Живым не брать (сборник повестей)

8

В Койдале он прожил без малого пять лет и потому, как бывает в небольших провинциальных городках, знал здесь многих и многие знали его. Это помогает, если ты ищешь или ловишь; если ищут и ловят тебя самого, каждое знакомство из блага превращается в свою полную противоположность.

Первая нежеланная встреча произошла внезапно.

Таштемир задами рабочего поселка пробирался в город, как вдруг лицом к лицу столкнулся с Раисой Матвеевной Тряпкиной, давно и хорошо известной ему дамой местной окраины. Создавая Раису Матвеевну, творец не затратил особых усилий: без малого двухметровой длины, хорошо оструганная и потому лишенная каких-либо выпуклостей и округлостей доска была наделена способностью двигаться и говорить.

Главным чувством, которое определяло ее характер, была зависть. Раечка завидовала всем женщинам, у которых водились деньги, имелись мужья или любовники. Она завидовала и тем, у кого не было ни денег, ни любовников, по той простой причине, что у них имелись полновесные груди, крутые бедра, а туфли они носили не сорок третьего, а только тридцать шестого или тридцать седьмого размера. Мир Раисы Матвеевны был полон зависти и страданий. Радости в нем случались куда реже, чем гадости. Последней неприятной вестью стало сообщение участкового инспектора, что каждому, кто поможет в поиске бывшего милиционера, ныне опасного преступника Иргашева, гарантирована премия в пять тысяч рублей. "Вот кто-то урвет куш, не сгибая спины!" — досадовала Раиса Матвеевна. И вдруг именно ей подвалило счастье нежданной встречи.

— Таштемирчик! — пропела Раиса Матвеевна как можно приветливее. — Зайди, пожалуйста, у меня к тебе разговор…

Таштемир мгновенно оценил ситуацию. Отказаться от приглашения было опасно. Алчно блестевшие глаза Тряпкиной просто кричали о том, что она знает о премии за его голову, и упускать такой куш в ее намерения не входит. При этом Таштемир понимал, что ей неинтересно делить деньги с кем-то, и потому она постарается заполучить призового мужчину к себе домой. А если он откажется последовать за ней, эта хабалка и скандалистка начнет, чего доброго, голосить, и тут же у дома соберется толпа.

Они вошли в дом, поднялись на второй этаж, и Раиса Матвеевна трясущимися руками открыла замок квартиры.

— Входи, Таштемирчик! — предложила она, широко раскрывая дверь.

— Мадам! — галантно склонил голову Таштемир. — Только после вас. По-иному не приучен.

Скривив губы, что означало благодарную улыбку, хозяйка шагнула через порог, чего до этого, должно быть, делать не собиралась. Проще всего было запереть преступника в квартире и звать на помощь.

Оказавшись в прихожей, Таштемир вынул пистолет и приставил его к животу Раисы Матвеевны.

— Тихо! Скажешь слово — конец!

Он знал, что с дамой такою рода надо быть предельно серьезным и ни в коем случае не показывать своей нерешительности.

Хозяйка побледнела и на минуту-другую лишилась дара речи. Уж чего-чего, а такого поворота она не ожидала.

Окинув комнату взглядом, Таштемир остановил его на старом платяном шкафу. Подтолкнув к нему женщину, открыл дверцы и свистящим шепотом приказал:

— Залезай! Лицом внутрь!

— Не убивай, Таштемирчик! — еле слышно простонала Тряпкина.

— Не бойся, не убью… Ну, тебе сколько раз повторять?

Закрыв шкаф на ключ, Таштемир потянул его на себя, затем повалил с грохотом на пол — дверцей вниз.

Приказал строго:

— Лежи тихо! Иначе…

Впервые в жизни Раечка, которую повалил мужчина, оказавшийся наедине с ней, не испытала приятных эмоций. Лежа на спине в душном, наглухо запертом ящике, она подвывала, как волчица в клетке, и слезы досады и злости нескончаемой чередой текли по ее щекам…

По тихим, напоминающим лабиринт улочкам Таштемир добрался до Соцгорода, как в Койдале именовали микрорайон, выросший еще до войны. Здесь он отыскал маленькую лавочку под скромной вывеской "Ношеная одежда". Ему срочно надо было приодеться, потому что за два лихих дня его белая рубашка приобрела серо-землистый цвет, как у какого-нибудь бездомного бродяги.

Магазинчик оказался пустым. Продавец, сидевший на стуле в глубине помещения, читал газету. Порывшись в барахле, развешанном на металлических подставках и наваленном на столе, Таштемир выбрал зеленую куртку-ветровку. Была она широкой, изрядно обтрепанной. Позариться на такую мог лишь человек самого скромного достатка.

— Сколько? — спросил Таштемир.

— Сорок, — проговорил продавец.

— Двадцать пять, — отрезал Таштемир твердо. — И в придачу черную шляпу. Хотя бы вон ту.

Его палец указал на старый колпак, лежавший на полке. Продавец от удивления отвесил челюсть.

— Так что?

— Берите, уважаемый. Только для вас…

Таштемир вышел из лавки, свернул в переулок и быстро добрался до арыка, тянувшегося через весь город. Здесь он разделся до пояса, ополоснулся, смыв с лица следы пыли и масла. Свернув рубаху в комок, засунул ее под куст и прямо на голое тело надел ветровку. Пистолет удобно разместился во внутреннем кармане.