Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля
- Автор: Дмитрий Петров
- Жанр: Триллер
- Дата выхода: 1995
Читать книгу "Концерт Чайковского в предгорьях Пиренеев. Полет шмеля"
«Вы знаете, Марья Ивановна, а ведь за границей все владеют иностранными языками. Да-да, не то, что у нас… И не одним, а обязательно несколькими. Да-да, там так принято…»
И все кивают головами со знанием дела. Россия вообще — страна сказок. Про доброго царя, про мировую революцию. Или про «культурную заграницу»… Неважно о чем…
— Разрешите вам помочь?
Я стоял над ней, и напряженно ждал реакции. Она несомненно услышала меня, потому что когда я нервничаю, я повышаю голос и он становится у меня противно-писклявым.
Скорее всего, как я ожидал, она поднимет ко мне лицо, безразлично изобразит подобие улыбки и скажет что-нибудь типа: «Моя твоя не понимай». По ихнему это произносится: «Ноу инглез» — «Не понимаю по английски». Они тут все так отвечают, как правило. Интеллигентные бабушки с милого Васильевского острова очень заблуждаются на их счет…
Женщина действительно подняла голову и посмотрела на меня. Она разжала зубы и выпустила изо рта трубку матраца. Зубы ее при этом блеснули слоновой костью…
— Пожалуйста, — ответила она и протянула мне матрац. Она не улыбнулась при этом.
— Зачем вы его спустили? — спросил я, припадая ртом к трубке. — Его очень трудно надувать. Неудивительно, что у вас не получалось.
— Иначе он не влезал в машину, — сказала она спокойно, все так же не улыбаясь и почти не глядя на меня.
Ее английский был хорош. Мы отлично понимали друг друга. Правда, она, как и я, говорила с сильным акцентом, но это был другой, не русский акцент. Она округляла гласные звуки и, казалось, чуть шепелявила.
— Вы приехали на машине?
Она промолчала. Женщина сидела и смотрела на море. Так, словно видела что-то вдали. Я взглянул по направлению ее взгляда, но там ничего не было. Вода, бескрайняя ширь, и вдали полоска горизонта.
Матрац я надувал медленно, с перерывами. Надув сколько-то, я зажимал трубку рукой и отдыхал. Раньше у меня с дыханием было получше. Теперь-то уже не удивишь даму своей лихостью в надувании матрацев…
— Вы испанка? — спросил я, опасаясь, что и этот мой вопрос останется без ответа. Но женщина вдруг взглянула на меня и я почувствовал, как она скользнула по мне взглядом и ее глаза — карие, большие, словно обожгли меня.
— А вы? — ответила она вопросом на вопрос. Голос ее был чуть хрипловатым, но это придавало ему особенное очарование.
— Нет, — сказал я решительно. — Я не испанец. — И покачал головой, отрицая такую возможность. Она засмеялась. Впервые.
— Это понятно. Вы могли бы не говорить. Все же это не ответ.
Я улыбнулся довольный. Все-таки мне удалось немного ее разговорить. А когда имеешь дело с такой женщиной, это уже немало. Считай, что уже добился победы. Надо уметь радоваться маленьким удачам.
— Я из России. Петербург, — сказал я коротко. И замолчал, потому что ждал реакции. Это раньше, при Горбачеве все в мире любили русских. Была такая мода. Теперь все изменилось. Кто-то нормально относится к русским, а кто-то и нет. Мы не ангелы. Сами мы и раньше про себя это знали. Теперь об этом знает весь мир…
Она никак не отреагировала. Просто прикрыла глаза рукой от солнца.
— Но если вы поняли, что я не испанец, значит вы сами все же испанка? — спросил я.
— Да, — ответила она, и голос ее стал вдруг усталым и отчужденным. Мне показалось, что именно таким голосом она вчера переговаривалась с мужчиной в баре…
— Вы здесь отдыхаете с мужем? — спросил я вновь, стараясь не упустить инициативу. Тем более, что матрац был уже надут, и если сейчас за что-нибудь не зацепиться, то нужно вставать и уходить. Она поблагодарит меня и все будет кончено.
