Академия мрака

9

Калеб повернулся всем корпусом, чуя смерть.

По глупости он прислушался к скрипучим звукам, которые издавали его влажные ладони, скользя вдоль блестящих металлических перил и оставляя за собой красные смазанные следы. Дама в платке и с сумками, полными бульварных романчиков, тыкала в сторону Калеба пальцем – молчаливая, одутловатая судья. Остальные пассажиры гудели, пускай на разные лады, но столь слаженно, будто репетировали много раз.

А может, так оно и было. Возможно, Калеб уже ездил по этому маршруту.

Водитель, снова закатив глаза, указал парню на дверь.

«Кто-то умер».

Калеб выпрыгнул из автобуса и, шлепая по слякоти, рванул через проспект к своему общежитию. Кровь хлестала во все стороны. Не услышав клаксона, Калеб едва не угодил под колеса мчащемуся на хорошей скорости «Мустангу»; водителя занесло на обочину, прежде чем он справился с управлением и вернулся в колею. Калеб уставился на машину, и парень за рулем показал средний палец.

Калеб продолжил идти, ощущая в голове звонкую пустоту. Собственные шаги казались ему слишком медленными, и нарастающее разочарование рвало грудь изнутри на части. Где-то рядом, в метели, плыла сестра, чья призрачная мантия полоскалась на ветру. Она что-то говорила, она всегда что-то говорила, но Калеб никогда не сподоблялся слушать. Хотелось прижать руки к ушам, но через огромные сквозные раны в ладонях все равно что-то да донесется. Калеб бросился в свою комнату, где-то внутри себя глупо веря: всякое кровопролитие должно вершиться именно там, как на любом священном жертвенном алтаре.

Как будто смерть в ином месте была невозможна в принципе.

– Джоди, – прошептал Калеб.

Ночь блестела от лунного света, отражавшегося от снежных насыпей. Тьма между корпусами сгущалась, клубилась и переплывала с места на место. Калеб поскользнулся на заледенелом участке перед одним из общежитий, упал на четвереньки, проехал на голенях по куче мусора – сплошь пустые коробки из-под пиццы и миллион пивных жестянок. Хруст костей в коленях прозвучал необычайно громко.

Острые иглы боли пронзили икры. Калеб вскрикнул, когда, скрючившись, остановился у мусорного контейнера. На втором этаже отдернулась занавеска, и на парня уставилась пара любопытных глаз за очками с толстыми стеклами.

«Кто-то умер».

Когда Калеб снова встал на ноги, едкая вонь ударила в ноздри. Он обернулся, и сестра закружилась перед ним, пытаясь поймать взгляд. «Спирт… это, конечно же, спирт». Парень поднял руку, словно отгоняя сестру, но ее лицо все еще хорошо виднелось через отверстие в ладони. Ветер толкнул Калеба назад в кучу мусора, просвистев сквозь рану, пропитывавшись запахом крови и разрядившись в лицо, точно выстрел дробовика. Окно второго этажа запотело, скрывая чьи-то оправленные в громоздкие очки глаза.

Калеб прижал рану ко рту. Пошарил в карманах, нашел замызганный носовой платок – кровотечение не остановилось, даже когда парень запихнул половину отрезка ткани в истекающую красным дыру. Кровь испачкала одежду. Он швырнул скомканный платок на землю и неуклюже пустился прочь. Ноги грозили отказать, как тогда, когда Калеб наткнулся на декана и его жену. Снегопад поредел или, наоборот, усилился, став чем-то вроде мелкого града, однако Калеб теперь мог видеть намного лучше. И наверняка стало лучше видно его самого. Наверное, видок был тот еще.

Ему все чаще попадались освободившиеся от занятий вечерники. Они стояли в дверях корпусов, болтая о домашке, одни бежали в сторону буфета, другие искали укрытия от мороси из льдинок под карнизами. Калеб поискал глазами знакомые лица. Ему хотелось увидеть Джоди.

