Правда о втором фронте

III

После нашего возвращения с территории Германии военных корреспондентов пригласили в штаб 2-й британской армии. Он находился тогда восточнее Лувена. На пресс-конференции, обставленной обычными предосторожностями, характеризующими важность предполагаемых сообщений, нас информировали, что через два часа 1-я воздушнодесантная армия союзников совершит прыжок в Голландии, чтобы захватить мосты через Маас, Ваал и Нижний Рейн. Одновременно 30-й корпус, усиленный двумя танковыми дивизиями, ринется по дороге на Эйндховен — Нейметен — Арнем, соединяя очаги воздушных десантов с союзным фронтом в Бельгии.

Замысел операции был грандиозен. Монтгомери, теперь уже не генерал, а фельдмаршал, рассчитывал отрезать Голландию от Германии, выйдя к морю у Зюдерзее окружить и уничтожить остатки 15-й немецкой армии, которые сумели удрать от союзников через Шельду, и главное, открыть 2-й британской армии ворота в северо-западную равнину Германии. Перепрыгнув одним махом через всю сложную систему водных преград, прикрывающих фашистское логово с северо-запада, Монтгомери теперь мечтал бросить свои танковые колонны и мотопехоту на Гамбург, совершенно открытый с суши, а от Гамбурга — на Берлин.

Немецкие силы в западной и северо-западной Голландии исчислялись в 70 тысяч человек, поэтому задача казалась вполне посильной для восьми отборных союзных дивизий. Правда, в северной Голландии стояла на отдыхе 1-я немецкая парашютная армия. Однако союзная разведка полагала, что немецкие парашютисты могут двигаться только пешком. Союзники были полными хозяевами в воздухе, и это давало им неограниченный контроль над наземными путями и дорогами.

Вечером стало известно, что две американские дивизии удачно выбросились и захватили мост через Маас у города Граве и два моста через Ваал у Неймегена. Отдельные парашютные отряды завладели более мелкими мостами через каналы.

Танки 30-го корпуса легко форсировали канал Эско на бельгийско-голландской границе и вышли на широкую дорогу, ведущую к Эйндховену. Немцы попытались использовать зенитки против танков, но союзные самолеты, сопровождавшие танковую колонну, подавили их.

Только из Арнема не было хороших вестей. Первая британская парашютная дивизия зацепилась за город, но ей не удалось сразу же захватить мосты. Мосты были давно заминированы, поэтому теперь даже успешное продвижение к ним не обещало желанного результата.

Наутро мы двинулись за авангардом 30-го корпуса. Дорога от Леопольдбурга, в Бельгии, до самого Эйндховена оказалась забитой «утками», бронетранспортерами, грузовиками с горючим для танков и снаряжением для войск. Тянулись бесконечные обозы с мостовым хозяйством. Машины катились по две, иногда даже по три в ряд. С танков и транспортеров в мутное небо смотрели зенитные пулеметы. Но небо было пусто.

По обе стороны шоссе лежали плоские поля, серые и унылые. Деревушки, вытянувшиеся вдоль дороги, были просторны, дома возносились своими острыми крышами к небу. Над ними неизменно поднимались ветряки, приветственно машущие крыльями. Узкие улицы маленьких городов отличались безукоризненной чистотой. Искоса посматривая на танки, с грохотом проносившиеся мимо, голландки продолжали намыливать красную гладь тротуаров: их, кажется, больше всего беспокоило то, что эти рычащие чудовища могут забраться на тротуар и испачкать его. Мужчины стояли на порогах домов и так же молча смотрели на поток военного транспорта. Лишь на другой день они начали вывешивать свои национальные флаги, украсив их большой оранжевой лентой — цвет царствующей династии. Сумрачные и меланхоличные голландцы не умели выразить своей радости. Они не вздымали приветственно рук, не забрасывали машины союзников цветами, не плясали хороводами вокруг танков. Они продолжали заниматься своими будничными делами, двигались куда-то на велосипедах; ехали они медленно, едва ворочая ногами, как при замедленной съемке в кино.

Эйндховен, куда мы приехали перед вечером, был переполнен машинами с горючим и боеприпасами. Англичане деловито и по-домашнему уверенно располагались на ночевку; ставя транспорты в огромные каре на городских площадях. Они настолько забыли про существование немецкой авиации, что не принимали даже самых элементарных мер предосторожности.

А вокруг кишели гитлеровцы, они пользовались той же самой телефонной сетью, что и союзники. Любой голландский нацист-муссертовец мог снять трубку телефона и позвонить в соседний город, где находились немцы. Наверное, кто-нибудь так и сделал. Ночью немецкая авиация появилась над Эйндховеном и стала бомбить именно те улицы и площади, где расположились на ночь грузовики с горючим и боеприпасами. Возник большой пожар, начались взрывы. Город был освещен теперь так хорошо, что немцы могли выбирать в качестве мишеней отдельные дома. Они нашли и разбили гостиницу «Дю коммерс», где поместились военные корреспонденты, — очевидно, немецкие доносчики приняли нас за штабистов.

