. И вышло так, что его дело было поручено мне.

Я всегда отличался склонностью к методичности, последовательности и прекрасно исполнял свою работу. С пустодушием, черствосердием и безразличием были кое-какие трудности, но день ото дня я видел живое напоминание того, что лучше быть тем, кто заносит безнадег в списки, чем самому быть безнадегой. Поначалу сэр Крамароу для меня был просто тускло пропечатанной фамилией в бланке, одной из тысяч. Но, когда мне сверху пришел номерок его дела и я полез за нужной папкой, все изменилось. Хотя тогда я еще и предположить не мог, чем оно все обернется лично для меня.

Я внимательно изучил бумаги, лично познакомился с сэром Крамароу, услышал его историю, даже прочел книгу профессора Гиблинга. Да, подход и въедливость – это в бюрократической среде ценится превыше всего. Изучая дело о разорении Редьярда Крамароу и выискивая все возможные краники, из которых, если как следует стукнуть по трубе, может высыпаться пару лишних пенни, я и сам не заметил, как погрузился в историю Черного Мотылька с головой.

Я будто бы просто заболел. Эти джунгли, эти племена и экспедиции, эти бабочки, в конце концов, были настолько чужды моему конторскому этажу с серыми обшарпанными стенами, потресканными колоннами и тусклыми лампами, что я будто открыл крошечное окошко в другую жизнь. История экспедиции Гиблинга меня захватила, как какой-то роман. А сэр Крамароу… что ж, вы с вашим обаянием, сэр, вашим природным даром убеждения, вашей слепой (казавшейся мне поначалу глупой) верой в свою мечту, так отличались от моих коллег, господ-в-футлярах с бесцветными глазами и скучными фамилиями, вроде Тоддс, Додсон, Томсон, Гиббс… Пиммз, что казались мне каким-то невероятным чужестранцем. Я стал искать любой повод, чтобы встретиться с вами, чтобы послушать ваши истории.

Но я был бы не я, если бы во время изучения дела сэра Крамароу, не продолжал выискивать способы, как обогатить моих хозяев, господ Ригсбергов. А потом я решил, что Ригсберги и так богаче всех в городе и пора подумать о личном благосостоянии. Моя конторская меркантильная жилка… О, прошу вас, не нужно этих презрительных взглядов. Это Габен. Мой мотив – всего лишь главный мотив этого проклятого города каждое утро продирать глаза и запускать свое машинное сердце.

Уж не помню, когда именно, но во время своего ежедневного корпения над бумагами сэра Крамароу у меня родилась идея. Идея, как обогатиться. Сэр Крамароу рассказывал о Черном Мотыльке с такой горячностью, он был так убежден, что тот существует и все истории о нем правда, что я просто не мог не поверить. Да, многие считали его фанатиком и безумцем, страдающим манией, но это не означало, что он был не прав. Сперва по своей недальновидности я расценивал Черного Мотылька просто в качестве уникального зверя, заработать на котором можно как раз таки благодаря его уникальности, но изучая его, слушая все больше историй о нем, я вычленил для себя самое важное… Я понял, что самое ценное – это его слезы. Слухи, передаваемые туземцами из джунглей лишь шепотом, могут показаться сказкой. Но если подойти к этому с более приземленной стороны… Я просто представил себе потенциал данной идеи: лекарство, излечивающее от всех болезней! Да даже за одну каплю такого лекарства сильные мира сего перегрызли бы друг другу глотки! Но я не мечтатель, нет. Я бюрократ, признаю́сь в этом без тени стыда. Я вижу мир в серо-желтых бумажных цветах, вижу людей и их чаяния лишь в виде колонок цифр. И я не стал вкладывать в это душу подобно сэру Крамароу, я ведь не фанатик – я служащий банка. А служащие банка не могут позволить себе мании, не могут позволить себе впадать в крайности. Я решил подойти ко всему этому предприятию основательно, все продумать и просчитать заранее.

Дело вставало только лишь за планом. Тут у вашего покорного слуги начались кое-какие затруднения, поскольку у меня не было особых связей, не было денег, чтобы вложиться в предприятие подобного масштаба, да и идей, с чего начать, особенно не было. Но, как я вам уже рассказал, в банк заносит совершенно разных людей, и кое-кто из них вскользь упоминал о некоем джентльмене, решающем чужие затруднения, джентльмене, который всегда исполняет условия соглашения, надежном, хитроумном, расчетливом человеке, который не останавливается ни перед чем в достижении поставленных целей. Да, это все – мистер Блохх. Таинственный мистер Блохх… Мне нужно было найти его, и, пойдя по слухам, словно по звеньям цепочки, постепенно я добрался до человека, который знал, как именно связаться с мистером Блоххом. Все оказалось несказанно просто. О, вы будете смеяться, доктор. Хотя… уж вы все же вряд ли будете смеяться. Я дал объявление в газету «Сплетня». Как сейчас помню: «Заинтересованное лицо нуждается в услугах консультанта по неоднозначным делам, обладающего познаниями в планировании и лишенного сожалений». И на объявление откликнулись…

О, мистер Блохх… Это отдельная история, но, боюсь, я мало что могу о нем рассказать. Этот человек действительно неимоверно умен, расчетлив, и порой мне казалось, что он обладает подлинным даром предвидения, поскольку практически все его планы осуществлялись. Этим человеком нельзя не восхищаться, хотя я должен признать, что боюсь его – он очень опасен. Я не могу выдать вам его местонахождение или же раскрыть тайну его личности, поскольку и сам ничего не знаю. Я уверен, что он, предвидя мое разоблачение, уже скрылся на той стороне канала, исчез где-то в Блошином районе, а там его и его людей вы ни за что не разыщете…

Что ж, у нас появился план. Мистер Блохх его разработал, а я пытался следовать ему даже в мельчайших подробностях. Многие моменты мне не нравились, кое-что меня смущало, но спорить я не стал. В самом начале мы подписали с мистером Блоххом контракт – что мне особо понравилось, так это его подход к делу! – в котором было четко указано, что все свои сомнения касательно любой из частей плана я могу оставлять при себе: главное в работе с мистером Блоххом – это доверие и терпение.

