Жернова

Вагоны тянули восемь тягловых, черных как уголь, верблюдов, — широкогрудых, огромных, с длинными, мощными ногами. Их ухоженная с лиловым отливом шерсть горела на солнце. Меж широко расставленными горбами ведущей упряжной пары сидели два погонщика в ярко-алых накидках с капюшонами и черными повязками с узкими прорезями, в которых сверкали белки глаз. В авангарде и позади каравана на боевых верблюдах с шерстью цвета шафрана ехали вооруженные охранники.

Неулыбчивый и преисполненный важности алрас Юцкан — управитель каравана — низко поклонился Илайне, и лично помог преодолеть пять ступенек, ведущих в вагон, поддерживая за локоть. У входа она оглянулась, охватывая взглядом башни цитадели, где она провела последние годы, и на миг ее сердце сжалось — она навсегда покидает воспитательную «тюрьму», а в подвальном леднике остается несчастная принцесса Фрейя, которой уже никогда не суждено порадоваться солнцу и свободе.

Войдя в салон, Илайна глубоко вдохнула тонкий аромат белых цветов, — по сравнению с жаркой духотой снаружи во внутренних покоях царила нежная прохлада, ласкающая горячую кожу. Мягкий полумрак, в котором дрожал золотистый рассеянный свет настенных ламп, давал отдых глазам, утомленных беспощадным арианским солнцем.

— О, мой Синдри, какая роскошь! — воскликнула Гретта, появившись следом за алрасом — как же давно я не видала такой красоты. Когда мы ехали в Сады, почти пять лет назад, в кортеже не было такого великолепия, как здесь, — возбужденно тараторила Гретта, оглядывая салон, состоящий из двух помещений — гостиной и спальни. Илайна лишь беззаботно улыбнулась, молча соглашаясь с ней. Только теперь, войдя в этот маленький райский мирок, она до конца осознала, насколько отвыкла от чудесных дворцовых убранств, вынужденно погрузившись в душную жару, влажный холод и стылые камни, окружавшие ее в последние годы.

— Здесь так свежо и прохладно! — воскликнула Илайна, — как это может быть при такой жаре снаружи?

— Все благодаря умению мастеров Ордена Непорочных, — Юцкан показал на обитую атласом небольшую коробочку с серебряным резным рычажком, закрепленную на стене, — они работали по заказу великого малхаза, но, конечно же, с благосклонного дозволения Элмеры Милостивой и короля Готфрида. Все — для вашего удобства, Ваше Высочество.

Алрас коротко свистнул, и в дверях появился слуга, ведущий на поводках двух молодых порхов. Юноши, резво передвигавшиеся на четвереньках, были красивы, как живые игрушки. На их лоснящихся от ароматического масла телах, были лишь кожаные фартуки, прикрывающие пах. Поймав удивленный взгляд прионсы, управитель Юцкан скупо объяснил: — Не беспокойтесь, Ваше Высочество. Это не мужчины, — рабов подвергли черной кастрации и полностью удалили половые органы. Но, несмотря на это, евнух Черная Лилия — он ткнул хлыстом в чернокудрого порха с темно-синей кожей, и Жасмин — хлыст указал на кастрата с кожей цвета апельсина и светлыми блестящими локонами, — обучены выполнять любые желания госпожи.

По жесту алраса слуга открепил поводки, и юноши, как собачонки, подбежав к приносе, склонились еще ниже и припали губами к ковру у ее ног. С замешательством глядя на обнаженные ягодицы порхов, Илайна отступила назад, чуть наморщив носик. — Оставайтесь у дверей. Если мне что-то понадобиться, я скажу.

Юноши, не вставая с четверенек, задом попятились назад к дверям. — Надо же, всего лишь кастраты, а какие хорошенькие, — удивленно приподняла брови Гретта, с интересом разглядывая их тела, — нас-то в Садах одни старые уроды окружали. Да еще и замотанные с ног до головы, как покойники в саван. Видать, хранительница Куниберда не на шутку опасалась, что служанки с голодухи и евнухам рады будут…

Алрас проигнорировал замечание Гретты, лишь раздувшиеся крылья широкого носа выдали его бешенство неподобающе вульгарным поведением простолюдинки, неким чудом, как он считал, попавшей в личные прислужницы будущей властительницы Лаара.

