Сирруш

Глава 3

Камал трусцой передвигался по главной улице города. Он спешил разобраться с происходящим, как можно быстрее, и не оставлять Чигаля одного перед восточными воротами. По обе стороны дороги стояли одинаковые дома из обожженного кирпича. Окна большинства из них были закрыты деревянными ставнями. Стражник чувствовал давящую на него тревогу. Она усиливалась по мере того, как громче становились крики, звучащие в отдалении. Крики, так жутко контрастирующие с пустотой и тишиной в этой части Мохенджо-Даро. Клубящийся дым из Цитадели только способствовал нарастающему напряжению. Подобно огромному булыжнику, свалившемуся на плечи. Дыхание Камала участилось. Кровь в жилах текла быстрее и быстрее по мере того, как он все ближе продвигался к рыночной площади. Оттуда уже доносился чей-то пронзительный визг. Камал не мог разобрать слов, однако голос казался знакомым.

«Панишвар? Хозяин свинофермы? Что же там происходит?!».

Он не успел как следует поразмыслить над ответами. В следующую секунду стражник почувствовал острую боль в пояснице, а затем неведомая сила швырнула его в сторону. Воин пролетел через всю улицу и ударился о деревянные ставни одного из домов. Падая на мостовую, стремительно тускнеющее сознание Камала подметило, что его оторванные ноги валяются посреди дороги.

***

— Молитесь! Молитесь о прощении! И заставьте покаяться их!

Панишвар продолжал неистовствовать, стоя позади толпы на безопасном расстоянии. Его пронзительные крики, подобно хлысту погонщика зебу, подгоняли людей вперед, заставляя кидаться на стражников. Люди, охваченные страхом и слепой яростью, атаковали воинов голыми руками, совершенно не обращая внимания на бронзовые наконечники копий, разившие их одного за другим. По улицам Мохенджо-Даро текли реки крови. Трупы заполонили рыночную площадь и дорогу, ведущую к воротам Цитадели.

Отряд Чудамани, с бледными, но решительными лицами, продолжал организованно отступать, прикрывая Верховного жреца от натиска разъяренной толпы. За их спинами в небо поднимался густой черный дым. Запах гари уже доносился до них. Воздух становился тяжелым. Некоторые из воинов с трудом сохраняли самообладание. Ведь они впервые столкнулись с подобными тяготами. Впервые они подняли оружие на своих земляков. Они вообще впервые подняли на кого-то оружие. И среди толпы могли находиться их родные и близкие. Каждый раз, когда копье делало свой смертельный выпад, его хозяин невольно всматривался в перекошенное гневом лицо атакующего. Боясь узнать в нем родные черты.

Словно ощущая их настроение, Верховный жрец воскликнул:

— Держать строй! Вы — бравые воины Мохенджо-Даро! Вместе мы справимся с этим!

Натиск толпы не ослабевал. Копья стражников работали без устали, но потери несли и они. Нет-нет, да кто-то из жителей изловчится, да вытащит зазевавшегося воина из сомкнутого строя, ухватившись за черенок копья. Однако ряды стражников не рассыпались. Бронзовые наконечники продолжали собирать свою кровавую жатву.

Когда до ворот Цитадели оставалось всего несколько локтей, Чудамани обернулся и крикнул караульным:

— Приготовьтесь закрывать ворота!

Те, с испуганными и бледными лицами, молча, кивнули. Мощные створки деревянных ворот загудели, когда Чудамани с охраной еще только зашел под их арочный свод. Через несколько секунд массивные двери захлопнулись перед лицом беснующейся толпы. Быстро лязгнул засов. Грохот десятков кулаков обрушился на ворота с той стороны, но запершиеся в Цитадели смогли перевести дух. Нападающим не проломить столь крепкое препятствие.

За стенами центра города стоял смог. Дыхание сдавливал едкий запах гари и дыма.

Чуть отдышавшись, Чудамани обратился к одному из караульных:

— Зернохранилище? Уверены?

