О богах, шакалах и детях

Эсарнай уныло прожёвывает кусочек.

— А я-то думала, это у меня одной такие трудности. А оказывается даже вам самой готовить приходится…

— И мне, и другим целителям с Земли, которых Азамат пригласил. В основном, конечно, местные продукты едим, но если захочется чего-то родного, просим родственников прислать муку и остальное — и вперёд.

— Гарнетская почта с Мудангом не работает, — вздыхает Эсарнай.

— Азамат собирается это исправить, — обнадёживаю я её. — Я помню, он летом договаривался о чистке естественного туннеля от Гарнета в Водоворот. Конечно, не прямо на планету, но получается двое-трое суток пути. Азамат озадачил группу инженеров проектированием челноков разной вместимости, будут курсировать регулярно. Вот тогда и почта наладится, потерпите немного.

Эсарнай мнётся, рассматривая меня оценивающим взглядом.

— Элизабет… вам ведь… вам нравится ваш муж, правда же?

— Конечно нравится, — киваю. — Я бы не стала за него выходить, если бы он мне не нравился.

Она как будто переводит дыхание.

— Мне мой тоже нравится. И я всегда думала, что так и должно быть. А тут вот пошла в местный клуб и…

— О-о-о-о! — не удерживаюсь я. — С почином, моя дорогая! Я себе представляю, сколько нового вы о своём муже там узнали!

— Нет, ну, в принципе, на мужа посетовать — дело святое, — замечает Эсарнай. — Но всему должен быть предел. Моих соседок послушать — получается, что они были бы рады, если бы вообще все мужчины с планеты исчезли. Мне жутко делается, как подумаю, что они там сидят каждый день и сквернословят. Так и сглазить недолго.

— Эти могут. Хотя, с другой стороны, они такие бесполезные, что и силы слова у них никакой нет. Но слушать их всё равно омерзительно, очень вам сочувствую.

— А как вы это терпите? — Эсарнай смотрит на меня с надеждой. — Вы же тут давно, наверное, приспособились как-то?

— Ага, ушла из клуба через месяц, — фыркаю. — А надо было ещё раньше.

Она вздыхает.

— Да-а, вы-то можете себе позволить просто уйти, вы же Хотон-хон. А я так не могу…

— Ну, положим, когда я уходила из клуба, я ещё не была никакой Хотон-хон. Просто взяла и перестала там появляться. Даже духовник не возмущался, правда, у него были другие заботы. Так что мой вам совет: уходите без раздумий. Ничего вам никто за это не сделает.

— Боюсь, соседки меня тогда совсем запрезирают, — снова вздыхает Эсарнай.

— Что значит "совсем"? — удивляюсь. — С какой это стати им вас презирать? Вы же красивая женщина с гласным именем и богатым мужем. Какое они имеют право к вам плохо относиться?

— Так я же гарнетка. Они считают Гарнет такой глухоманью, что любая северная деревня в сравнении с ним — почти столица. Я не с Муданга, не своя, и место мне на коврике у двери.

— Очень интересно, — качаю головой. — Я вообще-то тоже немного из другой галактики.

— Вы с Земли, это совсем другое, — печально поясняет Эсарнай.

— Знаете, я думаю, в таком раскладе вам тем более надо бросать этот гадюшник. Я помню, как мне там было паршиво, но меня хотя бы уважали. А вам там совсем тоска. Так и рехнуться недолго.

Эсарнай с грустью отправляет в рот последний кусочек пиццы и молча жуёт.

— Понимаете, — говорит она наконец, — вы уж простите, что я вам тут жалуюсь, но мне и поговорить-то не с кем особо… Сижу целыми днями дома одна, со слугами. Экдал меня навещает хорошо если раз в месяц, а то и реже. На Гарнете у меня мать, сёстры, подруги, а тут-то совсем никого. И вот я или в клубе сижу, слушаю, как меня и моего мужа грязью поливают, или дома одна в тишине размышляю надо всеми этими словами. И не знаю, что хуже.

По-моему, она сейчас заплачет.

