Дневник Мелани Вэйр

– Готовлю, – рассмеялся он. – Я равнодушен к музыке и к искусству, но ценю вкусную еду.

Дэя пару мгновений смотрела на него, потом приложила ладони к глазам, но рассмеяться – искренне, от души, это не помешало. Слишком живописной и домашней была картина агента Дариана в фартуке, который переворачивает блинчики или украшает пирожные вишенками. Сама она давно потеряла интерес к человеческой пище, пусть даже самой изысканной. Исключение составляло разве что Bollywood Burner – весьма острое блюдо, от которого закипала кровь.

Машина мягко шла по трассе, и Дэя повернулась к блондину, положив руку ему на колено.

– Удиви меня, Блондинчик.

Она чувствовала, что её прикосновение обожгло мальчишку, растекаясь теплом по всему его телу. Попробовав ее кровь, прикоснувшись к истинной силе Древней, сложно было оставаться равнодушным в её присутствии. Тем не менее он старался. Искренне старался.

Мальчишка продолжал смотреть на дорогу, прекрасно зная, что Дэя в курсе его внутренней борьбы.

– Чем можно удивить тебя, Дэя?

– Если бы я знала, чем меня можно удивить... – произнесла она, продолжая его взгляд по стелющейся ленте дороги, проводя пальцами от его колена к бедру, – подозреваю, в тебе есть уйма нераскрытых талантов.

Дэя почти касалась губами его шеи, как если бы их связывала долгая история трепетной и нежной близости, накрыла ладонью его пах, сжимая.

– Дёрнешься – останешься без члена, – прошептала она, – попытаешься сбавить скорость или остановиться – тоже. Всё понятно?

– Если ты его оторвешь, испортишь мой шикарный план по удивлению тебя, – отозвался он, коротко и отрывисто поцеловав в губы. Поцелуй вышел на удивление чувственным, и Дэя легко отстранилась. В её планы не входило западать на мальчишку Дариана, каким бы дерзким и привлекательным он ни был.

– Не забывайся.

Она с силой сжала его запястье, впиваясь ногтями в кожу, показывая, что хозяйка положения по-прежнему она, и что от повторения истории в лимузине его отделяет всего лишь пара неверных слов или слишком активных действий.

Блондин даже не вздрогнул, но перехватив его взгляд в зеркале заднего вида, Дэя увидела искреннее разочарование.

– У нас с тобой слишком разные представления об удивлении.

– Вот как, – фыркнула она, – сдаешься, даже не попытавшись?

– Разве что на твою милость, – насмешливо отозвался он за пару секунд до того, как она ударила бы по тормозам, отправив машину в неуправляемый занос и в пропасть. Видят боги всех религий, сейчас она была к этому близка, как никогда. – В Сиэтле ведутся работы над вакциной, способной превратить любого измененного в человека. Ну как, удивил?

Дэя замерла, откинувшись на сиденье, задумчиво проследила пронёсшуюся мимо машину. Она вспоминала обо всех неудавшихся экспериментах. Большинство получаемых на выходе препаратов сажали иммунитет, приводя к быстрой и мучительной смерти. Зачем оно Дариану? Разве что он придумал то, что действительно способно сделать измененного человеком, не убивая его.

Солнце сползало за горизонт, оттенки моря менялись на глазах. Дэя физически чувствовала перемены ускользающего заката. Желание вывернуть руль, отправляя его, себя и машину в последний бросок, было слишком сильным. Она невольно улыбнулась своим мыслям. Рядом с этим мальчишкой, желание жить становилось невыносимым. Возможно, именно поэтому так хотелось закончить все здесь и сейчас.

– Знаешь, – ответила она, – в Ньюкасле я сказала Дариану, что он мне больше не интересен, и это было правдой. Но он все равно не позволит мне разгуливать по миру самостоятельно, а рядом с ним я жить не сумею. В итоге у меня остаются символичные пять секунд в эквиваленте реального времени – как у человека, летящего в пропасть, и я не хочу провести их, как вопящий кусок мяса. Не хочу вручать ему ключи от управления собственной жизнью.