— Да, Ваша Светлость, — тут же получил он ответ.

Верховный жрец побледнел и на секунду закрыл глаза:

— Как это случилось?

— Один из стражников заметил крысу и… — воин замялся, — в общем, он схватил факел и…

Чудамани выпучил глаза, а затем сорвался:

— Во имя всех духов джунглей, ты соображаешь, что говоришь?!

От гневного возгласа Верховного жреца стражник задрожал и посерел, как камень. Чудамани же не стал тратить время на расспросы.

— Надеюсь, вы уже тушите пожар?

— М-мы н-не знаем, где взять воды, — заикаясь начал, было, оправдываться стражник, но осекся.

Всегда спокойное лицо Верховного жреца перекосила гримаса ярости. Щеки налились румянцем. Глаза метали молнии.

— У вас бани под боком! Бани и целый бассейн с водой! Олухи! Ведра в руки и вперед! — взревел он.

Воина как ветром сдуло. Он даже бросил на землю свое копье.

— Охранять ворота! — рявкнул Чудамани, отдавая приказ и направляясь в сторону зернохранилища.

Несколько стражников отправились следом за ним. Остальные выстроились напротив ворот. Хотя вероятность того, что разгневанной толпе удастся проникнуть внутрь была ничтожно мала, рисковать никто не собирался.

***

Мина проснулась от криков. Сев на кровати, она пригладила растрепанные волосы и прислушалась. Приглушенные вопли доносились откуда-то со стороны рыночной площади. Мина нахмурилась.

«Что там происходит? Продавец зелени что-то не поделил с корзинщиком? Или что? Слишком громко. Как бы не разбудили Нирупаму…».

Она встала. Мятая ночная рубашка свободно болталась на ней, словно парус в безветренную погоду. Она сильно похудела за последние дни. Переживания по поводу Анила не давали покоя. Хоть те добрые воины и заверили ее в возможности встречи, они не сказали, когда стоит ее ожидать.

Прошлепав босыми ногами по глиняному полу, она вошла в соседнюю комнату, где стояла кроватка дочери. Стараясь не шуметь, Мина подошла к ложу и наклонилась, дабы проверить сон Нирупамы. Кроватка была пуста.

***

Нирупама стояла возле проулка, ведущего к их дому, и смотрела в сторону рыночной площади, откуда доносились яростные крики и вопли.

Она услышала их еще лежа на своей кроватке. Любопытство просто распирало ее изнутри. Так ей хотелось узнать, что же там происходит? Она долго ворочалась в постели, пока, наконец, не решила сходить и проверить. Увидев, что мама крепко спит, девочка осторожно взялась за засов маленькими ладошками и аккуратно отодвинула его. Тот слегка скрипнул, и Нирупама бросила опасливый взгляд на маму. Но та продолжала спать. Тогда она тихонько приоткрыла входную дверь и прошмыгнула на улицу. Будить Мину не стала. Мама бы не одобрила подобный поступок. Да и пусть поспит. От Нирупамы не скрылось, что та плохо спала в последнее время. Так, что незачем будить ее сейчас.

Она быстро добежала до выхода на главную улицу Мохенджо-Даро. Ее маленькие босые ножки шлепали по влажному проулку. Когда же она достигла его конца и посмотрела в сторону рыночной площади, то, к своему искреннему разочарованию, не смогла ничего толком рассмотреть. Слишком велико оказалось расстояние.

«Ох, ну почему мне всегда так не везет!».

