Застенки

Превозмогая боль, Кристина прижала курицу к столешнице. «Расслабь кисть и бей на выдохе», — только эти, всплывшие в памяти слова отца помогли ей опустить тесак. Под лезвием что-то ощутимо треснуло, и затихшая птица внезапно закричала — громко и по-человечески. Ужас заставил Кристину нанести второй удар и, бросив всё, отпрянуть от стола.

* * *

Кристина нашла тушку каким-то чудом убитой птицы под столом, а теперь, всхлипывая, ощипывала её. Она ожидала, что первое убийство притупит её чувства, но сейчас, обжигая израненные пальцы над горелкой и кусая губы, чтобы сдержать крик, она думала, что никогда больше не подойдёт к курятнику.

Ощипанная, лишенная лап и шеи курица оказалась крохотной, Кристина положила её в кастрюлю, залила водой, поставила на огонь, а теперь пыталась обработать свои раны. Лившаяся из умывальника вода была ощутимо жесткой, по рукам стекали песчинки, и от этого они казались ещё грязнее и ущербнее, в ушах стоял шум степи и предсмертный крик убитой птицы. За этими звуками Кристина не расслышала слов матери.

— Где твои братья? — Милена кричала.

Кристина повернула голову и какое-то время вглядывалась затянутыми зеленоватой мутью глазами в лицо матери.

— Ты встала? Суп ещё не готов, — произнесла она машинально, не вникнув в слова Милены.

— Какой суп?! Где мальчики?!

— Артур и Джон? — Кристину затрясло от осознания случившегося, и капли воды запрыгали с её рук на пол.

— У тебя есть другие братья? — Милена была слепа и безжалостна.

— Мама, они спят! — подбородок Кристины затрясся, она пыталась ухватиться за последнюю надежду. — Вернись в постель, ты очень слаба.

— Их нет в постелях, Криста! Я обошла ферму, их нет и на ферме. Я звала. Где твои братья?!

Кристина отодвинула мать с дороги и выбежала из дома.

— Джон! Артур! — на её крики никто не отозвался.

Она обежала дом, вошла в гараж и спустилась в погреб — мальчиков там не оказалось. Подвал был единственным местом, где они могли не слышать её криков.

Кристина опустилась на холодный пол — ноги не держали, руки саднило. Она только что преодолела один свой страх, и требовать от неё большего было несправедливо. В любом случае, ей не догнать братьев — только если они услышат её крики и остановятся, но и для этого было поздно. К матери Кристина не хотела возвращаться — чувствовать её не проходящий ужас перед окружающим миром и порождённую им ярость было больно.

В конце концов, промедление делало всё бессмысленным — Кристина поднялась, вышла из погреба, подошла к воротам, нерешительно открыла створку и под её тяжестью, скорее, выпала в степь. Ветер сразу же подхватил её юбку, а пространство вокруг только осознавалось пустым, на самом деле оно было заполнено сизым туманом и порождёнными воображением Кристины чудовищами. От них было не убежать.

— Джон, отзовись! Мне страшно! Пожалуйста, Джон!

Ветер заставил Кристину закружиться на месте.

— Джон! Если ты меня слышишь… Я тебя умоляю! Отзовись!

Кристина сделала несколько шагов от ворот в том направлении, где, как она предполагала, был город, и, на своё счастье, запнулась об оставленную отцовской машиной дорожную колею. Припадая на одну ногу, чтобы не сойти с колеи, Кристина следовала указанному отцом направлению и звала братьев — они не откликались. Каждое препятствие на пути больно било и сваливало с ног, а каждое прикосновение к телу, будь то ветер или поднятая им пыль, пугало неизвестностью.

Через несколько часов она охрипла, замёрзла и была рада обнаружить перед собой стену, на которую можно было опереться. Кристина позволила себе короткий отдых и пошла вдоль стены — рано или поздно она должна была закончиться, а идти с поддержкой было легче.

— Джон, ты меня слышишь? Джон! Мама очень волнуется, возвращайся домой!

