Солнце встает над ними

В будке охраны у ворот отдела сидел безбородый старик в накинутом на плечи бушлате. Он энергично задвигал плечами, заметив бывшего следователя Яковлева, выжидательно и с хитрецой смотря на него.

— Ты чего такой? Запил? — спросил Сергей, протягивая Яковлеву руку для приветствия.

— Все хорошо, — протянув руку в ответ сказал Яковлев.

— Злишься на меня? — умоляющими глазами, глядя на Яковлева, спросил опер.

— Нет конечно, — цокнув языком сказал Яковлев.

— Правда, что ты по собственному написал? Это из-за того дома? Прошу, не говори никому, что я там тоже был. Я же не дурак, догадался из-за чего тебя турнули.

— Правда, но не из-за дома. Давай закроем эту тему. Можешь пробить человечка? — сунув оперу бумажку с именем, спросил Яковлев.

— Без проблем. На предмет?

— Фактический адрес проживания.

— Сделаю. Может зайдешь к нам на чаёк? Ребята рады будут, — предложил Сергей.

— Да нет, Серёг. Ты набери меня, как адрес узнаешь.

— Ну а в целом как дела? Чем заниматься планируешь?

— Набери меня, не забудь, — не ответив на вопрос Сергея, уходя, говорил Яковлев.

Всё это утро, начавшееся с хлопот, Яковлев думал о той ночи, когда в отдел доставили дочь судьи. Сожалел-ли он о случившемся? С одной стороны, одномоментно потерять работу, которая заменяла ему семью и дом, с другой же история о несчастной и, как выяснилось, беззащитной девушке Кристине, которая, как ему хотелось верить нуждается в его помощи. Сергей оперативно выяснил адрес. Яковлев без промедлений назначил встречу Жанне.

— Слушай, дружок, я до дома еще не успела доехать и переодеться, ты меня уже дергаешь обратно, — придя на встречу в сквер сказала недовольная Жанна. — Я же просила, звонить только когда будет информация.

— Информация есть, — спокойно отвечал Яковлев.

— Внимательно слушаю, — требовательно и дерзко сказала Жанна.

— Я дам вам адрес, но при условии, что я поеду с вами.

— Опана. А как же: «Мне не нужны проблемы с Марковым?»

— Вас кто-то должен сопроводить по дороге в Калугу. Это может быть небезопасно, — все также спокойно говорил Яковлев, напрашиваясь в компанию к Жанне, которая была на личном авто.

— Куда-куда? — сняв солнцезащитные очки, спросила она.

— Пашковская ваша на данный момент проживает в деревне под Калугой. Предлагаю не терять времени и выдвинуться туда прямо сейчас. Поздним вечером будем на месте.

— Тебе-то это зачем? — скрестив руки на груди, спросила она. — Адрес узнал? Всё, помог, спасибо. Или ждешь, что я с тобой поделюсь потом?

Яковлев, сложив губы в улыбку, встал со скамьи и пошел не оглядываясь вдоль аллеи. Жанна в туфлях на высоких каблуках спешила догнать его.

— Постой! Чего обижаться сразу? — кричала она ему вслед.

Яковлев остановился на месте.

— Ладно, поедем вместе, — сказала Жанна, поравнявшись с ним.

Весь путь Яковлев испытывал пугающую тревогу. Уже за городом поток машин с подслеповатыми фарами, скользивший по шоссе навстречу им, убавился. Ночью в одну из деревенек калужской области по разбитой дороге въехала московская серебристая ауди и Яковлев совсем успокоился. В свете фар блеснул поломанный и облезлый железный символ солнца на въездных воротах деревеньки.

— Куда же ты меня затащил? — выйдя из машины, и угодив прямиком в лужу, зарычала Жанна.

— Спокойно, сейчас главное отыскать этот дом.

— Предлагаю вернуться на трассу и переночевать с комфортом в том мотеле, — сказала Жанна, поспешно вернувшись обратно за руль.

Яковлев смотрел в темную даль деревни, подсвечивающуюся фарами, но не видел домов. Он сел в машину, когда Жанна уже начала ему сигналить. Уставшие от долгой дороги и от одиночества, эту ночь они провели вместе.

