Полководец. Война генерала Петрова

ПЕРЕД НАЧАЛОМ ОПЕРАЦИИ «БАГРАТИОН»

Огромная, напряженная подготовительная работа Ставки, Генерального штаба и руководства нескольких фронтов, привлекаемых для осуществления одной из крупнейших в ходе войны операций, длилась больше двух месяцев. Для того чтобы все руководители операции пришли к окончательному взаимопониманию, для установления полной ясности — кто, когда, где и что осуществляет, было решено, прежде чем оформить все директивой, провести совещание в Ставке. По воспоминаниям генерала С.М. Штеменко, это совещание проходило так.

«В Ставке план обсуждался 22 и 23 мая с участием Г.К. Жукова, A.M. Василевского, командующего войсками 1-го Прибалтийского фронта И.Х. Баграмяна, командующего войсками 1-го Белорусского фронта К.К. Рокоссовского, членов военных советов этих же фронтов, а также А.А. Новикова, Н.Н. Воронова, Н.Д. Яковлева, А.В. Хрулева, М.П. Воробьева, И.Т. Пересыпкина и работников Генштаба во главе с А.И. Антоновым. И.Д. Черняховский отсутствовал по болезни. И.Е. Петрова, как действовавшего на вспомогательном направлении, в Ставку не вызывали».

Далее Штеменко так объясняет последнюю фразу:

«На 2-й Белорусский фронт возлагалась задача сковать как можно больше вражеских войск и не позволить гитлеровскому командованию использовать их для противодействия обходному маневру 3-го и 1-го Белорусских фронтов. У Ивана Ефимовича Петрова имелся в этом отношении достаточный опыт, и за него мы тоже были спокойны».

Несмотря на объяснение С.М. Штеменко, мне все же кажется странным то обстоятельство, что И.Е. Петров, единственный из четырех командующих фронтами, которые должны были действовать в столь сложной операции, не был приглашен на такое ответственное совещание. Я не допускаю забывчивости работников Ставки при составлении списка участников совещания — никто не осмелился бы обойти командующего фронтом. Значит, это было определено самим Верховным. Трудно предположить, чем это объясняется, может быть, несмотря на хорошее мнение о Петрове как командующем, Верховному просто не хотелось видеть его после не такого уж давнего неприятного разговора? Во всяком случае, как бы там ни было, но факт отсутствия Петрова на совещании свидетельствует о непростом положении, в котором находился Иван Ефимович.

Тем не менее генерал Петров в эти дни полностью, всей душой отдался огромной работе, которая проводилась на участке 2-го Белорусского фронта и в его штабе. Петров понимал, что трудности, связанные с отношением к нему Сталина, будут рассеяны или же смягчены в результате удачных действий 2-го Белорусского фронта.

Шла тайная перегруппировка войск, тщательно готовились исходные позиции. Сотни эшелонов боеприпасов и снаряжения надо было скрытно подвезти, разгрузить и доставить на боевые позиции. Параллельно с этим Петров, верный своим принципам, как всегда, учил войска и командный состав предстоящим наступательным действиям. Учения шли днем и ночью, в любую погоду, бойцы и командиры отрабатывали все необходимые маневры, дабы достичь высоких темпов наступления и наиболее успешных действий в бою.

Кто же противостоял на сей раз Петрову со стороны противника, был, так сказать, его «личным оппонентом»?

Имя генерала Курта фон Типпельскирха стало более известным после окончания войны как имя автора монографии и многих статей по истории Второй мировой войны. В дни, когда он командовал противостоявшей фронту генерала Петрова 4-й армией, ему было 53 года, он имел звание генерала пехоты и большой опыт командования в боях дивизией, корпусом, армией и работы в генеральном штабе сухопутных войск с 1938-го по 1942 год. В общем, Типпельскирх был серьезный противник, генералу Петрову пришлось с ним столкнуться и в завершающих операциях войны. Я не буду обременять читателей изложением замыслов Типпельскирха потому, что в Белоруссии они только «скрестили шпаги» с Петровым, их единоборство не состоялось по причинам, которые станут известны в конце этой главы.

