Застенки

— Осторожнее, говорю же! — Грэг вернулся с водой и тряпками. — Меня бы она уже убила копытом.

— Меня она знает, — возразила ему Кристина.

Грэг заметно нервничал. Милена вцепилась в его локоть, ощутила его дрожь и прижалась к плечу, истерично повторяя: «Что же делать?».

Следующая схватка заставила Мэгги повалиться на пол и протяжно замычать — Мирта с сочувствием посмотрела на товарку, отвлекшись от жевания соломы, а Мальчик покивал головой, заржал и сделал круг вокруг коровника.

— Ложись на бочок, вот так будет удобнее, и на живот не будет давить, — Кристина пыталась помочь Мэгги, но Милену её усилия пугали ещё больше.

— Отойди! Она тебя зашибёт! Череп тебе раскроит копытом!

— Успокойтесь! — Грэг поддержал Милену под спину, и она, обессиленно хватая воздух, привалилась к нему. — Здесь ещё ничего страшного не происходит. Показались копытца телёнка.

— Показались копытца? — Кристина, бесстрашно прикасаясь к бедру улегшейся на бок Мэгги, потянулась к вылезающим наружу мягким копытцам. — Где копытца там и мордочка — так отец говорил. Мы с ним долго обсуждали, как это будет.

Упоминание отца было ошибкой — Милена на секунду отпрянула от Грэга, а в следующее мгновение повисла у него на плечах и разрыдалась.

Кристина не обращала на мать ни малейшего внимания. Грэг, не сумев её успокоить, повёл обратно в дом. Кристина порвала пузырь, погладила мягкий подвижный нос телёнка и потянула его за копытца. Мэгги ответила ей почти человеческим стоном, но телёнок вылез до середины туловища и свободно задышал.

Мэгги поднялась на ноги, теперь телёнок вылезал из неё под действием собственного веса.

— Умница! Какая же ты умница! — это восклицание, к удивлению Кристины, относилось к ней, а не к корове. Грэг огляделся. Мэгги, выкинув наружу послед, облизывала телёнка, а Мирта помогала ей; новорожденный силился встать на ножки. — Я всё удивлялся, как вы протянули без зрячих, — теперь не удивляюсь. Ну, садись. Посидим, пока на ножки не встанет. Пусть мамку пососёт, потом оставшееся молозиво я выдою и ей самой спою.

Кристина почти против воли уселась на солому, Грэг приобнял её и вложил флягу ей в руки.

— Пей, легче будет. Я взрослый мужик, мне куда как тяжело, а уж тебе, слепой девчонке…

Кристина объяснила себе то, что произошло дальше тем, что на какое-то время потеряла бдительность от усталости. Грэг приподнял её руку под локоть и заставил сделать глоток. Обжигающе пряный напиток коснулся языка, Кристина сглотнула и закашлялась.

— Ну будет, будет, — Грэг похлопал Кристину по спине. — Я уже понял, что ты ничего в этой жизни, кроме этой фермы, не видела и не знаешь. Видишь теперь, что я не такой плохой?

— Я ничего не вижу уже шесть лет, — Кристина была зла и на себя, и в особенности на Грэга. Алкоголь ей не понравился, глотка горела и очень хотелось пить.

— Ты видишь гораздо больше, чем многие зрячие, поверь мне. Вот, приглядись ко мне.

— Ты, кажется, пьян, — Кристина попыталась подняться, но Грэг удержал её за руку.

— Погоди, телёнок ещё не встал на ножки, сиди здесь. Я очень испугался, когда корова начала рожать. Ты же не оставишь меня одного.

— Ты пьян. Корова не рожает, а телится, — поправила Грэга Кристина и уселась обратно на солому.

— Ты грамотная. Кто учил? — спросил он насмешливо.

Ответ Кристины был серьёзным.

— Мне отец читал, мальчиков он научил читать, а меня не смог, поэтому вслух читал. Я запоминала.

— Вот и я, как твой отец. Здесь, живым, могу гораздо больше пользы принести, чем там, за стеной. Ты же это понимаешь? Я нужен тебе.

— А что ты делал за стеной? — Кристина отчаянно пыталась не дышать одним воздухом с Грэгом и, хотя бы немного, отодвинуться.