Да, там толпились какие-то люди. Чей-то незнакомый визгливый голос взывал к непонятным вещам, но Нирупама не могла разобрать слов. Ее гладкий загорелый лобик прорезала морщина. Она с досады топнула ножкой. Ну, вот. Проделать такой путь и все зазря. Подойти поближе к рыночной площади Нирупама не решалась. Ее мама могла проснуться в любой момент и заметить отсутствие дочери. И вот тогда она ей «устроит». А Нирупаме совсем не хотелось, чтобы ей «устроили». Девочка прекрасно помнила, что обычно следует за таким обещанием. Однажды, когда она случайно разбила большой горшок с гороховой кашей, мама заставила ее стоять в углу целый час. А это невыносимо… и скучно. Невыносимо скучно. Нет, она вовсе не желает, чтобы ей снова «устроили». Поэтому, печально вздохнув, она бросила еще один разочарованный взгляд в сторону рыночной площади, а затем развернулась, дабы уйти…

Девочка застыла на месте, как вкопанная. Ее большие глаза стали еще шире. Нижняя челюсть поползла вниз. Она почувствовала легкую дрожь. Словно решила пробежаться босиком под холодным зимним дождем.

Прямо перед ней на дороге стоял… стоял… она не могла понять, кто это.

«Коричневый носорог?».

Оно обладало мощным мускулистым телом. Длинную шею венчала плоская вытянутая морда. Огромный острый рог украшал голову существа. Позади в воздухе мелькал хвост. Он рассекал воздух, подобно хлысту. Хвост украшал круглый нарост, наподобие металлической гири, переливающийся янтарно-зеленым цветом.

Нирупама смотрела на существо, не в силах выдавить и звука. А оно смотрело на нее своими немигающими красными глазами. И в этих глазах маленькая девочка видела угрозу. Неприкрытую явную угрозу. Однако что-то мешало ей ринуться наутек сию же секунду. Хотя она чувствовала, что может это сделать. Страх не сковал ее члены. Но некая необъяснимая сила заставляла ее оставаться на месте и смотреть в эти красные, всепоглощающие глаза. Даже, когда существо раскрыло свою пасть, обнажая ряды мелких острых зубов, Нирупама не побежала. Изо рта существа показался длинный раздвоенный язык…

«Как у кобры».

…и до ее слуха долетел тихий шепот, похожий на шелест опавших листьев.

— С-и-и-и-рру-ш-ш-ш-ш.

***

Придерживая руку у рта, Чудамани завернул за угол школы. Все пространство перед зданием зернохранилища окутывал непроглядный черный дым. Сквозь его завесу просачивались желтые всполохи пламени. Подобно языкам кобр, они извивались и поглощали все на своем пути, до чего могли дотянуться. Верховный жрец понял — спасать зерно слишком поздно. Нужно потушить пожар только для того, чтобы он не перекинулся на соседние здания. Иначе они рискуют сгореть заживо, запертые в Цитадели. Стражники уже спешили сюда, вооружившись ведрами с водой.

— Час от часу не легче, — прошептал один из телохранителей.

— Истину глаголешь, — проворчал Чудамани. В горле сильно першило от дыма.

— С другой стороны, — решил подбодрить Верховного жреца воин, — запасы легко можно пополнить. Долина Сарасвати дает в год не один урожай, верно?

— Верно, — прошептал Чудамани.

Раскрывать истинное положение дел в государстве сейчас было не время. Совсем не время.

— Тушите здание, — приказал Верховный жрец, — точнее то, что от него осталось. Иначе мы задохнемся в этой гари, — затем он обернулся к одному из стражников. — Скажи жрецам и остальным, пусть собираются у восточных ворот Цитадели. Они дальше всего находятся от пожара и дыма.

— Да, господин, — отчеканил стражник, бросаясь выполнять поручение.

— Ваша Светлость!

Чудамани обернулся. К нему на всех порах бежал один из воинов, охранявших ворота Цитадели. На бледном лице застыло выражение тревоги. У Верховного жреца екнуло сердце.

«Богиня-мать, неужели? Неужели прорвались?!».

— В чем дело? — он постарался, чтобы его голос не дрогнул.

— За воротами… — попытался ответить стражник, однако зашелся кашлем.

Чудамани терпеливо ждал, пока воин сумеет совладать со своим дыханием. Наконец, спустя минуту тот продолжил. Эта минута показалась Верховному жрецу одной из самых долгих в его жизни.