Те, кто замечал его, сбивались с ровного шага. Преподаватель математики, узнавший Калеба, остановился и долго смотрел ему вслед. Парень спортивной комплекции, несший на плече смеющуюся девушку – играючи, будто пожарный, выносящий человека из огня, обошел Калеба по широкой дуге. Хриплое хихиканье девицы оборвалось, словно обрубленное топором, когда она встретилась взглядом с Калебом: «И-хи-хи-хи-какого ху…», – и тишина. «Спортсмен» после этой эмоциональной ремарки все-таки развернулся, совсем как математик, и, когда Калеб слепо вильнул в его сторону, чуть не уронил подругу головой в снег.

От бега и напряжения кровь лилась все сильнее. Калеб понятия не имел, сколь много может позволить себе потерять, прежде чем рухнет в обморок. Боли не было совсем. Калеб и раньше, когда у него прореза́лись стигматы, физического дискомфорта не испытывал. Замешательство, оторопь – о да, конечно… но ничего мало-мальски похожего на реальную боль. Подняв ладони к глазам, он стал смотреть, как медленно затягиваются оставленные невидимыми гвоздями раны… или так лишь казалось, и они только шире сделались? В темноте ничего толком не получалось разглядеть. Возможно, сестра знала ответ, если бы только у Калеба хватило смелости спросить ее!

Бессмысленный испуганный гомон группы вечерников окружил парня, точно рой мух.

Калеб знал, что со стороны все выглядит так, будто он убил кого-то. Перерезал глотку, вонзил нож в сердце дюжине человек. Интересно, убийца Сильвии Кэмпбелл выглядел так же?

Калеб застонал, ощущая, как сонм призраков, мучивших в свое время сестру, теперь сел ему на шею. Наверное, так и должно быть – горести передаются по наследству. Он огляделся – посмотреть, не едет ли следом зеленый фургон. Кошмары, пусть даже чужие, могут преследовать до самой смерти.

Несостоявшейся монахине все-таки удалось сотворить чудо. По крайней мере, раз в неделю она была по локоть в крови, когда выходила работать на улицу: наблюдала, как крысы растаскивают грудных детей на куски, как бездомных поджигают и мочатся на их трупы, как откачивают самоубийц и те со счастливой улыбкой довершают начатое вопреки всему. Калеб пытался загнать сестру обратно в могилу, но она не желала уходить. Чудо воскрешения, не иначе. И к чему это возвращение с того света теперь приведет?

– Господи. Боже. Джоди! – Процедив эти три коротких слова сквозь зубы, Калеб сжал кулаки, чувствуя, как средние пальцы погружаются в отвратительно податливую мякоть стигматов. Ледяной дождь хлестал по парню так, как будто его побивали камнями, кристаллики льда отскакивали от шеи, ссыпаясь за воротник.

Профессор Йоквер вышел из Кэмден-холла походкой марионетки, крепко сжав в руке увесистый портфель, наверняка набитый чьими-то «неудами»; на его костюме пудрой осела меловая пыль, порождая загадочный ореол. Длинный конский хвост выбился из-под старомодной шерстяной шляпы. Широко раскрыв глаза, профессор увидел Калеба и скроил потрясенную, но чрезвычайно довольную мину. Под проклятой глупой маской этого паяца скрывались невероятные, неожиданные глубины.

– Изыди на хрен, Йок! – бросил Калеб и продолжил бежать.

Кровь забрызгала снег, запятнала белизну.

«Кто-то умер».

Наконец парень добрался до своего общежития.

В ногах бился, превращая мышцы в кашу, болезненный пульс, кишки словно бы на вал намотало, но хуже всего себя ощущала голова. Призрак сестры все так же заслонял обзор. Даже несмотря на шум, который Калеб поднял, ворвавшись в здание весь в крови, захлопнув за собой со всей дури дверь и тяжело дыша, женщина, восседавшая за стойкой охраны, не подняла глаз. Она читала «Мешок с костями» Стивена Кинга и слушала Bela Lugosi’s Dead, песню группы Bauhaus, на своем плеере так громко, что музыка лилась из наушников во внешний мир. Калебу захотелось громко-прегромко крикнуть на женщину, но он понимал, что толк от этого вряд ли будет.

Парень обогнул пустую гостиную и направился к своей комнате, нащупывая ключ. Руки и подкладка карманов стали липкими от засыхающей крови. Пот стекал с напряженного лица, в волосах таяли крупицы града. Кровавые отпечатки ладоней были повсюду.

