Узники крепости Бадабера

3

Раббани вызвали в пешеварскую штаб-квартиру «Исламского общества Афганистан» с приема во французском посольстве. Когда он прибыл в ставку, там царили растерянность и боязнь допустить огласку происходящих в Бадабера событий. А бояться было чего: по докладу майора Кудратуллы, пленные подняли восстание, захватили склады с оружием и успешно отбивают атаки курсантов учебного центра. По неполным данным моджахеды потеряли уже около двух десятков убитыми и до полусотни ранеными. Эти цифры привели Раббани в бешенство. Не переодеваясь, в сопровождении ближайших помощников и двух десятков воинов личной охраны, он устремился в Бадабера.

Жалким, перепуганным предстал перед всемогущим доктором теологии комендант тюрьмы Абдурахман. Понимая, что ему не простится «бунт шурави», он, докладывая о принятых мерах, прикладывал все усилия, чтобы свалить вину за неудачные штурмы крепости на старшего по званию и положению майора Кудратуллу и Махмуда, с самого начала событий пропавшего неизвестно куда. Но Раббани нужны были не виновные. Шурави — они еще живы, отстреливаются, а этого допустить он не мог, ибо по официальным данным пленных русских или афганских солдат и офицеров на территории Пакистана нет. Ткнув пальцем в узкую грудь Абдурахмана, он прошипел:

— Ты отвечаешь за пленных. Ты пойдешь в крепость и уговоришь их сдаться. Обещай им все, чего они потребуют, но шурави еще до захода солнца должны быть мертвыми!

Комендант невольно вскинул глаза на ползущий к горным вершинам Хайбера оранжевый солнечный диск.

«Минут пятнадцать-двадцать до заката», — пронизала мысль.

— А ежели они не согласятся? — неуверенно пробормотал Абдурахман.

— Тогда тебе лучше остаться с ними!

Обреченно опустив голову, зажав в руке белую тряпку, «грозный» комендант казематов Бадабера поплелся в сторону крепости.

— Командир! К нам парламентер! — крикнул с вышки Игорь. — Сам Абдурахман направляется. Может, полосануть очередью?

— Успеется, пусть подойдет, — откликнулся Сергей. — Послушаем с чем пожаловал представитель власти.

Озираясь по сторонам, комендант через калитку в воротах, шагнул на тюремный двор. К нему подошли только двое: Абдул Рахман и Фазлихуда. Еще несколько часов назад он мог сделать с ними все, что захотел, а сейчас комендант находился в их власти и в свою парламентскую неприкосновенность он не верил, так как сам не признавал никаких международных законов, хотя и слышал о них. Поэтому, пройдя ворота, он заранее простился с жизнью. Однако шурави смотрели на него не кровожадно, а даже с некоторой усмешкой в глазах, и это вселяло надежду. Абдурахман, тщательно подбирая слова, обратился к Сергею:

— Аллах всемилостив, Абдул Рахман. Он призывает к смирению. Все вы приняли нашу веру и потому, именем Аллаха, я заклинаю вас: смиритесь, сложите оружие и выйдите из крепости. Господин Раббани гарантирует вам жизнь…

— Чтобы потом по кусочкам рвать наши тела? — прервал плавную речь, коменданта Сергей. Глянув недобро на Абдурахмана, он твердо произнес: — Наши условия таковы: мы требуем прихода в крепость представителей советского и афганского посольств. Только с их приходом возможны переговоры. Так и передай Раббани.

А Фазлихуда — Анатолий добавил:

— И пусть он поспешит. Не то я тут присмотрел пару ракет «земля-земля», как раз до Пешевара долетят, а то и дальше.

Неподдельным испугом подернулось лицо коменданта. Абдурахман понимал, что русский не шутит и выполнит свою угрозу. Закатив глаза, он, дрожащим голосом проронил:

— Аллах вам этого не простит.

Ответ шурави привел Раббани в бешенство.

— Они мне смеют угрожать! — кричал он, потрясая кулаками. — Жалкие шакалы! Я изжарю их на медленном огне. Я заставлю их рвать друг друга зубами и жрать мясо!

Раббани раз за разом посылал моджахедов на крепость, но те всякий раз под пулеметным и автоматным огнем откатывались от стен, неся большие потери.

С наступлением темноты атаки прекратились сами собой.