Несмотря на все трудности при подготовке сложной операции, генерал Петров работал в эти дни с особенным вдохновением, потому что и замысел и все, что было связано с его осуществлением, Петрову очень нравилось. Ему впервые предстояло действовать на театре боевых действий, который выгодно отличался от тех, где он руководил операциями раньше. Здесь была равнинная местность, доступная для всех родов войск. Это уже были не горы Кавказа, не бесконечные лиманы, топи и озера Таманского полуострова. Здесь можно было развернуться вовсю и применить самые неожиданные и искусные маневры. Петров это понимал и продумывал до тонкостей все возможные действия войск.

Все шло хорошо. Подготовка велась успешно. Все, что было проделано Петровым, высоко оценил Генеральный штаб — это будет видно дальше из слов генерала С.М. Штеменко. Но тут опять возникло внезапное «вдруг» в. судьбе Петрова.

Членом Военного совета 2-го Белорусского фронта одновременно с генералом Петровым был назначен Лев Захарович Мехлис.

Читатель уже знает: за неумение обеспечить организацию обороны в Крыму и за то, что неправильно построил свои взаимоотношения с командующим фронтом, Мехлис был освобожден от должности начальника Главного политического управления и члена Военного совета Крымского фронта и назначен с понижением.

Давно известна истина: суть человека, его характер проявляются в делах, поступках. Когда человека (да еще политработника) за короткое время семь раз убирают из разных коллективов — это его не украшает. В течение полутора лет после Крыма генерал-полковник Мехлис побывал членом Военного совета 6-й армии, затем Воронежского, Волховского, Брянского, 2-го Прибалтийского, Западного и вот теперь уже 2-го Белорусского фронта. Семь назначений, в среднем чуть больше двух месяцев пребывания на каждой должности. Эти быстрые перемещения с места на место свидетельствуют об одной черте, которую отмечают почти все фронтовики, встречавшиеся и работавшие с Мехлисом: он был не только очень энергичный и порывистый человек, но еще и неуживчивый. Эта черта его характера проявлялась в том, что он многих подозревал в недобросовестности, нелояльности и по малейшему поводу или даже неумышленной какой-то провинности человека создавал, как правило, официальное дело с вытекающими из него организационными последствиями и наказаниями.

Довольно близко знал Мехлиса и разобрался детально в его характере Константин Симонов. Он даже вывел его под фамилией Львов в качестве персонажа своего романа «Живые и мертвые».

Подробно анализируя черты характера этого героя, Симонов так писал о той, которая мною упомянута выше:

«…сознавать себя человеком, предназначенным исправлять чужие промахи, настолько вошло у него в плоть и кровь, что, еще направляясь к новому месту службы, он уже заведомо считал, что те, с кем ему предстоит встретиться, не делали до его приезда всего, что должны были делать… Опираясь на доверие Сталина, он присвоил себе право не доверять никому… Считая свое собственное недоверие к людям нормой политической жизни, он, невзирая на лица, информировал Сталина обо всем, на что следовало обратить внимание, обо всем, что могло вызывать недоверие к тому или иному человеку…».

Внешне Мехлис относился к Петрову вроде бы без всякого недоброжелательства. Они работали рядом, бывали вместе на совещаниях, проводили необходимые мероприятия, ежедневно общались, обедали в одной столовой, но при этом — не могу точно сказать, по каким причинам, — Мехлис питал к Ивану Ефимовичу явную антипатию, что не раз проявлялось раньше и еще раз проявилось здесь, на 2-м Белорусском фронте.

