Правда о втором фронте

I

В самом конце августа 1944 года разведка авангардного 30-го корпуса 2-й британской армии, переправившись через Сену у городка Верной, не обнаружила немцев на восточном берегу реки: противник, как донесли разведчики в штаб корпуса, поспешно отошел в глубь Пикардии. Это было настолько удивительно, что в штабе не поверили донесению разведки. Ожидая подвоха со стороны немцев, командир 30-го корпуса генерал Харрокс приказал танковой дивизии переправиться через Сену и «нащупать противника». Дивизия, не встретив никакого сопротивления при переправе, вышла на просторные поля Пикардии и ускоренным маршем бросилась к Амьену. Затем реку поспешно перешел весь корпус, а вслед за ним устремилась на восток и вся 2-я армия. Нежелание германского командования принимать бой на удобном для обороны водном рубеже Сены было поистине загадочным. Союзное командование ожидало, что немцы окажут здесь сильное противодействие наступающим частям: мосты на реке были взорваны, узлы дорог, скрещивающиеся у городов, защищались сравнительно легко, форсирование мощной, полноводной реки являлось серьезной технической проблемой. Не спеша, обдуманно и аккуратно союзники стали готовиться к преодолению этой мощной преграды. К реке подтягивались понтоны, танки-амфибии, транспорты-амфибии («буйволы» и «утки»). Туда двинулись даже морские десантные части — «коммандос».

Тем временем Монтгомери, в соответствии со своим «планом Шлиффена наизнанку», подгонял правый фланг союзников, который теперь упрямо поворачивал на север. Прокладывая ему дорогу, союзная авиация беспощадно бомбила французские города, расположенные севернее Сены и Марны, — Суассон, Лаон, Сен-Кантен, Вервен, Мондидье, Перон и многострадальный Камбрэ. Между тем, усердие тяжелых бомбардировщиков было напрасным: немцы, вопреки опасениям Монтгомери, вообще не пытались оказывать сопротивление его правому флангу. Они отступали через северную Францию в Бельгию, а оттуда — к границам Германии, очищая одновременно центральную и южную Францию. Отступление, как обычно, прикрывалось второсортными войсками. Однако отход был организован так хорошо, что на протяжении первой половины своего пути расчетливые немцы ухитрились не растерять ни свои обозы, ни солдат арьергарда. Лишь после того, как союзники, осмыслив, наконец, маневр противника, бросились за ним в погоню, немцы побежали, руководствуясь принципом: «Спасайся кто может». На всем пространстве северной и центральной Франции только изредка, случайно и непроизвольно вспыхивали отдельные перестрелки: их завязывали обычно лишь небольшие группы солдат или отдельные бойцы.

В течение недели, пока английские танки шли от берегов Сены до канала Альберта в Бельгии, мы двигались в авангарде 2-й британской армии. Часто вместе с первыми танками въезжали мы в освобождаемые города. И это объяснялось отнюдь не нашей храбростью, а полным отсутствием риска. Мы видели все с неопровержимой отчетливостью.

По пути от Вернона до Бовэ нельзя было обнаружить никаких следов войны. Перед нами развертывались в пленительной панораме отлогие холмы и долины Пикардии с убранными полями, освещенными ярким, но не греющим солнцем. От них веяло миром. Вокруг — тишина и безлюдье. В Бовэ, занятом день назад, не оказалось никого, кроме военной полиции, которая расхаживала среди старых пустырей, поросших буйной травой, — следы немецкого наступления 1940 года.

По старым, изрытым мостовым Амьена, расположенного в просторной долине Соммы, еще громыхали танки, пылили грузовики. Город более походил на кладбище или каменоломню, нежели на крупный населенный пункт, — так много в нем было развалин. За последние тридцать лет его разрушали трижды: в 1914 году, в 1940 и в 1944 годах. Следы прошлых войн вставали на всем пути от Аменьена до бельгийской границы: то развалины, как в Аррасе и Камбрэ, то колоссальная башня на голом поле, построенная в память шестидесяти тысяч канадцев, погибших осенью 1917 года, то гигантские кладбища, хранящие останки четырехсот тысяч британских солдат, павших в прошлую мировую войну. Попадались изредка и совсем свежие следы: взорванные мосты через Сомму и Уазу, куча развалин в тесной балке, окруженной высокими холмами, — еще совсем недавно здесь был город Дуллан.

Мы догнали авангард танковой дивизии перед Аррасом. Город, за который дважды в истории шли долгие и упорные бои — в 1914 и 1940 годах, — на сей раз был занят без выстрела танковой ротой. На окраине Арраса мы встретили командующего 2-й британской армией генерала Демпси. Его закрытая машина, сбившись с пути, кружила по переулкам. Мы следовали за ним. Попав, наконец, в тупик, мы остановились. Демпси обрадовался встрече с корреспондентами именно сейчас, в момент видимого успеха его армии. Разложив на кожухе своей машины карту, генерал стал объяснять обстановку. Он был так взволнован, что не мог сосредоточиться на чем-нибудь одном. Стараясь рассказать как можно больше, чтобы заставить нас почувствовать размер успеха, он перепрыгивал с предмета на предмет, преувеличивал роль своих отдельных дивизий.

— Это величайшая победа нынешней войны, — восторженно восклицал он, — может быть, величайшая победа в истории всех войн!

Генерал не стеснялся в выражениях, не скупился на краски. Он знал, что завтра же его слова будут набраны самым крупным шрифтом во всех английских газетах. И действительно, «прорыв» в северной Франции был раздут британской пропагандой до чудовищных размеров. Американцы, слушавшие Демпси, скептически улыбались. Они полагали, что немцы сами ушли с берегов Сены и Соммы из-за опасения, что танки 1-й американской армии, повернув от Парижа на север, могут отрезать им все пути отступления. Танки 1-й армии входили в южную Бельгию: система французских пограничных укреплений, которую немцы пытались, по слухам, повернуть лицом на запад, не задержала американцев. Перед ними открывалась равнина Бельгии, уходящая к самому морю.