— С мужем? — переспросила она, как будто не поняв меня.
— Ну да, — сказал я. — Вчера вечером я видел вас в баре с мужчиной. И я подумал, что это ваш муж. Это не так?
Женщина помолчала. Потом еще раз посмотрела на меня.
— Это не так, — сказала она. — Это действительно мой муж, но отдыхаю я без него. Он очень занят на работе. Так что он только привез меня сюда и сразу вернулся домой.
Вдруг она посмотрела прямо мне в глаза и сказала какую-то длинную фразу по-испански.
— Я не понимаю, — улыбнулся я. — Только английский. Или русский, но я сомневаюсь, что вы владеете…
— Ладно вам, — засмеялась облегченно женщина. — Это я так просто. Вы действительно русский, вероятно. И на самом деле не понимаете по-испански. Я следила за вашей реакцией. Вы, похоже, на самом деле не поняли меня.
— А что вы сказали?
— То, на что вы непременно среагировали бы, если бы понимали язык. Хотя бы глазом моргнули, — ответила женщина. Потом она вдруг перестала улыбаться и протянула мне руку.
— Спасибо за матрац, — сказала она спокойно. Рукопожатие ее было твердым и выдавало решительность характера.
— Меня зовут Эстелла, — добавила она, глядя мне в глаза.
— Андрей, — ответил я. — Очень рад с вами познакомиться.
— Это заметно, — ответила она и лицо ее осветилось лукавой улыбкой. — Вы очень хотели познакомиться, я сразу это поняла. Да и зачем иначе помогать незнакомой женщине надувать ее дурацкий матрац, если не питать надежд на ее счет, не так ли?
Я засмеялся, отдав должное остроте ее ума, что редко бывает с красивыми женщинами. Вообще, мне определенно начинало везти. Муж уехал, мне удалось завязать с ней знакомство… Чего же еще для первого дня?
— Хотите, я покатаю вас на матраце? — спросил я, решив продолжить знакомство испытанным пляжным способом. Она посмотрела на матрац, на море, потом кивнула и облегченно засмеялась…
Уже через час выяснилось, что мы живем в одном отеле. Собственно, иначе я бы и не увидел их с мужем вчера в баре. Потому что в каждом отеле — свой, и незачем было бы ходить в чужой отель за стаканом вина…
Когда мы возвращались с пляжа, я нащупал в кармане брюк смятые бумажки и достал их. Развернул. С верхней на меня смотрел грубо нарисованный человечек в красном одеянии и с луком в руке. Это было как раз то, что было нужно на данный момент.
— Если вы свободны сегодня вечером, мы могли бы сходить куда-нибудь, — сказал я елейным голосом. Эстелла засмеялась и покачала головой:
— Как коварны все мужчины, и русские, оказывается, тоже… И вопросы все одинаковые. И одинаково нелепы.
— Почему? — смутился я, комкая бумажку в руках.
— Потому что как я могу быть занята вечером на курорте, если я все равно отдыхаю одна? — сказала Эстелла. — По-моему, у вас в руке рекламная бумажка с каким-то рестораном. Я не ошибаюсь?
Я разжал ладонь, и Эстелла взяла комок с моей руки, развернула его. Лицо ее приняло загадочное выражение.
— Если я правильно вас поняла, вы собираетесь пригласить меня в бар под названием «Робин Гуд», — сказала она. — Вы там уже бывали?
— Нет, я же только вчера приехал, — ответил я растерянно, потому что так и не получил от нее вразумительного ответа.
Мы уже подошли к входу в отель.
— Так вы пойдете со мной? — спросил я наконец, набравшись решимости. Тут нужно было быть осторожным и не давить. Этим все можно было испортить. Излишняя настойчивость и назойливость пугают женщин. Еще Пушкин сказал: «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей…»
Все-таки классик. Не худо бы всем нам, мужчинам, почаще вспоминать его слова.
— Конечно, пойду, — ответила Эстелла твердым, как ее рукопожатие голосом. — Странно было бы не пойти.