Сырым и холодным утром, особенно удручающим после беспокойной ночи, мы отправились дальше, за авангардом 30-го корпуса, который уже достиг Неймегена и сменил американскую парашютную дивизию. Во всех городах, начиная от Вехела, хозяйничали американцы. Поля и луга у переправ еще были усыпаны разноцветными парашютами. В Граве перед мостом через Маас мы задержались: длинная автоколонна перебиралась на другой берег. Река в этом месте широка, берега ее отлоги и топки. Немцы, опасаясь нападения на мост, построили вокруг него надежные доты, на самом мосту поставили бетонированные будки, внизу, под насыпью, расположились казармы для роты охраны.

Американцы свалились фрицам прямо на головы. Немцы, отдыхавшие в казарме или болтавшиеся в пивной на окраине Граве, не успели еще сообразить, что происходит, как американцы уже захватили их блиндажи и бетонированные будки. Теперь не американцам, а немцам надо было атаковать мост, чтобы вновь завладеть им, но они предпочли ретироваться в сторону Германии.

Штаб 30-го корпуса укрылся в молодом лесочке, неподалеку от Неймегена. Начальник штаба потешался над немцами, уверяя, что никогда он не чувствовал себя так уютно, как сейчас. Через широкий проход штабной палатки была видна часть рыжего леса на холме, зеленая крыша: там начиналась Германия. Под зеленой крышей в гостинице, по данным разведки, отдыхала смена народных гренадеров, которые защищали тут линию Зигфрида. Показывая на эту крышу, начальник говорил: «Если бы они знали»… Но, отбиваясь от союзных самолетов, немцы послали один снаряд, разумеется случайно, в расположение штаба. Трое штабистов погибли. Веселость начальника штаба исчезла, однако перебираться на другое место было некогда.

Немцы беспощадно молотили первую парашютную дивизию в Арнеме. Они получили подкрепление от своей парашютной армии. Попытки же союзников помочь английским десантникам не удавались. Танки были остановлены на полпути между Неймегеном и Арнемом: немцы не пропускали их дальше окраин городка Элста. Положение 30-го корпуса осложнилось тем, что немцы перерезали дорогу между Вехелом и Уденом — единственную тыловую коммуникацию корпуса. Слово «окружены» пронеслось по частям, подобно первому дуновению грядущей грозы. Даже офицеры повесили носы. Лишь генерал Харрокс насмешливо и обнадеживающе говорил: «Замечательно! Лучше пусть джерри лезут на мою дорогу, чем на меня. Я не имею сейчас ни одного свободного солдата…»

Солдаты были заняты расширением узкого коридора, проложенного корпусом от бельгийской границы до Неймегена. Они стремились сейчас захватить дорожные узлы, расположенные параллельно этому коридору. Дороги в Голландии сходятся обычно у водных переправ, поэтому захват дорожных скрещений давал не только транспортные преимущества, но и хорошие оборонительные и наступательные рубежи.

Командование 2-й британской армии поспешно перебрасывало в Голландию 8-й и 12-й корпуса. Восьмой корпус медленно поворачивался лицом на запад, чтобы двигаться к морю, столь же неторопливо двенадцатый начинал пробиваться на восток, в сторону германской границы. Впрочем, они и не спешили: их задача ограничивалась охраной флангов 30-го корпуса, бронированный клюв которого безуспешно клевал немецкие позиции севернее Неймегена.

Танки, наконец, прорвались к Нижнему Рейну. Но без пехоты, отсеченной немцами у Элста, они не решались даже приблизиться к предместьям Арнема. Танкисты повернули на запад и почти у самого города захватили кусок берега вниз по течению Рейна. Однако «утки» не смогли переправиться на другой берег: грунт оказался настолько мягким, что амфибии увязали в грязи еще до глубокой воды. Пришлось воспользоваться плоскодонками, но и это не принесло облегчения.

Судьба дивизии, а с нею и судьба всей операции была решена. Вместо прорыва на Апелдорн — Зволле и к Зюдерзее частям 30-го корпуса ставилась ограниченная задача: вызволить остатки 1-й парашютной дивизии. 43-я дивизия пробилась к берегу. Под покровом ночи на другую сторону Рейна переправилась польская бригада, которая сменила парашютистов, позволив им эвакуироваться. Но дивизия фактически перестала существовать: она потеряла три четверти бойцов и почти весь офицерский состав. Поляки назад не вернулись.