— Я… мимо проходил, понимаешь? — Грэг очень хотел поговорить, и откровения изобильно сыпались из него. — А меня заграбастали, потому что им любые руки были нужны. А потом я понял, что окочурюсь, и сбежал.

— Струсил и сбежал, — Кристина вырвала свою руки из захвата.

— Ты предпочла бы: «Не струсил и погиб».

— Ты мне неприятен, — Кристина твёрдо решила объясниться с Грэгом раз и навсегда. — Ты утверждаешь, что пытаешься искупить грехи, заботясь о четырёх слепцах, но я сомневаюсь, что ты думал об этом, когда вошёл в наш дом. По-моему, ты думал, чем бы поживиться.

— Я изменился! Я наблюдал за тем, как ты живёшь здесь, и…

— Вот видишь, ты даже не отрицаешь. Ты живёшь с нами неделю от силы. За это время ни один человек не может измениться. Ты пришёл сюда, чтобы запастись продуктами на дорогу. У тебя есть всё, что нужно? Ты не нужен мне, ты нам не нужен, иди дальше! Если бы ты не начал этот разговор, я бы ещё подумала о тебе пару раз с сожалением после того, как ты ушёл, но сейчас… Ты, лицемер и лжец, неприятен мне вдвойне!

Грэг привык видеть Кристину отрешенно-спокойной, сосредоточенной — сейчас её лицо разгорелось праведным гневом, на бледной коже заиграл румянец, пухлые губы были упрямо сжаты, а поднимавшееся солнце играло в волосах.

— Ты прекрасна!

Кристина фыркнула в ответ на комплимент и уверенным шагом вышла из коровника.

* * *

Милена впервые за последние две недели уселась перед зеркалом. Горе надломило её — волосы свалялись, кожа на лице шелушилась, губы были искусаны, под пальцами заломами ощущались морщины. Человек привыкает ко всему — и жить без Грэга тоже можно было привыкнуть, в особенности, когда рядом был новый Грэг. Милена взяла чистое белье и пошла в душ. В конце концов, она была не одна, чтобы ставить на себе крест, — от неё зависели дочь и два сына.

— Криста? — Милена едва не столкнулась с дочерью в коридоре, Кристина прошмыгнула мимо и закрыла дверь своей комнаты. Милена несколько секунд простояла в нерешительности — поведение дочери было странным — и продолжила свой путь.

Она не жалела горячей воды, разобрала колтуны в волосах, долго массировала лицо, терла мочалом тело, обработала пемзой пяточки, вычислила уши и ногти. После душа в чистой одежде даже в свои сорок пять она была дивно мила. Милена расчесалась, слегка подчеркнула глаза тушью и теперь сидела на табурете, поправляя на себе платье.

— Я приготовил завтрак, — голос Грэга показался Милене печальным. Она оглянулась, улыбнулась и пересела на кровать. Грэг поставил перед ней поднос.

— Я возьму у вас Мальчика? Взял бы фургон, в гараже несколько канистр солярки, но солярка скоро закончится, а куда я уеду неизвестно.

— Зачем вам Мальчик? — Милена перешла с Грэгом на «вы» от неожиданности.

— Я уже говорил. Я помог вам, — Грэг опустил голову и говорил натужно, будто речь причиняла ему физическую боль. — Мэгги родила здоровую тёлочку. Не знаю, что вы с ней будете делать, но вдвоём с Кристиной как-нибудь решите. Я зарезал поросят и приготовил тушёнку — её хватит надолго. Я забрал половину.

— Что может заставить вас остаться? Как мне уговорить? — Милена подавила дрожь, встала с кровати, подошла к Грэгу и потянула к нему руки. Через мгновение она согревала его лицо в ладонях, ласкала, гладила по голове.

— Что вы делаете? — Грэг не сразу перехватил руки Милены за запястья.

— Ты занял место моего мужа, поэтому я ласкаю тебя.

— Да! Мне нужны новое имя и документы, но не старая жена! — Грэг оттолкнул Милену.

— Вы же прекрасно понимаете, что мы не выживем без зрячего, — Милена не ожидала такого, и в следующее мгновение уже бежала за Грэгом по коридору. Он не замедлил шаг. — Какая жена вам нужна? Что заставит вас остаться?

