Искусство смерти

Фрагеманн внимательно слушал каждое слово девушки и подводил итог ее мыслей, делая логичные и лаконичные выводы. Немного подумав, Фрагеманн спросил:

— Беллеза, вы счастливы?

Девушка посчитала вопрос резким, и он ее удивил. Подобные вопросы не задают на интервью с знаменитостями, но Луссо помнила, о чем говорил Фрагеманн в начале диалога и ответила, как есть:

— Я не знаю.

Фрагеманн сделал глоток чая из чашки стоящей на столе и спросил:

— Чего вы ожидаете там, Беллеза?

— Где «там»? — переспросила Луссо.

— Там. — запрокинув голову и устремив взгляд на небо, указал Фрагеманн.

Сказать, что этот вопрос шокировал Беллезу — не сказать ничего. Вопросы Фрагеманна ей казались странными и хаотичными, но при этом глубокими и философскими. Беллеза Луссо не являлась верующей, но и не отрицала «там» полностью. Ее жизнь итак была похожа на рай, а в ад ей не было дороги, по ее мнению. Подумав, Луссо ответила по ощущениям:

— Хочется верить, что рай будет таким же прекрасным, как и моя райская жизнь.

— Хорошо, что вы храните веру, Беллеза. — улыбнувшись заметил Фрагеманн.

Фрагеманн уселся на кресле поудобнее и посмотрел Беллезе прямо в глаза и уже в абсолютно другом тоне продолжил:

— А вот мы и перешли к финальному вопросу… Беллеза, вы знаете, что вы мертвы?

Беллезу крайне смутил финальный вопрос. На мгновенье она подумала, что неверно расслышала Фрагеманна и решила уточнить:

— Простите, что? Я не совсем поняла.

— Да, все верно. Вы мертвы, Беллеза. У вас произошла передозировка наркотиком. Мне жаль. — все также непоколебимо подтвердил Фрагеманн.

Беллеза Луссо обомлела от ужаса, она не понимала, что ей теперь делать и что вообще происходит. Девушка замешкалась, ее руки тряслись от какого-то первобытного страха, а на глазах наворачивались слезы.

— Что это все значит? — сдерживая слезы еле промолвила Луссо.

— Это значит, что вы не живы, но и не мертвы. — невозмутимо объяснил Фрагеманн.

Лицо Беллезы передавало немой ужас, она просто застыла на месте и не могла ничего сделать или сказать.

Фрагеманну же оставалось лишь наблюдать за кошмаром Луссо. После некоторой паузы, которую он выдержал больше ради приличия, чем по велению чувств, он встал из-за стола, взглянул прямо в глаза девушки и все в том же тонне сказал:

— Беллеза Луссо, мне было приятно провести с вами интервью. Премного благодарен за ваше понимание и соблюдение всех условий разговора. Ну а сейчас, я вынужден удалиться. До встречи. — поблагодарил Фрагеманн, кланяясь.

А Беллезе оставалось лишь просто наблюдать, как Фрагеманн уходит к озеру, лежащему вблизи стола, постепенно уходя вглубь того самого озера, озаряемого закатными лучами солнца. Силуэт мужчины в озере становился все меньше и меньше, пока окончательно не исчез, уйдя на дно страстного озера.

Глава V

Диалог последнего человека

EEEE год

Исландия славится своими безмятежными островками, которые круглый год покрыты зелеными красками, и умеренным не сильно хладным, но и не особо жарким климатом. Это тот самый умиротворенный, независимый от всего земного шара уголок, в котором все идет стабильно своим чередом, тем чередом, которым все двигалось и вчера, и позавчера, и сотню лет назад. Представляя себе любую другую страну, ненароком, слышишь музыку, сопровождающую ту или иную культуру, но представляя Исландию, слышишь лишь гармоничную тишину и звук разбивающихся об берега волн.