– Если ты не сделала этого до сегодняшнего дня, не сделаешь и теперь, – он смотрел прямо на дорогу, оставаясь невозмутимым. Вряд ли блондин догадывался о том, что только что спас и её, и себя.

Они добрались до Сан-Ремо целыми и невредимыми, поселились в одном номере, и мальчишка остался рядом. Впервые Дэя позволила ему прикоснуться к себе, к своей силе не под давлением, и закончилось это сексом, сводящим с ума и стирающим все границы. После она прогнала его, потому что не хотела, чтобы все закончилось как всегда: разгромом в номере и его безжизненным телом. Неизвестно почему, ей хотелось, чтобы у этой истории было другое продолжение.

– Уходи, – прошептала она и насмешливо добавила. – Блондинчик.

– Сильвен, – поправил он, легко сжимая её пальцы в своих и поднимаясь. – Увидимся в Сиэтле.

– Сильвен, – она сжала его пальцы, а имя произнесла так, будто пробовала его на вкус, – как мило.

--------------------------------------------------------

С этим блондинистым Сильвеном нам предстоит встреча завтра. Мы вместе отправимся в Канзас-Сити, и я либо стану свободна, либо умру, но у меня уже было столько несостоявшихся смертей, что переживать по этому поводу как-то странно. Особенно если учесть, что спустя месяц я с наибольшей вероятностью все равно умру, но это детали.

Я не догадывалась, зачем ей сдался блондин. Прокручивая в голове их последнюю встречу, наконец поняла. Ей охренительно страшно умирать одной, даже несмотря на кошмары, оставленные за спиной, на три тысячелетия непередаваемой жестокости и на свою звериную сущность.

– Мне не страшно, – сказала она.

– Кому другому расскажи.

– Мне не страшно, Мелани. Ты все воспринимаешь со своих позиций. Тебе будет страшно умереть. Мне – нет.

– Аутотренинг – дело хорошее.

– Я покажу тебе свой страх, Мелани.

После вчерашнего я настолько расслабилась в своем апатичном пофигизме, стремящемся к депрессии, что пропустила этот момент и не сумела подготовиться.

Сначала меня накрыло волной боли. Если вы думаете, что знаете о боли все, я вас разочарую. Это была боль силы ядерного взрыва, когда полыхнула каждая клеточка тела, как будто я сама стала ею. Она нарастала, сводя с ума и концентрируясь в груди – там, где билось сердце. Будто кто-то вонзил мне в грудь кинжал и с наслаждением проворачивал – снова и снова. Я не могла даже завыть – дыхания не хватало, а когда все закончилось, меня швырнуло в холод и темноту. Когда я, цепляясь за остатки сознательного, выбралась из этого ощущения, у меня стучали зубы, а скрюченные пальцы судорожно сжимались на обивке дивана.

Обретя дар речи, я судорожно выдохнула, а потом процедила.

– Что… это? Что ты со мной творишь?!

– Так я себя чувствовала, когда умирал Натан. Прибавь к этому ощущения, которыми я догналась в мгновение осознания, что его больше нет. Нигде. Ни в одном уголке крохотной планеты. Вот мой страх, Мелани. Страх, который шел за мной по пятам с момента, как мы перешагнули порог близости. Смерть по сравнению с ним – долгожданное избавление.

Я вспомнила, как Дэя показывала мне историю Ияра. Кажется, там было что-то про связь между измененным и его потомком по первой кровной линии. О том, что с годами связь становится крепче, и вы начинаете чувствовать друг друга, как самих себя.

После наглядной демонстрации до сих пор болело в груди, и я откинулась на спинку дивана, глядя в потолок. Большинство граней жизни, которые Дэя показала, оставались мне непонятны. Но были и те, что находили отклик. И все же мне сложно объяснить её мотивы, как бы я ни старалась. Жестокость по отношению к тому, кого любишь настолько, что умираешь вместе с ним?.. Как такое возможно?

– Я не хотела, чтобы Дариан использовал его. Не хотела, чтобы все так закончилось.

