Цветы зла: Безумная ботаника. 1844-1900

II

Мы скакали всю ночь. На рассвете остановились едва ли на десять минут, позавтракав скудными припасами из наших рюкзаков. Затем снова вскочили в седла и вскоре очутились в чаще, которая становилась все более и более густой; солнце палило все жарче.

— Возможно, — заметил я наконец своему неразговорчивому другу, — вы будете не против объяснить мне сейчас, почему два цивилизованных человека и один дружелюбный дикарь должны продираться сквозь эти джунгли, как будто речь идет о жизни и смерти?

— Да, — сказал он, — вам будет лучше узнать.

Брайери достал из внутреннего кармана письмо, истертое на сгибах от частого чтения и перечитывания.

— От профессора Квакверзуха из университета Упсалы, — продолжал он. — Получил его в Вальпараисо.

Он опасливо огляделся по сторонам, точно страшась, что каждый древовидный папоротник в этой тропической глуши может шпионить за нами или что похожие на капюшоны листья гигантских каладиумов над головой — это уши, готовые подслушать какую-нибудь важную научную тайну. Затем Брайери вполголоса прочитал отрывок из письма знаменитого шведского ботаника.

«На этих островах, — писал профессор, — вам представится редкая возможность проверить некоторые необычные сообщения, полученные мною много лет назад от миссионера-иезуита Буте, касательно Перелетного Дерева, cereus ragrans Янсениуса и других умозрительных физиологов.

Путешественник Шпор утверждает, что видел это дерево; но, как вы знаете, есть основания с осторожностью относиться ко всем заявлениям Шпора.

Иное дело — утверждения моего покойного уважаемого корреспондента, миссионера-иезуита[10]. Отец Буте был ученым ботаником, точным наблюдателем и в высшей степени набожным и добросовестным человеком. Он никогда не видел Перелетное Дерево, но в ходе долгих трудов в этой части света собрал из самых разных источников массу свидетельств о его существовании и свойствах.

Неужели совершенно немыслимо, мой дорогой Брайери, что где-то в природе существует растение, которое по сложности своей организации и потенциальным возможностям настолько же превосходит, скажем, капусту, насколько обезьяна превосходит полип? Природа непрерывна. Во всех ее замыслах мы не находим ни пропастей, ни пробелов. В наших книгах, классификациях и музейных шкафах могут иметься недостающие звенья, но в органическом мире их нет. Разве вся низшая природа не стремится вверх, чтобы достичь точки самосознания и волеизъявления? Почему же, в непрерывном процессе эволюции, дифференциации, совершенствования специальных функций растение не может достичь этой точки и чувствовать, желать, действовать, короче говоря, обладать характеристиками истинного животного и проявлять их?»

Голос Брайери задрожал от энтузиазма.

«Я не сомневаюсь, — продолжал профессор Квакверзух, — что, если вам посчастливится встретить экземпляр Перелетного Дерева, описанного Буте, вы обнаружите у него четко выраженную систему настоящих нервов и ганглиев, составляющих, по сути, вместилище растительного разума. Я заклинаю вас быть очень скрупулезным при его препарировании.

Согласно указаниям, предоставленным мне иезуитом, это необыкновенное дерево принадлежит к семейству кактусовых. Оно произрастает лишь в условиях сильной жары и сухости. Его корни, видимо, не более чем рудиментарны и не слишком надежно закреплены в земле. Дерево, как предполагается, способно разорвать связь с почвой по собственному желанию, взмыв в воздух и улетев в другое место, выбранное им самим, как птица меняет свое жилище. Я заключаю, что эти миграции осуществляются благодаря свойству выделять газообразный водород, с помощью которого дерево по своему желанию раздувает похожий на пузырь орган из высокоэластичной ткани, таким образом высвобождаясь из почвы и отправляясь к новому месту обитания.

По словам Буте, туземцы неизменно поклоняются Перелетному Дереву как сверхъестественному существу; тайна, окружающая этот культ, является величайшим препятствием на пути исследователя».

— Вот! — воскликнул Брайери, складывая письмо профессора Квакверзуха[11]. — Неужели ради подобного поиска не стоит рискнуть и даже пожертвовать жизнью?! Добавить к известным фактам морфологии растений доказанное существование дерева, которое странствует, дерева, которое желает, дерева, которое, возможно, мыслит — эту славу нужно завоевать любой ценой! Всеми оплакиваемый Декандоль[12] из Женевы…

— Черт бы побрал всеми оплакиваемого Декандоля из Женевы! — вскричал я. Мне было невыносимо жарко, и поиск Брайери я считал бесплодной затеей.