На южном побережье средь морского простора раскинулся дивный островок, продуваемый свежими северными ветрами и освещенный тусклым, прорывающимся сквозь облака солнцем. Посреди небольшого островка стояла одинокая миниатюрная хижинка. На вид, она была очень стара, а постоянные осадки оставили на хижине свой след. Хоть деревянная обитель стояла одна, но стояла гордо не один десяток лет. Лачуга имела небольшие габариты, примерно десять на десять метров, стены выстроены из обтесанного дуба, а крыша из сосновых бревен. Железные прутья, вставленные в отверстия в стенах имитировали окна, а с внешней стороны хижины свисала листва, импровизированная в качестве штор. На лицевой стороне домика виднелась тупая скрипучая несмазанная дверь, все также из темного дуба. Стены (если их вообще можно так назвать), были избиты и покрыты листьями, грязью и клочками травы. Должно быть владелец дома сделал это, чтобы в морозные периоды хижинка хоть немного утеплялась. Около самого логова расположилось маленькое хозяйство, где росли овощи и зерна. Не трудно было понять, что земледелец возвел огород буквально из подручных средств. А у небольшого водоема, самодельщик возвел мельницу для помола зерна. Чуть дальше видна была тропинка, которая вела к берегу, на котором хозяин острова занимался рыболовством. У деревянного крохотного порта стояли лодка и три самодельных удочки. Посреди острова из земли торчала длинная ровная ветвь с куском серой ткани, развивающимся на верхушке примерно в 2–3 метра высотой. По тени, отбрасываемой ветвью, владыка этих простор мог примерно понять какое сейчас время, а по направлению ткани, откуда и куда дует ветер. Около импровизированных часов находился небольшой колодец, обитый из многочисленных булыжников, соединенных влажной почвой. Там же находились пару деревянных бочонков с древесным углем, гравием и песком. Эти ресурсы нужны были аграрию для фильтрации воды. Поодаль расположилось местечко для вечернего костра. Небольшие булыжники замыкали круг, в котором лежал пепел и жженые остатки бревен. Прямо около костра лежали громоздкие бревна и хворост. Над костром была подвешена алюминиевая кастрюля, в которой отшельник разогревал себе еду и воду. Под хижиной скрывался погреб, где в бочках настаивался внушительный для одного человека объем вина. Это был своего рода, одинокий мир одинокого человека. Мир, в котором, он сам себе судья и король.

Утренние лучи солнца, прорывающиеся сквозь облака, осветили остров и стоящую на нем хижину. Кусок ткани начал трепетаться в северном направлении из-за поднявшегося небольшого ветерка. Утро сопровождалось звуками волн, разбивающихся об берега острова, насвистывающими потоками воздуха, которые мотали листву и колебали мельницу, и пением мимолетных птиц. Освещенная дверь хижины с пронизывающим скрипом отворилась и из нее вышел некто. Это был мужчина лет 45–50 в хорошей физической форме, имевший спортивное телосложение. Выйдя из своих хором, он остановился и устремил взгляд своих темно-серых очей на небо, созерцая чудное откровение природы, попутно дыша полной грудью. Вот уже двадцать пятый год он пребывает на этом острове, но каждое утро все с таким же наслаждением встречает каждый новый день. Его крепкое мускулистое и венозное предплечье сжимало ржавое ведро. Темные волосы на голове и борода мужчины были длинные, обросшие и неопрятные. Морщин на его лице, несмотря на возраст было не сильно много, а оттенок кожи был светлым и здоровым. Загадочный мужчина носил темно-синие классические строгие джинсы, которые были всячески измяты и покрыты в некоторых местах грязью. В целом, они были не в лучшем состоянии, учитывая, что были неоднократно зашиты. Джинсы были затянуты добротным кожаным ремнем с золотой бляшкой. Также, одинокий господин был в черной плотной водолазке, которая прекрасно подходила для подобного ветреного местечка. Поверх черной водолазки красовалась джинсовая куртка, которая уже давным-давно выцвела и ее цвет больше походил на зеленовато-болотный. Куртка была в том же состоянии, что и джинсы. По влажной земле медленно проходили резиновые сапоги островного короля.