Связка ключей выпала из дрогнувшей руки. Волна головокружения сотрясла Калеба, и он задержал дыхание, чтобы унять рвотный позыв.

Когда парень наклонился, чтобы поднять ключи, оперевшись на ручку двери, та открылась.

Калеб ошеломленно мотнул головой. Он не помнил, запирал ли комнату перед тем, как пойти этим утром в библиотеку. И открытой дверь могла оставаться с того момента, как Калеб заподозрил, что в его комнате побывали, – он как раз подумал об этом, когда бросился отвечать на тот странный звонок с молчанием.

Парень стиснул зубы, почти готовый к тому, что за дверью его ждет убийца с ножом.

Лишь бы кто-то осязаемый. Не призрак.

«А что, если Джоди – там, на кровати?»

«Пришла выяснять отношения из-за того, что я так трепетно отношусь к Розе».

«Или разозлилась из-за зимней ярмарки».

«Или, наоборот, решила пойти на мировую. Пришла помассировать мне плечи».

«Или ее просто убили, так же, как Сильвию, и сейчас стена снова вся в крови».

Оказавшись внутри, он понял свою ошибку.

Никого. И ничего.

– Параноик хренов, – укорил себя Калеб сдавленным шепотом.

Он повесил пальто в шкаф, достал из ящика пару чистых носков и плотно обернул ими ладони, поднял запущенный утром в стену телефон. Корпус трубки треснул, но гудок все еще выл на одной бесцельной ноте. Калеб набрал Джоди и не дождался ответа. Восемь мучительно долгих «би-и-ип» – и аппарат снова отправился на пол. Пластик, недовольный таким обращением, смачно хрустнул.

«Слишком поздно».

Из горла Калеба вырвался сдавленный всхлип. Парень взглянул на свои измазанные кровью часы и увидел, что уже почти восемь. Похоже, Джоди просто пошла на вечеринку к декану без Калеба. Или повела Розу утешаться в какое-нибудь другое место.

Или, Боже Всемогущий, она могла быть уже мертва, как его сестра и родители, как Сильвия Кэмпбелл, как Ангел, как кто угодно другой в этом заведении: выпотрошенная, как туша со стола мясника, лежит себе где-нибудь поблизости. Весь кампус мог быть под завязку набит мертвыми телами, которые пока еще не нашли. Этажом ниже. Или выше. В любой здешней комнате или других корпусах.

Калеб снова заглянул в шкаф, отодвигая одежду в сторону. Открыл окно, высунул голову, задыхаясь. Хотелось кричать, но откуда взять силы на крик?

Носки, завязанные узлами на ладонях, впитали не так уж много крови. Калеб медленно развязал их. Кровотечение прекратилось. Разглядывая крупные раны, он снова задался вопросом, почему не ощущает сильной боли. Дыры уменьшились до размеров четвертаков.

«Нужно найти Джо».

Громкий стук заставил отпрянуть назад, к спинке кровати. Кто-то очень хотел войти. И снова, как назло, подвела дверь: задвижка плотно прилегала к косяку, но не была полностью закрыта. С тихим скрипом деревянная панель отошла от проема, живо напомнив Калебу бесчисленные сцены из фильмов ужасов с проникновением монстров, убийц или еще кого похуже. Внезапный сквозняк подхватил два маленьких квадратика синей бумаги, лежавших на полу, и они разлетелись по комнате. Кто-то оставил в двери записку – Джоди, наверное, – а Калеб упустил ее, когда слепо ввалился внутрь. Впрочем, уже неважно. Впрочем…

В дверном проеме стоял Буль Винкл, мокрый снег стекал с его бровей. Его редеющие седые волосы стояли торчком, наводя на мысли о суровой австралийской растительности. Капилляры вздулись в уголках темных, встревоженных глаз охранника – он явно был готов рвануть вперед, как бойцовый пес, при любом резком звуке. Калеб не сомневался, что этот крепко сбитый суровый мужик сократит дистанцию за один точно направленный удар. Стычка между ними так или иначе должна была однажды произойти. С первого дня семестра, по крайней мере, у одного из них характер кардинально изменился – формы людские податливы, о стабильности и былом дружелюбии говорить уже не приходилось.