* * *

Кристина чувствовала, что в её жизни только что произошло что-то значительное: то, чего она так ждала; то, чего хотели для неё отец с матерью. Но её ощущения от этого долгожданного события так мало соответствовали ожиданиям, что она с удовольствием бы вычеркнула его из памяти.

Кристина чувствовала себя поруганной, как будто само внимание этого недостойного человека сделало её хуже. Она быстро освободилась от одежды, а теперь с удовольствием бы сняла и кожу с тех мест, где он её касался. Как назло, в ванной шумела вода. Кристина забралась под одеяло, свернулась калачиком и сама не заметила, как заснула. Разбудило её настойчивое прикосновение к руке.

— Мама? — Кристине впервые в жизни не хотелось просыпаться.

— Пойдём, ляжешь ко мне в кровать! — Милена была слишком настойчивой для той, кто решил приласкать дочь.

— Мама, я так хочу спать.

— Я тебя приласкаю, и ты заснёшь.

Кристина недовольно поднялась с постели — Милена тащила её за собой, возможно, её мучили кошмары. Когда-то Кристина прибегала к матери, чтобы легче пережить свои.

— Ложись! — голос Милены прозвучал повелительно.

Кристина легла на краешек кровати, улыбнулась в пространство перед собой и повернулась на бок — Милена, судя по ощущениям дочери, обошла кровать и легла с другого края. Кристина потянулась матери — ожидаемое объятие оказалось неожиданно крепким. Руки, которые никак не могли принадлежать Милене, сжали талию Кристины, заставив выдохнуть до болезненного крика, и проволокли по постели. Кристина оказалась прижата к чему-то плотному и горячему, а большие ладони заграбастали её, легли на спину и сжали.

Кристина упёрлась руками в грудь оказавшегося рядом с ней чудовища — объятие было настолько крепким, что не давало вздохнуть, — и засучила ногами, пиная его.

— Прекрати! — окрик матери заставил её замереть на мгновение, а после удвоить усилия, но объятие раскрылось само. Кристина соскользнула с кровати, ударилась спиной, собрала себя с пола и побежала.

Только закрыв дверь своей комнаты, она вспомнила о том, что на её двери не было щеколды. Теперь даже родной дом не был для неё надёжным убежищем. Родные её предали. В глаза запросились слёзы, подбородок Кристины задрожал, но напряжение не позволило ей разрыдаться.

Кристина боялась отпустить ручку двери — и ужас лишал её усталости, сна и всех других чувств. Снаружи было тихо. Кристина попыталась сдвинуть с места шкаф, когда это не получилось, взяла табурет, просунула ножку под ручку двери, приволокла тумбочку — баррикады должны были ненадолго задержать нападавших. Кристина пододвинула кровать к двери, оторвала подол от своей сорочки, с трудом, но обвязала один конец оборки вокруг прикрытой табуреткой дверной ручки, а другой — вокруг своего запястья, и только тогда подумала об окне.

Кристина упала на кровать, её трясло. Слёзы могли бы помочь ей забыться, но слёз не было, был только страх и выматывающее напряжение.

* * *

— Криста, выходи! Грэг уехал.

Кристина не поверила матери. Только когда голод и жажда стали невыносимыми, а голова начала кружиться от слабости и отсутствия сна, она с трудом разобрала баррикады и, держась за стену, дошла до кухни.

Ей не повезло. Возможно, стоило подгадать час, когда никого не будет в доме, но, опустившись на табурет и ощупав кухонный стол в поисках оставленной еды, Кристина поняла, что не одна.

— Проголодалась? Ну, попей сперва, а потом поешь немножко, — Милена подвинула к дочери тарелку и вложила в её руку стакан воды.

Кристина жадно выпила воду и, плохо разбирая, что кладёт в рот, всхлипывая от унижения, жадно поела.

— Ты знаешь, у нас очень мало еды. Грэг оставил нам тушёнку, но её надолго не хватит, и кормить лишний рот у меня сил нет, — Милена едва дождалась, когда Кристина закончит есть, перед тем, как равнодушным тоном произнести это.