Скинув сафьяновые туфельки, Илайна осмотрела все до мелочей, наслаждаясь возвращением в жизнь, полную неги и удовольствий. Босые ступни утопали в нежном шелковисто-прохладном ворсе ковров, приятно массирующем кожу. В богато украшенном салоне все было продумано, и помещение напоминало коробку конфет, обитую изнутри розово-кремовым шелком. На изящных консолях, закрепленных вдоль стен, стояли широкие блюда с черным и белым виноградом, персиками и желтыми грушами. Мерцая, манили к себе запотевшие графины с холодным вином, и воздушные кремовые пирожные, уложенные рядами на многоярусных серебряных подставках. Струящиеся прозрачные занавеси колыхались от ветерка, а снаружи окна прикрывали от яркого солнца наклонные маркизы.

Алрас Юцкан сообщил юной путешественнице, что в случае опасности, которая вряд ли могла угрожать каравану на земле Ариании, и, тем более, на землях Лаара, на окна снаружи упадут железные ставни, которые не пробьет ни пуля, ни арбалетный болт. Правда, эти скучные сведения Илайна пропустила мимо ушей, умело приняв внимательный и заинтересованный вид, чтобы не обидеть почтенного управителя каравана.

Взяв один из широких бокалов с пышным облаком замороженного крема, усыпанного вишнями, Илайна стала подниматься по ажурной винтовой лестнице, ведущей на крышу вагона. Подхватив опахала, евнухи ринулись следом, но она остановила их: — Останьтесь. Можете угощаться фруктами и сладостями… Гретта, проследи, чтобы Жасмин и Лилия поели вволю.

Служанка фыркнула, но возразить не решилась. — Ну, ползите, убогие, раз госпожа позволила, — ешьте, да не опрокиньте чего… — ворчливо велела она юношам, проследив, чтобы Илайна не услышала ее слов. Гретта с невольной грустью ощущала, что ее госпожа вдруг повзрослела, и превратилась из малышки Айлин в настоящую взрослую прионсу, которой не следует перечить.

На крыше вагона к восхищению Илайны была устроена открытая терраса под полупрозрачным пологом. Но и здесь тоже, как и в салоне, было прохладно, а лучи солнца, проходящие сквозь золотистую ткань полога, теряли свой жар, создавая рассеянное нежно-розовое марево. Сидеть высоко, на вольном ветерке, наблюдая за всем вокруг, доставляло невероятное удовольствие. Отсюда открывались неспешно проплывающие мимо потрясающе прекрасные южные пейзажи. Караван двигался и вдоль пустынных равнин, и вдоль покрытых пышной зеленью холмов. Крутые горы, скалистые участки с ущельями и водопадами сменялись пышными густыми лесами. Широкие реки лениво обтекали цветущие острова с белыми храмами, утопающие в темно-зеленых пальмовых зарослях.

Упряжные верблюды легко тянули вагоны по древнему мощеному тракту, убаюкивая ровным, спокойным движением. За неделю из провинции Нибиру, где находились Девичьи сады, они добрались до предгорий, останавливаясь на каретных станциях в лучших гостиницах для высокородных. Там прионса наслаждалась купанием в прозрачной воде мозаичных бассейнов, массажем и изысканной арианской кухней.

Все было как в чудном сне… Но пока Илайна не увидела угрюмые Сторожевые башни у Змеиных гор, с которых земли предгорья просматривалось на многие мили, она все еще не смела поверить, что едет домой.

Возле подземного тоннеля Драхенрисс — Тропы Дракона, как его именовали с древности — проложенного сквозь толщу Змеиных гор, разделявших земли Лаара и Ариании, их уже встречали. Несколько бесконечных часов караван двигался под низкими каменными сводами. Илайна с трудом перетерпела этот переход, считая, что он больше похож на крысиный лаз, а вовсе не на Драконью тропу. Осознание, что над ней нависают многокилометровые слои камня, по-настоящему пугало. Казалось, тяжелые глыбы в любой момент рухнут и раздавят вагоны вместе с людьми и животными, превратив в кровавое месиво… Даже дышать было трудно, казалось, воздух стал густым и тягучим. Гретта тоже сидела потная и бледная, дыша открытым ртом, а кастраты скорчились в углу, обхватив друг друга за плечи. Илайна пыталась что-то сказать, как-то их утешить, но из горла вырывался лишь сиплый шепот. Она никак не могла отвлечься от ощущения, что каменные стены, покрытые глубокими трещинами, сближаются друг с другом и уже совсем скоро — уже через миг — стиснут ее хрупкий вагон-шкатулку…

И только огромные верблюды оставались невозмутимы. Животные явно обрадовались прохладе и успокаивающему рассеянному освещению подземного коридора и, увидев свет в конце подземного «крысиного» лаза, зашагали бодрее.