Бесконечный ноябрь

Платонова

Дождь перестал, но на улице все равно было пасмурно. Ветер тряс клены над головой и осыпал Миру холодными капелями и последними листьями. Мира медленно шла домой из школы. Ногой она пыталась подбрасывать опавшие листья, но мокрые, они липли к мыскам сапог. Противная сырость! Мира миновала соседний двор и подошла к своей пятиэтажке. Летом дом покрасили в бледно-розовый цвет. От осенних дождей дешевая краска облупилась и потемнела, и пятиэтажка выглядела неухоженно и мрачно.

Мире оставалось пересечь детскую площадку, чтобы дойти до подъезда, но громкие голоса и визгливый хохот заставили девочку остановиться. Она притаилась за толстым кленом с корявой корой, осторожно выглянула.

Воронцова и Загорская устроились на спинке скамейки, поставив ноги на сиденье, и покатывались со смеху. Перед скамейкой на корточках сидела Оля Платонова, ладонями она опиралась на мокрое резиновое покрытие площадки. Неподалеку от подружек гуляла молодая женщина с малышом в красном комбинезоне. Малыш копал лопаткой бурый песок в песочнице, а женщина ходила рядом и, поджав губы, косилась на девочек.

— Платонова, голос! — выдавила Загорская сквозь смех. — И чтобы весь двор слышал!

— Я не буду! Девчонки, это глупо!

— Давай-давай, ты сама выбрала «действие»! Все честно! — сказала Воронцова.

Оля тихонько залаяла. Молодая женщина неодобрительно покачала головой и, поманив малыша, перешла на другую сторону площадки. Шедший мимо парень в огромных, висящих на шее наушниках, подавил смешок. Мира замерла. Она не знала, как реагировать на эту безобразную с ее точки зрения сцену. То ли махнуть рукой и незаметно прокрасться за кустами к подъезду, то ли вмешаться, но тогда издевательства Воронцовой обратятся с Оли на нее саму. Пока Мира соображала, как быть, Оля встала, отряхивая ладони.

— Эй, ты обещала лаять минуту! Никто не разрешал вставать! — Воронцова скрестила руки на груди.

— Это не смешно, я не больше буду лаять! — уперлась Оля.

— Платонова, я не поняла, ты хочешь поссориться? — сузила глаза Воронцова, спрыгивая со скамейки.

Оля отступила на шаг и буркнула:

— Может и хочу.

— Может и хочешь? — прошипела Воронцова, и Мире показалось, что она сейчас ударит Олю, но та выплюнула подруге в лицо: — Не вздумай мне писать и звонить! Анька, уходим.

Оля с несчастным видом смотрела вслед девочкам: обе направились к рынку, который находился через дорогу. Мира вышла из-за дерева. Ей было бесконечно жаль одноклассницу. Она робко дотронулась до Олиного плеча.

— Присядем?

Оля кивнула, смаргивая слезы, и опустилась на скамейку.

— За что они с тобой так? Я думала, вы подруги.

— Подруги? С Воронцовой и Загорской? — изумилась Оля. — Скажешь тоже! Загорская абсолютная тупица, она и таблицу умножения выучить не в состоянии. У Воронцовой мания величия: все должны делать, как она скажет! Как дать списать или купить еды, они подруги. В общем чате постоянно читаю: «Платонова, дай скатать русский, Платонова, возьми в столовке пиццу»… Не хочу это обсуждать, — поморщилась Оля.

Девочки помолчали.

— Ты любишь читать? — спросила Мира. — На переменах ты всегда с книжками.

— Еще бы! — закивала Оля. — Я и в библиотеку записана, в районную… Обожаю рассказы о привидениях!

— Серьезно? Я тоже!

За разговорами прошло часа два. На улице темнело.

— Мне домой пора, — с сожалением сказала Оля, поднимаясь со скамейки. — Ну… завтра в школе увидимся! — и она растворилась в сумерках двора.

Мира, ошарашенная неожиданным поворотом событий, осталась на скамейке. С ума сойти! Оля Платонова, которая с утра доставала ее за компанию с Воронцовой, сейчас по-дружески разговаривает с ней! Значит, она, Мира, была права: Оля принимала участие в издевательствах, потому что боялась Воронцову, а не потому, что хотела сама! В рюкзаке зажужжал смартфон. На экране светилось оповещение: «Ольга Платонова хочет добавить вас в друзья, подтвердить запрос?»