Заметим в скобках, что этот взгляд стал впоследствии официальной американской версией в объяснении причин немецкого отступления осенью 1944 года. Вопреки утверждениям английской пропаганды, объявившей, что немецкое бегство в северной Франции было результатом «искусного плана» Монтгомери, начальник штаба американской армии генерал Маршалл в своем «Докладе военному министру» рассматривал паническое отступление немцев как следствие смелых действий 1-й американской армии и особенно «блестящего удара» 7-го американского корпуса на Монс (южная Бельгия).

Но англичане и американцы, столь щедро преувеличивая роль так называемых «смелых маневров» своих отдельных армий, корпусов и даже дивизий, не просто заблуждались. Разумеется, и генералы и военно-политические обозреватели понимали, что успех или неуспех на фронте одной дивизии, корпуса или даже армии никогда не принуждал полководцев противной стороны менять стратегию войны. Для этого всегда были нужны более серьезные причины. Германское верховное командование не могло предпринять крупнейшего в истории войны на Западе стратегического шага — очищения Франции, Бельгии, Люксембурга и значительной части Голландии, если бы его не принудила к этому общая военно-политическая обстановка, сложившаяся к исходу лета 1944 года.

Вторая половина августа ознаменовалась крушением всего южного германского фронта на востоке. Войска Советской Армии смяли немецкие оборонительные рубежи на Днестре и Пруте, выбросили немцев из советской Молдавии, пересекли Дунай и сокрушительным ударом вывели Румынию из войны. В течение коротких двух недель гитлеровская Германия потеряла много дивизий, лишилась самого активного и полезного военного союзника: с выходом Румынии из войны Германия утрачивала единственный источник нефти; ее воздушной флот начинал испытывать острый недостаток бензина, танковые соединения и военный транспорт все чаще оказывались в самые критические моменты без горючего.

Крушение Румынии влекло за собой потерю Германией всех Балкан. Югославская народная армия давно ожидала руку братской помощи со стороны Советской Армии, чтобы начать решительное наступление против немецких оккупантов по всей стране. Болгары, преданные своими правителями и выданные немцам, брались за оружие, готовые восстать в любую минуту. Серьезное брожение началось в Чехословакии и даже в стране старого союзника «третьей империи» — в Венгрии. Игравший исключительно большую роль в военном хозяйстве фашистской Германии балканский тыл разваливался, превращаясь в тяжелый фронт. В «гитлеровской европейской крепости» был сделан пролом с юго-востока, отсюда открывались пути, выражаясь образно, прямо к немецким складам продовольствия, горючего и амуниции. Стоит вспомнить, что в Австрии и Чехословакии были сосредоточены крупнейшие военные заводы.

Почти одновременно Советская Армия, еще раньше начавшая генеральное наступление в Белоруссии, у Витебска, мощным ударом выбросила немцев с территории Белоруссии, вышла на государственную границу Советского Союза, в ряде мест пересекла ее, достигла и в отдельных местах форсировала Вислу. Под ударом оказалась Восточная Пруссия — этот инкубатор немецкой военщины. Угроза нависла над границами самой Германии. На горизонте во весь колоссальный рост поднимался страшный призрак беспощадного разгрома немецких вооруженных сил на всем Восточном фронте и неизбежного краха фашистского режима.

Именно эта угроза заставила германское верховное командование принять решение очистить страны Западной Европы, собрав все боеспособные войска для Балканского и Восточного фронтов. Чтобы помешать западным союзникам быстро достичь линии Зигфрида, за укреплениями которой прятались второразрядные гитлеровские войска, немецкое командование оставило во всех морских крепостях Франции сравнительно небольшие, но хорошо натренированные гарнизоны. Им было приказано держаться до последнего, чтобы возможно более долгий срок не позволять союзникам пользоваться французскими портами. Эти гарнизоны выполнили приказ. Американцам, например, пришлось бросить против частей четырех немецких дивизий, укрывшихся в морских крепостях Брестского полуострова и Бискайского залива, новую (9-ю) армию. Наземные войска, поддержанные мощной авиацией, не могли выкурить немцев из блиндажей и казематов, построенных на скалах. Немецкий гарнизон Сен-Назера сдался перед самым окончанием войны только после того, как авиация союзников залила всю крепость горящей жидкостью. Гарнизоны остальных морских крепостей капитулировали лишь после краха Германии.

Захват морских крепостей европейского континента и стремление во что бы то ни стало удержать их в своих руках были частью немецкой стратегии на Западе. Германское командование полагало, что союзники, лишенные портов, далеко не уйдут: на каждого солдата требуются тонны груза, а немцы считали, что в интервалы между крепостями смогут просочиться лишь незначительные силы, справиться с которыми им удастся при помощи сравнительно небольшого, но весьма мобильного заслона. Союзники знали об этих расчетах и намерениях Гитлера, так как именно адмирал Канарис, работавший на американцев, инспектировал немецкую оборону на Западе. Поэтому они прибыли в Нормандию со своим большим портом, тайно построенным в Англии, о котором я уже упоминал. Кроме того, им удалось неожиданно быстро захватить Шербур. Правда, порт был разрушен. Однако американцы, пожертвовав полутора миллионами тоннажа создали в шербурской бухте новый порт. Опираясь на эти два порта, союзники накопили в Нормандии достаточно сил, чтобы измотать, а затем сбить у Фалеза немецкий заслон. К 5 сентября 1944 года союзники высадили во Франции 2086 тысяч человек и выгрузили 3446 тысяч тонн груза.