Л.3. Мехлис в период своей работы в ЦК сблизился со Сталиным. Сталин доверял ему. Пользуясь этим доверием, Мехлис написал Верховному Главнокомандующему письмо, где утверждал, что Петров якобы не способен обеспечить успех предстоящей операции. Вот как об этом рассказано у С.М. Штеменко:

«Однажды, когда мы с Антоновым приехали в Ставку с очередным докладом, Верховный Главнокомандующий сказал, что член Военного совета 2-го Белорусского фронта Л.З. Мехлис пишет ему о мягкотелости Петрова, о неспособности его обеспечить успех операции. Мехлис доложил также, что Петров якобы болен и слишком много времени уделяет врачам. Для нас это оказалось полной неожиданностью. Мы знали Ивана Ефимовича как самоотверженного боевого командира, целиком отдающегося делу, очень разумного военачальника и прекрасного человека. Он защищал Одессу, Севастополь, строил оборону на Тереке. Мне пришлось неоднократно бывать у него в Черноморской группе войск, на Северо-Кавказском фронте, в Отдельной Приморской армии, и я был убежден в его высоких командирских и партийных качествах. Видимо, у Сталина было какое-то предвзятое отношение к Петрову… К чести Петрова надо сказать, что он мужественно перенес это и на любом посту отдавал Родине все, что имел — знания, опыт и здоровье».

Штеменко знал Петрова по многим боям и удачно проведенным операциям, его оценки деятельности Ивана Ефимовича в высшей степени обоснованны и объективны. Сопоставляя его мнение с тем, что было написано в письме Мехлиса, невольно приходишь к выводу, что письмо это было продиктовано исключительно личной антипатией по отношению к Петрову.

Что же касается болезни Петрова, о которой писал Мехлис, то это была явная неправда. Иван Ефимович в те дни был полон сил и кипучей энергии. Дальнейшие события это и подтвердят. К тому же напомню: в приведенной цитате о совещании в Ставке при обсуждении плана операции «Багратион» по болезни отсутствовал И.Д. Черняховский, а не Петров. И ни у кого в Ставке, ни у самого Верховного даже не зародилось сомнения, сможет ли он командовать, будучи больным. А вот в отношении Петрова ни разговоров таких не было, ни болезни самой не было, а его освободили от командования фронтом с формулировкой: по болезни, по состоянию здоровья.

Можно предположить, что Сталин подписал такой приказ, поверив, что Петров действительно болен. Во всяком случае, все, что последовало после издания приказа об освобождении Ивана Ефимовича от должности командующего, свидетельствует о возможности такого хода мыслей, потому что Петрову были созданы условия, какие создаются человеку, которому необходимо отдохнуть и поправить здоровье: ему было разрешено взять с фронта свою группу обслуживания — водителя, повара, ординарца и адъютанта. В Москве ему была предоставлена путевка в санаторий.

Но, прежде чем перейти к этим дням вынужденного отдыха генерала Петрова, необходимо завершить рассказ о его пребывании на 2-м Белорусском фронте.

Читатель легко может представить себе то состояние, в котором находился Иван Ефимович. Слабохарактерный человек на месте и в положении генерала Петрова мог сорваться, пасть духом, но не из таких был Иван Ефимович, о чем очень убедительно свидетельствует генерал Штеменко в своих воспоминаниях:

«На мою долю выпала нелегкая задача как можно безболезненнее провести смену командующих. На фронтовом командном пункте в моем присутствии И.Е. Петров лично доложил обстановку и план предстоящих действий… Учитывая психологическое состояние И.Е. Петрова, можно было ожидать, что он в своем докладе не поскупится на мрачные краски, допустит преувеличение трудностей. Это мне казалось нежелательным, так как могло породить у нового командующего (генерала Г.Ф. Захарова. — В.К.) чувство неуверенности. Но ничего подобного не случилось. Все шло нормально. Петров докладывал правдиво. Для него и в данном случае превыше всего были интересы дела, а личная обида отодвигалась на задний план».