Солнце встает над ними

Глава 7

Так Кристина прожила в узбекском кишлаке полтора года и сильно повзрослела за это время. Слух о русской целительнице прошелся по всем городам Узбекистана. Взрослые мужчины и женщины, называющие себя колдунами и экстрасенсами, ехали в Акташ со всей страны; кто-то просто посмотреть и проверить ее способности, кто-то попытаться закрыть ее дар, устранив в ее лице конкурента, а кто-то с предложениями о сотрудничестве. Как только они оказывались на пороге ее дома, тут же были отправлены обратно, на все четыре стороны. Кристина на раз-два раскусывала любую фальшь.

Назира давно мечтавшая об отдыхе, о нормальном, человеческом образе жизни быстро перестроилась, полностью оставив на Кристину дом и переехала к Нормамату ака. Он пользуясь старыми связями помог устроиться ей в городской дом культуры, заодно устроив Кристину учителем в музыкульную школу.

Соседи привыкли к девушке, некоторые даже подружились с ней. Привыкли к ее выбивающемуся из окружения обычных людей стилю, ведь носить традиционные наряды она категорически отказывалась. Она перестала быть для них диковинкой. Изначально правильно поставив себя, она заслужила авторитет у местных врачей, которые нередко обращались к ней за помощью. Там, где она могла помочь — помогала; там, где помочь не могла — говорила прямо. С открытием и постепенным развитием в себе экстрасенсорных способностей, она смогла полностью увидеть все свое прошлое, которое не давало ей покоя. Она видела страшные картины, не зная, как рассказать об этом Назире. Кристина оставила затею о мести отцу и о возвращении домой, замкнувшись в себе. Казалось, она окончательно привыкла к одиночеству, не испытывая от этого дискомфорт, принимая у себя людей только с серьёзными, реальными проблемами, которых было не так уж и много. Назира со своим новым мужем часто навещали ее. Также в гости заглядывал и Асанали с сыновьями, признавая в русской девушке свою родственницу. Но никто из них не мог и представить себе какая внутренняя борьба происходит в ее душе. Ежедневно, ежечасно, ежеминутно мирить в себе добро и зло, ловко балансируя на тонком тросе, именуемом жизнью, подобно канатоходцу. Она больше не делилась с Назирой своими переживаниями, своими мыслями, хороня все в себе.

Первые весенние прохладные лучи солнца медленно разливались по земле. Город готовился встречать Навруз. Назира с мужем и все остальные горожане увлеченно занимались подготовкой к празднику весны, до которого оставалась неделя. Кристина возвращалась из магазина домой с полными сумками, когда ее обогнала машина Асанали.

— Сестрица! Садитесь, подвезу вас до дома, — выскочив из машины и отбирая у девушки сумки звал Асанали.

— Напылил-то! — ворчала Кристина садясь в машину.

— Здравствуйте Кристина, — сказал мужчина, сидевший на переднем сидении.

— Здравствуйте, — вяло поздоровалась она в ответ.

— Не помните меня?

— Не очень.

— Сестрица, везу к вам гостя! — сев в машину, сказал Асанали.

Кристина никак не отреагировала на это его заявление, и всю дорогу до дома они ехали в абсолютной тишине. Гость с нескрываемым интересом наблюдал за девушкой: как она гордо неся свои сумки подошла к воротам.

— Чего седите? Идемте в дом! — крикнула она гостю, продолжавшему сидеть на месте залюбовавшись ею.

Асанали выгрузил из багажника большой серый чемодан гостя и поехал дальше.

— Назира сейчас живет в другом месте и больше не принимает людей, — сказала Кристина, увидев чемодан.

— Я приехал к вам, — смущенно улыбнувшись, сообщил он.

Кристина зашла во двор, оставив за собой открытыми ворота.

— Здесь не курят, — сказала она, почуяв запретный пленительный запах.

Гость затушив сигарету, вошел во двор и закрыл за собой ворота.

— Вы папа Настеньки. Что с ней? — спросила Кристина, узнав в госте отца девочки, лицо которой она лечила год назад.

