Исчезновение

23

Я спешу выехать из леса. То и дело ударяюсь головой о крышу машины, подпрыгивающей на кочках. Тороплюсь так, будто за мной гонятся. Не уверена, что с такой раной на голове я вообще в состоянии водить. Успокойся. В принципе меня не так легко напугать, но слишком много всего произошло за последние сутки. В Коридоре Дьявола становится легче дышать. Приятно на какое-то время выбраться из Стаффербери. Девайзис чуточку больше, шумнее. Паркуюсь около полицейского участка. Молодой детектив с детским лицом, сержант Стерлинг, говорит, что ждет меня. Он довольно быстро оформляет показания, я ставлю подпись и возвращаюсь в машину. Ничего не стала рассказывать ему про записку, потому что они сразу захотят ее у меня отобрать и подшить к делу, а мне пока хотелось бы сохранить ее у себя. В глубине души я допускаю, что с ее помощью смогу шантажировать Дейла, чтобы вытянуть из него больше информации.

Очень скоро добираюсь до Коридора Дьявола, пытаясь представить, как же все происходило той роковой ночью. Появляется надпись «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СТАФФЕРБЕРИ» и предупреждение о необходимости снизить скорость.

Еду по Мейн-стрит. Освещенная зимним солнцем, она выглядит получше. Около военного мемориала вчера поставили большую елку. Боюсь даже думать о том, как пройдет в этом году Рождество. Может, ради Финна проведем его вместе? По пути к Блэкбери-авеню, где живет мама Кэти, проезжаю конюшни. Вижу Оливию, болтающую с какой-то женщиной. Ее не получается толком разглядеть – из-за пони.

«Что же тебе известно?»

Невозможно представить, что Оливия ничего не знает об исчезновении подруг.

…Блэкбери-авеню – небольшая улочка, которая соединяется с другой такой же. На ней стоят особняки из самых разных эпох. Дом номер пять – в стиле псевдотюдор: симметричные окна, сбоку въезд и гараж. Он небольшой, но аккуратный. Интересно, в нем ли прошло детство Кэти. А еще, если верить городскому справочнику, семья Салли живет через несколько кварталов…

Я оставляю машину на улице и стучу в дверь. Из дома не доносится никаких звуков. На въезде никого, валяется на боку зеленое мусорное ведро. Снова стучу, ответа нет. Поворачиваюсь, чтобы поднять ведерко, и слышу:

– Что вы делаете? – Женщина в пестрой жилетке входит через боковую калитку. В руках у нее садовые перчатки. Рядом с ней тявкает маленькая черно-белая собачонка, охраняя хозяйку.

– Я… мм… простите, у вас ведро упало.

– Тихо, Уолтер, – шикает она на собаку. Женщина высокая, обветренное лицо, светлые волосы с сильной сединой, схвачены заколкой. Я сразу понимаю, что это мать Кэти – такой же острый подбородок и светло-карие глаза. Много морщин – следы прожитых горьких лет. Она хмурится.

– Вы заехали, чтобы поставить на место мое ведро?

Я начинаю объяснять, кто я такая, но она меня обрывает.

– Мне это неинтересно. Я про вас слышала, и мне нечего сказать вам.

– Но мой подкаст должен пролить свет на эту историю. Вдруг появится кто-то, поделится новыми фактами, деталями, чем-то, что позволит по-новому посмотреть на события той ночи…

– Прошло двадцать лет, – устало произносит женщина, перекидывая садовые перчатки из одной руки в другую. – Как вы думаете, за это время кто-то успел бы рассказать что-нибудь, если б знал? – Я только успеваю открыть рот, но она продолжает: – Я давно не верю, что моя дочь когда-нибудь появится в этом доме. Мой муж… – Женщина останавливается и вздыхает; видно, как тяжело ей говорить. – Он умер, так ничего и не узнав. И я тоже умру, не зная ничего о том, что произошло. Мне сейчас надо заботиться о сыне и внучке. Я не могу… – Она качает головой. – Я должна идти.

– Но…

Женщина возвращается к калитке, собачка трусит за ней. Я стараюсь не представлять ее боль, но невольно думаю о Финне, и в глазах появляются слезы. Черт! Я точно изменилась после рождения сына, стала мягче. Раньше я пошла бы следом и попыталась ее переубедить, что, разумеется, вызвало бы раздражение. Но сейчас я не способна на это. Эта женщина выглядит так, будто на ее худеньких плечах лежит весь мир.