– Но оно закончилось именно так, Дэя! Подумай, каким все могло бы быть… Господи, да я думаю, что он выбрал бы месяц счастья рядом с тобой взамен доставшихся ему тысячелетий.

– Ты смешная, Мелани.

– Может быть! – горячо воскликнула я. – Но я не боюсь любить, не боюсь жить сейчас, не думаю о том, что завтра какой-то Дариан все разрушит и не делаю всю работу за него!

– Замолчи.

– Почему? Для тебя это все равно ничего не значит…

– Потому что его уже не вернуть! – её крик разорвался у меня в ушах, снова заполняя болью все мое существо. Хорошо, что я валялась на диване, иначе мне грозило бы рухнуть вниз с высоты своего роста. Она кричала внутри меня, а я захлебывалась эмоциями той, что казалась мне пресыщенной жизнью, скучающей жестокой тварью. Нет, это не отменяло того, что она натворила, но я узнала, что у монстра все ещё есть душа. Черта с два мое отношение к ней можно когда-нибудь будет назвать однозначным.

Я могла ненавидеть Дэю всеми фибрами души, до зубовного скрежета желая ей как можно скорее раствориться в мировом эфире, а в следующее мгновение мне уже становилось стыдно за подобные мысли.

Я поняла, что мне удалось разбередить страшную зияющую рану, затянувшуюся тонкой коркой. Регенерация души измененного занимает не меньше времени, чем у человека. Если не больше.

Она подбежала к балкону и резким рывком открыла дверь, впуская прохладу и свежий воздух. Потом распахнула окно в спальне.

Мы танцевали. Я потерялась во времени и движениях, сочетающих в себе самые разные стили – от танго и фламенко, каких-то дикарских рваных скачек, до беллиданса и фурланы. Честное слово, я не запомнила и десятой части тех названий, которые крутились у неё в сознании, но на мой взгляд, это было нечто принципиально иное. Я в танцах не разбираюсь, но Дэя знает о них все. Ей не нужна была музыка – она шла изнутри её существа, и, надо отдать ей должное, когда мы без сил рухнули на пол, нам стало легче.

– Танец – единственная возможность выплеснуть свои чувства, не задев ни себя, ни других, - сказала она, – избавиться от внутренней тьмы.

– Я не понимаю, – шепотом произнесла я, чувствуя, как сердце заходится в бешеном ритме – мы остановились, но оно продолжало биться, – зачем тебе Сильвен. Ведь это он подтолкнул тебя в Сиэтл. Неужели ты думаешь, что он пойдет против Дариана?

– Ты угадала, Мелани, - я чувствовала её усталость, – он подтолкнул меня в Сиэтл, и он готов на все, чтобы избавиться от Дариана. И от меня заодно. Поэтому он мне нужен. Нужен, чтобы вонзать нож в мое сердце, раз за разом, во время ритуальных установок якорей. В Сан-Ремо я смотрела в его глаза, и знаешь, что я там увидела? Свое отражение. Он не остановится ни перед чем.

– Ему что, тоже нечего терять? – глухо спросила я, тяжело дыша. Несмотря на настежь распахнутые окна, мне не хватало кислорода, чтобы отдышаться. – У него нет никого, кто был бы ему дорог?

– Понятия не имею, – отозвалась Дэя, – и меня это мало волнует. Кроме того, я не собираюсь ему сообщать о том, что наше небольшое предприятие разрушит не только Сиэтл.

Да уж.

«Не только Сиэтл».

Можно подумать, адекватное существо решилось бы смести с лица Земли целый город ради чего бы то ни было. Все они двинутые на голову монстры.

– По сравнению с тобой, – сказала я, – Дариан просто ромашка.

Вот оно: то, о чем я говорила раньше. Флюгер отношения к Дэе снова метнулся в другую сторону, едва не сорвавшись.

Я не могла влепить ей пощечину, но очень хотелось. Хотелось привести её в чувство, заставить отказаться от своего сумасбродного, дикого в своей бесконечной жестокости плана. На мгновение мне показалось, что ей все же было чуточку больно от моих слов.