Вернувшись по утру в деревню, они быстро отыскали нужный им дом. Из деревянного дома с неухоженной оградой и покосившимся облезлым зеленым забором долго никто не выходил. Туман добавлял некоторой жути этому дому. Легко можно было подумать, что он пустует. Жанна нервно продолжала сигналить.

— Перестань уже, — сказал Яковлев. — Всю деревню перебудишь.

— Давай, надо же что-то делать. Чего мы сюда приперлись? — потянувшись за сигаретой, сказала она.

Яковлев молча вышел из машины. Жанна вышла следом за ним. Во дворе дома стояла пустая собачья будка. Они смело зашли во двор. Оконные бело-зеленые ставни были закрыты и лишь в одном окне на веранде показался крупный силуэт.

— Кто такие будете? — раздался через лопнувшее стекло голос пожилой женщины.

— Пашковская Анна, это вы? — не выдержав пока та откроет дверь, крикнула Жанна.

Женщина резво отодвинула щеколду, приоткрыла дверь и высунула свое старое лицо.

— Я, — ответила женщина.

Жанна, натянув подол платья как можно ниже к коленям и убрав очками челку со лба, атаковала вопросами:

— Кто ты такая моему мужу? — с напором, активно жевав жвачку, спросила Жанна.

Яковлев растерянно оглянулся, услышав её вопрос. Он смотрел на нее, на ее манеру поведения, на ее манеру одеваться и ее образ никак не соответствовал той взрослой элегантной и состоятельной женщине, которую он себе представлял. В эту минуту он почувствовал разочарование и сожаление о связи с ней.

— Позволь мне, — шепнул он Жанне.

— Капитан Яковлев, — сказал он, махнув перед Пашковской своей ксивой, которую должен был сдать еще при уходе из полиции. — Вам знаком Олег Валерьевич Марков?

Худая черная кошка бесшумно вынырнула из-под ног хозяйки, на согнутых лапах пробралась к деревянной скамеечке, прибитой к стене дома, вспрыгнула на нее и элегантно обвила куцым хвостом свои четыре лапки.

— Что с ним? — показавшись, полностью выйдя на крыльцо, с трясущейся головой, спросила Пашковская.

— Все в порядке. Я его помощник по нотариальным делам, — в очередной раз Яковлеву пришлось соврать.

— А я подумала пенсию принесли. Идемте в дом, — тряся головой, пригласила она.

— Не боитесь в дом пускать незнакомых людей? — спрашивал Яковлев, поднимаясь по ступенькам крыльца.

— Кого мне бояться? Я свое уже отбоялась, — зачесав гребнем длинные седые волосы назад, сказала она.

Яковлев с Жанной вошли в дом.

В темной веранде стоял круглый заставленный разными вещами стол, подле стола диван, а ближе к окну, (на которых не было занавесок, и комната все равно казалась темной) — тумбочка, на которой стоял маленький пузатый телевизор с антенной. На стене висел портрет мужчины. Было понятно, что она живет в этой комнате.

Усевшись за стол, Жанна вновь задавала один и тот же вопрос.

— Это супруга Олега Валерьевича, — показав на Жанну сказал Яковлев.

Пашковская внимательно и добродушно слушала его, тряся головой, но не придала никакого значения его словам о Жанне.

— Анна Леонидовна, скажите, кем вам приходится Олег Валерьевич Марков.

— Сын мой.

Жанна, громко цокнув языком закатила глаза и откинула голову назад.

— А фамилия?

— У Олега фамилия отца.

Яковлев продолжал.

— Олег Валерьевич составил завещание, в котором все свое недвижимое имущество завещал вам, но вот в документе прописан другой ваш адрес.

— Да, я живу теперь тут, — после паузы выставив на стол свои морщинистые трясущиеся руки, медленно говорила она.

— Вот зачем вам столько денег? — взорвалась Жанна.

Анна Леонидовна сохраняла удивительное спокойствие, не отвечая на нападки молодой особы, являющейся супругой ее сына.

— Чаю хотите с дороги? — вежливо спросила она.

Разозлившись на себя, Яковлев пристыженно опустил голову. Сейчас ему как никогда было стыдно за свое непрекращающееся вранье и трусость; за то, что не помог Кристине, когда она надеялась на его помощь, за то, что оказался в машине прокурорского следователя, за то, что обманом проник в дом в лесу, за мимолетную связь с женой судьи, за саму жену судьи; а теперь он сидит перед больной старушкой и обманом пытается получить от нее информацию. Он обхватил голову руками, словно стянутую железным обручем и издал вопль.