Вдоволь насмотревшись на восход солнца, мужчина подошел к колодцу для того, чтобы зачерпнуть оттуда воды в ведро. Набрав кристально чистой воды, аграрий занялся поливкой своего маленького хозяйства. Это было рутинное дело, которым он занимается уже очень долгие годы. Трудно было сказать, что ему это надоело. Скорее наоборот, на его лице читались триумф свободы воли и умиротворение. Как выражался сам человек: «Делать то, что любишь — свобода, а любить то, что делаешь — счастье». После этого, аграрий, все в том же расположении духа, отправился колоть дрова для вечернего костра. Рассекая топором чурки, отшельник чувствовал покой, сравнимый с медитацией. Окончив свою рутину, джентльмен с приятной усталостью вернулся обратно в свою хижину.

Интерьер хижины многое говорил о личности хозяина. Практически все стены в хоромах были обставлены запылившимися книгами и записями. К слову, литература была далеко не из простых. Начиная от исторических справок, заканчивая философскими трактатами. Складывалось ощущение, что это была библиотека, не раскрывшего свой талант в полной мере, доктора или ученого. Подле входной двери расположился ящик с бытовыми инструментами и личными вещами мужчины. Около «окна» лежала дощечка длинной прямоугольной формы, покрытая толстой тканью, а на тканевой поверхности, расположился мешок, набитый песком. Да, это кровать необычного господина. Должно быть поэтому, эксцентричный гражданин мира всегда ходил с настолько ровной осанкой, что складывалось ощущение, будто бы он проглотил шпагу. А в другом углу комнаты стоял письменный стол, на котором лежали миниатюрный кусочек графита, погасшая свеча, открытый блокнот с различными иллюстрациями и комментариями к ним и сборник рассказов Фредерика Брауна. Жилое пространство заполнял запах старинных книг и древесины.

Господин положил топор в ящик, стоящий у двери, снял громоздкие сапоги и уселся за письменный стол. Взяв кусочек графита в руки, мужчина принялся заполнять личный дневник:

«По моим расчетам, сегодня 19 августа — мой то ли 52, то ли 54 день рождения. Я уже не помню этого точно, сбился со счету. Рад ли я праздновать его именно так вновь? Да, пожалуй. Я все также придерживаюсь той позиции, что куда лучше разделять счастливые мгновенья с собой любимым, в гордом одиночестве, чем с людьми, неспособными созерцать красоту мироздания. Возможно, что я не прав и это жуткая трагедия. Просто, я лишился ряда атрибутов современного образа жизни… Уже сколько времени веду свои заметки, все думаю, для кого же я пишу все это? Я много читаю, но стану ли читаем?»

Записав очередные мелькнувшие в голове мысли, горе-писатель закрыл блокнот и продолжил чтение рассказов Фредерика Брауна. Перелистывая страницы книги, герой заметил любопытный заголовок — «Кратчайшая страшная история из когда-либо написанных». Заинтересованный отшельник решил прочитать.

«Последний человек на Земле сидел в комнате. И тут в дверь постучали…»

Ошеломленный мужчина даже после прочтения этих строк продолжал пялиться в книгу, то ли пустым, то ли озаренным взглядом. Сказать, что он был потрясен — не сказать ничего. А между тем, дело уже шло к вечеру, на улице потемнело. Одинокий господин с твердым хлопком закрыл книгу, после чего взглянул в окно. Смотря в окно, отшельник, ненароком, видел в лице главного героя истории, самого себя. Он не мог знать наверняка, является ли именно он последним человеком на Земле, потому что за долгое время одиночества порядком отвык от людской цивилизации. Кто знает, что происходит там за пределами островка? Быть может, на мировой арене полным ходом ведется важнейшая битва в истории, а политическая карта мира абсолютно изменила свой облик. Вероятно, во многих государствах меняется строй, а некоторые страны тотально изменились по части системы и идеологии. Возможно, индустриализация достигла таких оборотов, что человек и вовсе больше не имеет ценности. Допустимо, что земной шар населяют уже не люди, а другие формы жизни. Но все же имеется шанс, что человеческая раса истребила себя ядерным, атомным или химическим оружием и теперь он, и в правду, последний человек на Земле. Но какой во всем этом смысл, если для него это непостижимо? Хозяин одинокого острова уже позабыл человека и все, что с ним связано.