— Да. С ней все хорошо.

Кристина молча продолжала неотрывно смотреть прямо в глаза гостю, отчего тот, занервничав от смущения, стал ходить по двору не зная куда приткнуться.

— Я вас слушаю, — холодно, не ласково сказала она.

— Я видел вас всего раз в своей жизни, но весь прошедший год не было ни дня, чтобы я не думал о вас. Не сочтите меня за сумасшедшего, но я, кажется, вас люблю, — сказал мужчина, после своих слов плюхнувшись на топчан.

Глаза ее заблестели, нежно-округлые щеки вмиг порозовели и рот застыл в неприметной улыбке. Никогда она еще не получала подобных признаний в свой адрес.

— Безусловно, что-то нарушилось во мне с нашей первой и единственной встречи и я вдруг понял, что уже не буду прежним. Меня тянет к вам.

Из-за биения своего сердца она никак не могла проверить правдивость его слов. Это было удивительное и одновременно непонятное ощущение прежде не свойственное ей.

— Вы, вероятно, испытываете благодарность за спасение вашей дочери. Мы такое уже проходили. Я не верю в любовь, — ответила ему Кристина и глаза ее погрустнели.

— А я верю в свою интуицию, которая сама мне подсказывает, что я встретил ту единственную, — набираясь смелости, говорил гость.

— Я забыла, как вас зовут?

— Дмитрий.

— Да, точно, Дмитрий. Как ваша дочь? Лицо не восполяется больше? — перевела тему Кристина.

— У моей дочери теперь новый папа. Мы почти сразу разошлись с ее матерью, как только вернулись домой. Жена мне изменяла и я по сути оставался в семье только из-за Насти.

— Сочувтсвую вам. Главное, что ей лучше.

Между ними возникла продолжительная пауза.

— Я могу остаться? — переведя внимание девушки на свой чемодан, спросил гость.

— Оставайтесь. Чего-чего, а постели у узбеков всегда навалом, — ответила Кристина и пригласила гостя на кухню.

— А вы, Кристина, изменились, — сказал гость, когда Кристина поставила перед ним столовые приборы.

— Всё, прошла влюбленность?

Он смотрел на нее и не мог сдержать улыбку.

— Маленькие привязанности они как тонкая паутина легко рвутся. И не происходит никаких бурных сцен, объяснений, остаются лишь сожаление и грусть. Скажите Дмитрий, оно вам надо?

— Я хороший, правда.

— Положительные герои из сентиментальных романов мне никогда не нравились, — резко ответила она.

— Меньше всего я хотел бы, чтобы наш разговор оборачивался таким образом.

— А на что вы надеялись когда ехали сюда?

— Даже в самом безысходном положении человек на что-то надеется, — отвечал он.

— А вы в таком положении?

— Это вы должны мне ответить. Ну-ну, интересно, что вы там видите? Что меня ждет? — провоцируя девушку на откровения, говорил он.

— Каждый хотел бы наперед узнать свою судьбу, а вот начинаешь подводить человека к порогу, за которым предстанет перед ним судьба, так он пугается, страшно ему. А врать я не люблю, да и не умею. Знаете Дмитрий, у меня принцип — я не смотрю будущее ни при каких обстоятельствах, кто бы меня об этом не попросил. За прошлым бы ошибки исправить, куда там до будущего… Давайте по делу, зачем вы приехали?

— Кажется я вам уже дал понять, — сказал он, принимая из рук хозяйки пиалу с чаем.

На губах девушки блуждала рассеянная улыбка. Теперь уже она стеснялась его взгляда. Перед ней сидел взрослый русоволосый, голубоглазый мужчина, выше среднего роста, со спортивной фигурой. Лицо у него действительно симпатичное: правильные черты, крупный прямой нос, красиво очерченные губы, чуть выпуклые скулы и милая ямочка на подбородке, что придавало его лицу добродушный вид.

— У меня сейчас занятия в классе. Вернусь к вечеру, потом продолжим разговаривать. А пока можете расположиться в мужской половине. Удобства вы помните где.