— Где ваша внучка Кристина? — прямо спросил он Анну Леонидовну. — Мне очень надо ее найти, ей нужна моя помощь.

— Как, а она разве еще жива? — без эмоций спросила Анна.

Яковлев был сражен ее равнодушным тоном.

Жанна, не думая ни о чем кроме завещания, фыркая, вышла из-за стола пройтись по комнате.

— Думаю, да. Помогите мне найти ее, — умоляюще просил он.

— Ей ничем нельзя помочь, — будто вынося приговор, сказала Анна.

— Да она прикалывается над нами, не видишь, что ли, — вскинув руками сказала Жанна, прохаживаясь по скрипучим полам веранды. — Думает, раз ей Олежек все отписал, то и внучка теперь побоку. Не удивлюсь, если это она ее и кокнула.

— Вы знаете где она? — с надеждой продолжал Яковлев.

— Не знаю. Мы с ней не знакомы.

— То есть как? — ничего не понимая спросил он.

— Олег у нас с мужем приемный. Я не знаю ни о каком завещании, но я знаю почему Олег себя так ведет. Все-таки чаю мы с вами выпьем, молодые люди, — очень медленно, нерасторопно с придыханием говорила Анна Леонидовна.

Достав из шкафчика пакет с печенками и конфетами, она трясущимися руками выкладывала их в стеклянную вазочку, стоявшую посреди заваленного стола. Яковлев помог разлить кипяток по железным кружкам. Жанна всячески выказывала свою неприязнь и брезгливость.

— Не думаю, что живая она, а если и живая так в муках жизнь живет, — заговорила Анна. — Мне около сорока было, Валере под пятьдесят, а ребеночка то у нас не было, — смотря на портрет на стене рассказывала она. — Валера уж смирился, что не получается у нас зачать. Он жуть как хотел дитя, и я хотела. Ссориться начали из-за этого шибко часто, — тряся головой, с трудом говорила она.

Яковлев пил чай и с трепетом слушая рассказ, взглядом приказал Жанне сесть за стол и не мельтешить.

— Долгое время я работала фельдшером. Валера, муж мой, в милиции. Им приказ был, чтобы человек свой на каждом соц. объекте стоял, чтобы статистику правильную докладывать. Ему начальник предложил меня в дом малютки заведующей, я согласилась, — вновь зачесав гребнем волосы, рассказывала Анна Леонидовна. — Валера то думал, что я не могу понести14 по здоровью. А я могла, да умышленно оттягивала. Потому как ежели бы родила, то дитя мое страшная жизнь ждала. Мамку мою вся деревня боялась, стороной обходили, колдушкой кличали. Она и впрямь грязные дела делала, да вот те, кто так ее называл, и не подозревали какая там сила черная за ней стояла, ведьминская. И вам лучше не знать того. Я и сама трусила пред ней. Помню, как в детстве к нам в дом бабы ходили аборты делать. Особенно после войны. Мамка в стаечку их уведет и там вершит свои дела грязные. А по весне как-то полный двор милиционеров набился, одной бабе неудачно ребенка выскребла, так мамка рукой перед глазами у них провела, да они как котята слепые стали. Ходют по двору, понять не могут. Замороченные. У нас деревня, ежели так посмотреть, так в каждой избе колдовали. Погост весь перерыт, — кинув руку в сторону севера, показала она.

— В каком смысле перерыт? — слегка напуганная и вовлеченная в рассказ спросила Жанна.

— Пакости делают, фотографии прикапывают в могилки. Мне эта сила тоже перешла по наследству, да вот не могла я с ней справиться. Я врач, я людям помогаю, а сила эта соки тянет из тебя ежели не служишь ей, ежели не пакостишь. У меня два брата на тот свет ушли молодые, и все из-за этой черноты. Отец ушел. Ежели бабы так, от дури ворожат, у меня мамка сильные пакости делала. Да вон она, в доме лежит, сто лет в обед давно, а уйти не может, Бог не принимает к себе. Так и лежит тело высохшее, ни туда, ни сюда.