Кристина ускорила шаг — впереди ей послышался шум, а через мгновение, опираясь о стену, она уже бежала. Стена приняла её с разбега, прогнулась от удара, задрожала и отбросила. Кристина закричала от неожиданности и упала на спину.

* * *

Милена выключила оставленную дочерью горелку, накричалась, назвалась и заснула от слабости. Разбудило её навязчивое ощущение чьего-то присутствия — кто-то тяжелый сидела на краешке её кровати и громко дышал.

— Поешь, не надо вставать.

Перед Миленой поставили поднос с завтраком и вложили в руку вилку. Грэг никогда этого не делал — накрывал завтрак за общим столом и только будил её.

— Кто вы? — рука, прикоснувшаяся к ней, была мужской, большой и шершавой. От незнакомца пахло чем-то гнилостным, сладковатым.

— Я надеялся, что вы примете меня за мужа. Называйте меня Грэг. Мне нравится это имя.

Милена быстро справилась со странным завтраком — куриный бульон в чашке и бутерброд из тонкого ломтика нежной свинины на слегка подсохшем хлебе — и поднялась. Её зашатало, но любопытство и беспокойство пересилили головокружение — со двора доносились возбуждённые голоса сыновей. Милена прекрасно помнила, что именно они стали причиной окончательно свалившей её истерики.

— Ты же починишь мой велосипед, Грэг?

— Конечно, починю. И посмотрю, что можно сделать с вашим фургончиком.

Появление Милены на пороге заставило компанию замолчать.

— Зачем вы встали? Впрочем… Ваша дочь больна. Шли бы вы к ней, — Милена не помнила, чтобы Грэг позволял себе такое обращение, даже будучи не в духе.

— Где вы были? — Милена пропустила мимо ушей раздраженно-пренебрежительный тон незнакомца, хоть и была им заинтригована, и обратилась к сыновьям.

— Мы папу искали, — ответил Артур.

— Ну и как? Нашли?! Я тут чуть Богу душу не отдала из-за вашего путешествия! — Милена быстро раздражалась и уже повысила голос на сына.

— Мы бы нашли, если не стена, — Джон чувствовал себя виноватым и с трудом поднял глаза на мать, но всё-таки нашёл в себе силы ответить.

— Стена? Какая стена?! — Милена ответила Джону криком.

Незнакомец взял её за локоть и повёл обратно в дом.

— Я всё расскажу, — он говорил тихо и спокойно, заставляя Милену прислушиваться, и достаточно цепко удерживал её локоть. — На атомной электростанции возле города был взрыв. Я не знаю причин и вообще мало в этом понимаю, но стеной обнесли даже шоссе. Я зарезал ваших поросят, вы всё равно не могли за ними ухаживать.

Милена растерялась.

— Я спрашивала не об этом.

— Я заберу лошадь. Она вам не нужна — ваши коровы гуляют сами по себе. Я дождусь отёла вашей Мэгги и налажу водопровод. — Милена вошла в кухню и села на стул. — Вы не должны думать, что ваш муж жив.

— Откуда вы всё знаете? Это вы мне звонили?

Повторяя интонации незнакомца, Милена перешла на громкий шепот.

— Нет, я не звонил и знаю только, что среди тех, кто оказался на шоссе в первые часы после взрыва, выживших не было. Ваш муж работал в городе? Значит, утром он поехал на работу и оказался во время взрыва на шоссе.

— Возможно, он проехал по шоссе раньше или позже взрыва, — руки Милены задрожали.

— Он умер, — незнакомец был неумолим.

— Возможно, он ранен или болен, — Милена отказывалась верить его словам, и только его спокойствие мешало ей уступить слезам или истерике.

— В таком случае, он умер от ран. Для него лучше было умереть сразу.

— Этого не могло случиться! — Милена закрыла лицо руками и разрыдалась.

Незнакомец подал ей воды, помог напиться и на руках отнёс обратно в кровать. Милена накрылась одеялом и впервые с благодарностью дотронулась до его руки.