— Что преподаете?

— Нотную грамоту. Класс фортепиано. Учеников у меня не много, но все старательные. Представляете, до меня здесь музыку преподавали еще до развала союза.

Кристина оставив гостя одного, схватила папку с нотами и в приподнятом настроении помчалась на урок. Нет на свете несчастнее человека, который не испытывал настоящей любви. Только-только начинаешь ощущать что жизнь идет ровно, все в ней начинает налаживаться как вдруг залетевший в город весенний ветер обдает тебя запахом талого снега, горечью набухших почек, свежестью обнажившейся земли и еще до селе чем-то незнакомым и волнующим. На каждого весна действует по-своему… Весь день она провела в думах о свалившемся с неба госте, отпустив пораньше с последнего урока ученика, чтобы пораньше вернуться домой. Но радость и печаль всегда ходят рядом. Стоило Кристине вспомнить о своем необычном предназначении как настроение ее стало хуже некуда.

— Вы довольно быстро вернулись, — сказал Дмитрий. — Я вас ждал.

— Чайник поставлю, — не подобрав других слов, почуяв что во дворе накурено, сказала Кристина.

— Опять чай? — подковырнул гость.

— Друг мой, мы на Востоке. И чай неотъемлемая его состовляющая, — наморщив свой белый лоб отвечала она.

Они пили чай с печеньем и рахат-лукумом из лепестков роз.

— С завтрашнего дня в городе начинаются праздничные гуляния. Наша маххаля уже давно готовится к встрече весны. Советую сходить, — говорила Кристина.

— Наурыз?

— Наурыз у казахов, у нас Навруз.

— Да-да, помню. Теща делала баурсаки, — поморщившись, сказал Дмитрий. — На праздник не пойду, спасибо за приглашение. Помнится, когда был молодым, охотно бегал на подобные празднества, а теперь давно отпало желание. Незнакомые люди, разговоры ни о чем… обязательно заметят новичка и привяжутся с разговорами. Шумные кампании не по мне, — немного поколебавшись с обезоруживающей улыбкой, говорил он.

— Ясно.

Кристина была возбуждена. В ее глазах мелькало что-то неуловимое, очень волнующее. Она хотела продолжить их утренний разговор, но не знала, как заговорить об этом. Ее мысли путались, соглашательская мысль уже стучалась в ее голову, как вдруг мысль сознательная резко вытеснила ее. Задурить голову девчонке, чтобы учинить ей неприятность? Что ж, пусть прыгает от радости, он своего добился!

— Послушайте, Дмитрий, — начала она. — У нас с вами ничего не получится.

— Не получится что?

— То, о чем вы говорили утром. Помните? — робея говорила Кристина.

— Почему не получится? — посерьезнев, громко спросил он.

— Все дело во мне.

— А я уж грешил на свой возраст, — доверительно сказал Дмитрий.

— Я не могу иметь любовные отношения и не могу построить нормальную семью. Даже если мне и очень бы хотелось, сделать этого мне нельзя. В противном случае расплатой за счастье может выступить все что угодно. И эта неизвестность самое страшное, — сокрушаясь, говорила она. Я ношу в себе не только белое, но и черное, а этого делать нельзя.

— А ты крепкий орешек, Кристина Олеговна.

От его слов у нее внутри словно обрушилось сорокаэтажное здание, оставив после себя руины.

— Ты мне действительно очень нравишься, но я здесь не только за этим.

Кристина не проронила больше ни слова. Она смотрела на этого человека, которому смогла почти довериться, с укоризной, не моргая. Слезы удушливо подступали, подергивая ее остренький подбородок.

— Не знаю почему, но иногда мы совершаем необъяснимые поступки. Месяца два назад мне предложили перевод с повышением в Москву. Там место освободилось одно. Я все дочери и ее матери оставил, сам квартиру снимал. А там предложили место с жильем. Когда дела принимал, перебирал бумаги за прошлым начальником и увидел ориентировку на вас, Кристина.