Мы подошли к лифту, и она сказала:
— Зайдите за мной после девяти часов. Мой номер пятьсот одиннадцать.
В общем-то сказанные ею слова были довольно двусмысленными. «Странно было бы не пойти», — сказала она. То есть, может быть, она имела в виду, что пойдет со мной просто оттого, что ей нечего делать на курорте и я просто подвернулся под руку?
Обидно…
Все же я решил не разыгрывать «достоевщину» и не заниматься самокопанием. Пойдет и хорошо. Я же сам этого хотел. Все-таки правильно говорят, что человек — не свинья. Он всегда недоволен. Если бы отказалась, я был бы недоволен, почему отказалась. А когда она согласилась, я стал недоволен, почему она так легко согласилась. Как говорится в старом анекдоте про чукчу: «Не поймешь вас, Ивановых…»
В девять часов я зашел в пятьсот одиннадцатый номер. Эстелла открыла мне дверь, и я увидел, что она уже полностью готова. На ней было другое платье. Не то, что было вчера, но тоже нарядное. Она готовилась, и это польстило моему самолюбию.
— Ну что, в «Робин Гуд»? — спросила она меня, когда мы вышли на шумную вечернюю улицу, и крепко взяла меня под руку.
Кабак оказался самый обыкновенный. С потугой на стилизацию под английский паб…
Впрочем, там было тихо, никто не приставал, и поэтому мы могли весь вечер мило болтать. Эстелла была оживлена, она говорила много, и весело смеялась, когда мы заговаривали о смешном, но в ней все же была какая-то озабоченность. Она иногда беспокойно озиралась по сторонам, ее глаза словно искали кого-то… Потом она каждый раз облегченно вздыхала и оживлялась вновь.
Я заметил, что волосы у нее действительно некрашенные. И возле висков с обеих сторон поблескивали седые волосы. Их было совсем немного, и издали было вообще не заметно, но… У глаз собирались маленькие, совсем крошечные морщинки. Нет, они совсем не портили Эстеллу, просто я сидел рядом, напротив и потому мог разглядывать ее и я замечал все малейшие подробности ее лица.
Глаза ее были живыми, решительными, но иногда по временам, когда она вспоминала о чем-то, они становились жалобными и испуганными. И тогда все сразу становилось не таким… Эстелла как-то сникала, терялась. Она была в те мгновения как маленькая девочка, которая потерялась и ищет помощи и поддержки. Маленькая девочка с блестками седых волос на висках…
Одинока, чуть-чуть седовата,
И совсем моложава на вид.
Кто же ты, и какая утрата
До сих пор твое сердце томит?
Когда я прочитал вдруг Эстелле эту строфу из Заболоцкого, она что-то уловила в музыке стиха, или в моем лице, когда я обращался к ней и спросила, что это значит. Она выжидательно смотрела на меня, пока я старательно подбирал слова и переводил стихотворение на английский…
— О ком он написал это стихотворение? — спросила она, когда я, вспотев, закончил подстрочный перевод.
— Кто? — не понял я.
— Ну, этот поэт, — сказала Эстелла. — Я не поняла его имени. Это все равно… О ком он это написал?
Мне не захотелось объяснять Эстелле, что, вероятно Заболоцкий написал это о вдове солдата, не вернувшегося с войны.
— Это о тебе, — сказал я. — Это он написал о женщине, которая сидит в баре «Робин Гуд» с очаровательным мужчиной, и грустит. Непонятно о чем. Что-то гнетет тебя?
Ах, эта дурацкая русская привычка лезть в душу… Потому что Эстелла сразу испугалась и ушла в себя. Она враждебно посмотрела на меня и сказала, что у нее все в порядке.
— Чем занимается твой муж? — спросил я ее, чтобы скорее перевести разговор на другую тему и загладить свою непроизвольную ошибку.
— Он инженер, — сказала Эстелла. — Он инженер на морских верфях в Барселоне. Сейчас он очень занят на работе. — Глаза ее сделались суровыми. Когда кастильские королевы отвергали предложения арабских послов о капитуляции, наверное, у них были такие же глаза…