* * *

Кристина прекрасно помнила свою борьбу со стеной. В какой-то момент она вообразила, что стена отделяет её от отца, и набросилась на препятствие с яростью, но тот, кто пришёл ей на помощь, был чужим.

— Попей воды, — рука под головой была неприятной, шершавой, горячей и очень большой — голова лежала на ней, как игрушечный мячик, и, казалось, стоит ему сомкнуть пальцы, будет раздавлена. Если бы не слабость и жажда, Кристина, не раздумывая, отказалась от помощи этого человека.

— Почему мама не приходит ко мне? — спросила она, напившись.

— Она тоже слаба, а твои братья ещё очень маленькие.

— Это какие-то другие братья, — Кристина не верила незнакомцу, который просил называть себя именем отца, и отвернулась, старательно избегая прикосновения не приносившей облегчения от жара руки.

— Поверь мне, братья те же самые, — в голосе незнакомца насмешка удивительным образом сочеталась с искренним сочувствием и заботой. — А тебе вредно так переживать. Побыстрее справляйся с простудой, и я выведу тебя на улицу.

Кристине не нравился Грэг, но никто из домочадцев не разделял её мнения. Обида, подкрепляясь болезнью, разрасталась внутри, а поведение родственников казалось сродни предательству. Она слышала, как бегали по коридору, весело смеясь, Джон с Артуром, пару раз мама пыталась их урезонить — звуки родного дома всё больше напоминали то, каким он был до гибели отца. Кристина напрасно ждала, когда её родственники заподозрят неладное.

Её сон всегда был чутким, и на этот раз она проснулась от доносящихся с улицы стонов. Стонала немолодая женщина — в этом Кристина была уверена.

— Мама? — Кристина поднялась и собиралась пойти по коридору к входной двери, но отчетливо доносившееся из комнаты матери посапывание остановило её.

Кристина вошла в комнату, села на кровать и нащупала ноги Милены.

— Грэг? — Милена потёрлась щекой о подушку и улыбнулась во сне.

— Мама, это я! — упоминание имени отца внезапно вызвало у Кристины омерзение.

— Криста? — Милена проснулась, села на кровати и неловко обняла дочь — Кристина отвыкла от такой нежности. — Как ты себя чувствуешь?

— Мне страшно, там кто-то стонет.

— Да брось, ложись ко мне.

Получи Кристина такое предложение пару дней назад, она бы бросилась матери в объятия, но сейчас она вырвалась и вскочила на ноги. Милена не хотела вставать, но Кристина и не ждала её, влезла в резиновые сапоги и выбежала в ночь.

— С ума сошла?! Замёрзнешь! — Милена появилась на крыльце вслед за дочерью, накинула на неё плед, обняла за плечи и, прижимая к себе, повела на звук. — Мы же идём к коровнику?

Кристина уже и сама понимала, что испугавшие её стоны превратились в жалобное мычание. Вырвавшийся на волю из денника Мальчик встретил их призывным ржанием и всё встало на свои места.

— Мэгги? Это она? Но я ничего не могу сделать, — Милена отпустила плечи дочери и задрожала — звуки теперь пугали её больше, чем Кристину.

— А ничего и не надо делать. Сама родит, сама оближет, как тысячи до неё делали, — Кристина не ожидала услышать голос Грэга. Он был взволнован, если не сказать, взвинчен, но старался казаться спокойным.

— Как это ничего?! Тащите тряпки и тёплую воду, — Кристина опустилась на четвереньки и поползла к корове.

— Осторожнее, она брыкается, никого к себе не подпускает, но если ты думаешь, что я не вымыл её везде, где нужно, то тоже ошибаешься.

Мэгги на глазах у любопытных и сочувствующих мучилась: переминались с ноги на ногу, ложилась, пережидая схватку, и опять поднималась.

— Ложись-ложись, — попыталась поговорить с ней Кристина, дотронулась до живота и отпрянула — мышцы судорожно сокращались, настолько сильно, что зрячий должен был видеть волнами расходящееся по телу напряжение. Мэгги болезненно дернулась и замычала.