Надеюсь, с Иззи будет по-другому. Не то чтобы она не испытывала боль, просто горе матери не сравнить ни с чем. Не могу об этом думать. Просто хочу домой, хочу крепко обнять Финна и никогда не отпускать его от себя.

Сажусь за руль, на улице тихо. В затылке пульсирующая боль. Достаю из сумочки обезболивающие таблетки, запиваю теплой водой из бутылки, которая болтается у меня в машине еще с понедельника. Проверяю телефон, но ни Иззи, ни Дейл мне не звонили. Понимаю, что Дейл завален работой, особенно сейчас, после случившегося с Ральфом Миддлтоном. Возможно, он не видел, что я пыталась до него дозвониться, из-за плохой связи в лесу. Но Иззи… Мне действительно необходимо с ней поговорить. Если она захочет дать интервью для подкаста, может, уговорит родителей тоже поучаствовать…

– К сожалению, – говорит она радостно, когда я спрашиваю, нельзя ли перекинуться двумя словами с Иззи, – ее сегодня нет. Она учится в колледже. То ли на косметолога, то ли парикмахера, не помню.

– Ясно… А не знаете, во сколько заканчиваются занятия?

Она трясет головой, пучок на макушке раскачивается.

– Не-а, простите. Хотя, – она бросает взгляд на часы, – она точно говорила вчера, что пойдет к Камням в обеденный перерыв.

– Камням?

– Ага. – Хлоя понижает голос: – Ее сестра – одна из тех девушек, что пропали в девяносто восьмом году, и ее родители установили там мемориальную скамейку.

Удивляюсь, как родители Салли могли так поступить, ведь их дочь, возможно, еще жива. Бывают же истории, когда психи выкрадывают молодых девушек и держат их годами в каком-нибудь подвале. Редко, конечно, но случаются же…

– В любом случае, – Хлоя смотрит сквозь меня на пару с двумя маленькими детьми, которые вошли следом, – мне надо идти.

– Спасибо.

Невольно думаю, что раз Иззи не позвонила, то, видимо, и не планирует. Пройду мимо Камней, взгляну, нет ли ее там. Не хочу ей мешать вспоминать сестру, но вдруг получится перехватить ее на обратном пути…

На улице всего несколько человек. Передо мной плетутся две пожилые дамы, группа хорошо одетых молодых людей из офиса дружно направляются в паб. Я тащусь за пенсионерками, которые сплетничают о новом бойфренде подруги – вдовце. Добираюсь до заборчика, перелезаю через него, едва не порвав подкладку пальто. Поле большое и пустынное. Камни торчат из земли, как в кино про Индиану Джонса. Вблизи они огромные и величественные. Бренда говорила, что им более пятисот лет. Прохожу между ними, земля похрустывает под ногами. Интересно, когда и зачем их тут водрузили? Около одного из них табличка; останавливаюсь, чтобы прочитать. В основном это народные предания про то, как Камни связаны с Луной и Солнцем. Иду глубже в поле, огибая исполинов с разных сторон. Людей нет. Оттуда, где я стою, улицу уже не видно. Краем глаза замечаю что-то. Поворачиваюсь в надежде встретить Иззи, но никого не вижу. Небо понемногу темнеет, облака как будто становятся ниже. Мне даже кажется, что я могла бы дотянуться до них. Это угнетает. Ускоряю шаг, потому что не могу избавиться от ощущения, что здесь есть кто-то еще. Этот кто-то прячется за Камнями, поэтому я не могу его разглядеть. Такая жуткая игра в прятки…

Пытаюсь сосредоточиться и найти мемориальную скамью, о которой говорила Хлоя. Вижу большой дуб, а рядом с ним наполовину закрытую ветвями деревянную скамейку. Подхожу ближе. На медной табличке выгравированы имена пропавших девушек и слова «Всегда в наших сердцах». Замечаю, что кто-то оставил на подлокотнике букет роз. Наверное, Иззи уже побывала тут. Сажусь и вздыхаю. И вижу записку на линованной бумаге, спрятанную под листочками роз. Написано печатными буквами с наклоном влево. Что-то в ней кажется неуловимо знакомым. Я беру ее в руки и читаю:

КЭТИ, ТАМЗИН, САЛЛИ

Чуть ниже – два слова:

ПРОСТИТЕ МЕНЯ

Почерк тот же, что на записке с угрозой, которую я обнаружила на ветровом стекле своей машины под «дворником».