Итак, первой частью плана, своеобразным прологом, было обратиться к сэру Уолтеру Фенниуорту. Нам нужен был рычаг, тот рычаг, который запустит все дело. Мистер Блохх лично явился к сэру Уолтеру, пообещал ему излечение от его редкой и, вроде как, неизлечимой болезни, если тот спровоцирует сэра Крамароу на заключение пари. Разумеется, сэр Уолтер согласился, ведь мистер Блохх давил на самое… хм… больное, и в итоге сэр Крамароу сделал все, как нам было нужно…

Я вижу, вы киваете, доктор. Полагаю, вы уже знаете, что последовало дальше. Следующим нашим шагом было привести в движение весь механизм плана. Туземец из Кейкута, родственник Вамбы, который «так вовремя» привез сообщение о местонахождении Черного Мотылька, был нашим агентом. Он заявился к Вамбе с конвертом чешуек с крыльев Черного Мотылька, а дальше все пошло гладко и ровно, будто по рельсам. Вамба побежал к профессору Руффусу, а тот – к сэру Крамароу, и вдвоем они принялись организовывать экспедицию. Я опасался, как бы профессор Гиблинг не нарушил наши планы, но мистер Блохх уверил меня, что все обойдется, что все учтено и по поводу старого профессора волноваться не стоит. Скрепя сердце, я ему поверил, запасся терпением, и в итоге все произошло так, как предсказывал мистер Блохх. Экспедиция была успешно организована и готовилась к отправке.

Чтобы все прошло, как задумано, я должен был лично проконтролировать все на месте, а для этого мне требовалось стать участником экспедиции. Не нужно, сэр Крамароу, не стоит! Я знаю, что вы хотите сказать! Да, я вовсе не помогал все это время своей несчастной больной матушке в Уиллабете.

Как вы, вероятно, догадываетесь, изобретать новую личность, давать ей жизнь, знакомства и рекомендации гораздо сложнее и утомительнее, чем просто взять уже готовую. Учитывая печальный опыт предыдущих экспедиций, я посоветовал сэру Крамароу подстраховаться и отправить в помощь профессору Руффусу профессионала – охотника и следопыта, который в состоянии как защитить членов экспедиции, так и гарантировать сохранность добычи (в случае успешной охоты на мотылька). И на эту роль подошел некий сэр Патрик У. С. Хэмилтон, участник легендарных сафари в Микении, опытный следопыт, скалолаз, глубоководный ныряльщик и обладатель еще множества заслуг и регалий. Учитывая, что он являлся членом Клуба охотников-путешественников и его рекомендации были безупречны, сэр Крамароу предсказуемо поддержал данный выбор. Разумеется, выбран нами с мистером Блоххом сэр Хэмилтон был также не случайно: сэр Хэмилтон обладал комплекцией и ростом, схожими с моими, даже размер ноги у нас идентичный. Но что важнее, он был одиноким человеком, у него не было родственников, он редко бывал в Габене, пропадая в нескончаемых экспедициях, что значит – его бы не хватились.

Итак, он был нанят, сообщил в свой Клуб подробности экспедиции в Кейкут и собрался в дорогу (сделал все за меня, ведь я не очень-то представлял, что охотники берут с собой в подобные странствия). Незадолго перед отправкой я пришел к нему домой, чтобы обсудить последние нюансы и выдать ему билеты и деньги на расходы в дороге. Вы ведь обнаружили его тело, а значит, мне нет смысла вдаваться в подробности касательно того, что произошло дальше. В общем, я переоделся, отправился в аптеку за мазью, после чего взял его багаж и двинулся на вокзал. Так я стал участником экспедиции, целью которой было поймать и привезти в Габен легендарного Черного Мотылька.

Я не стану подробно рассказывать об экспедиции, скажу лишь, что каждый день в этих джунглях казался мне мучением. Никакой мостовой, никаких экипажей, вонючие туземцы, комары размером с собаку, огромные мерзкие жуки, а что уж говорить о тварях, скрывающихся в дебрях… Каждый день я порывался бросить все и сожалел о том, что затеял эту нелепую авантюру. Но я помнил, что цель стоит того, и ни разу не отклонился от плана мистера Блохха.

Поначалу мы следовали маршрутом, указанным в книге старого профессора Гиблинга, и, разумеется, он ни к чему нас не привел: старый лжец нарочно запутал следы. Я знал об этом, и все равно следовал глупым приказам профессора Руффуса, искренне верившего главе своей кафедры. Это также была часть плана мистера Блохха – пройти по ложному маршруту до конца, позволить профессору отчаяться и разувериться в себе настолько, чтобы после было легко взять все в свои руки и отправиться по маршруту, составленному мистером Блоххом. Представьте, каким испытаниям подвергалась моя выдержка всякий раз, как глупец Руффус заводил нас в осиные логовища или заставлял карабкаться по краю над отвесными обрывами, а я при этом знал, что все это бессмысленно и ни к чему не ведет.