— Может, вам обратно на Гарнет поехать? Я хочу сказать, если вам там лучше… Какая Экдалу разница, где вас раз в месяц навещать?

— Ему-то есть разница! — с неожиданным ожесточением выпаливает Эсарнай. — Он тут родился и вырос, он хочет отдыхать на родине, а не на чужой планете.

— А вы с ним обсуждали эту проблему?

— С Экдалом? — удивляется она. — Нет, конечно. Он же мужчина. Как я могу с мужчиной обсуждать свои женские дела?

— Ну, мне кажется, что если вам так плохо, его это тоже касается, — мягко говорю я, стараясь не показать, как меня вымораживает очередной аспект муданжского мировоззрения.

— Не-ет, — она категорически мотает головой. — Он согласился на мне жениться, потому что у меня никогда не было никаких проблем. Если сейчас я потребую, чтобы он возился с моими женскими трудностями, он вообще перестанет меня навещать, и останусь я совсем одна.

— И вернётесь на Гарнет, — усмехаюсь я, хотя и понимаю, что для Эсарнай такой сценарий будет полной катастрофой. Развода-то нет, значит, нового мужа не найдёт, и кто её будет содержать? А Экдал, видимо, без женского внимания не очень страдает, раз жену навещает хорошо если раз в месяц. Я с ним поговорю, конечно, когда увижу, но с этой несчастной надо что-то делать. А то у меня уже нехорошие подозрения, на кой ляд она попёрлась к реке. Не исключено, что это из-за неё Ажгдийдимидин заслал меня погулять. Ладно, в принципе, для муданжки она тётка неплохая, а у меня всё равно нехватка "подруг", можно и её пригласить. Может, мы на неё подействуем в лучшую сторону.

— А вы рукоделием каким-нибудь занимаетесь? — спрашиваю.

Она поджимает губы.

— Вообще-то нет. Ради клуба попыталась научиться вышивать, но выходит плохо, только все пальцы исколола. А что?

— Да я вот подумала, — говорю, — мне духовник дал задание создать так называемый круг приближённых подруг. По сути тот же клуб, только из дам, с которыми мне самой приятно общаться. Мы собираемся иногда по вечерам, шьём что-нибудь или плетём… Обычно весело бывает. Но я пока пригласила только троих, а надо хотя бы четверых. Вы не хотите примкнуть?

— Ой, ну что вы, Хотон-хон, я ведь совсем не хотела навязываться! — всплёскивает руками она. — Да и какая я вам подруга? Один раз вместе за столом посидели… Спасибо большое, что вы ко мне так добры, но не стоит беспокоиться, я как-нибудь привыкну.

Я устало тру глаза. Отлично. Она просто хотела пожаловаться. Что самое худшее, она теперь так и будет приходить в гости и жаловаться, игнорируя разумные решения проблемы. А мне совершенно не интересно выслушивать её жалобы, зная, что ничего менять она не хочет.

— Эсарнай, — говорю я по возможности веско. — Когда мы с вами встретились на Гарнете, вы ко мне хорошо отнеслись. Я это запомнила. Я всего лишь предлагаю вам ответную любезность, поскольку вы же сами только что в течение часа рассказывали мне, как вам трудно здесь, на Муданге. Я сочувствую и хочу помочь. Но у меня, в отличие от вас, нет свободного времени, чтобы обдумывать, кто что сказал, и что он имел в виду. И я не буду за вами бегать и настаивать, чтобы вы как-то изменили свою жизнь к лучшему. Я вас приглашаю в альтернативный клуб: никто никого не презирает, мужей не ругает, зато могут научить чему-нибудь интересному. Не хотите — как хотите. Если вас устраивает положение дел, кто я такая, чтобы судить. Можете обратно идти гулять у реки, никто вам больше не помешает.

Кажется, последний мой комментарий попал не в бровь, а в глаз. Эсарнай заметно бледнеет и сглатывает. Повисает напряжённое молчание, пока моя гостья с затравленным видом изучает подол своей блузки.

— Я… — наконец выдавливает она. — Я… бы… хотела вступить в ваш круг, Хотон-хон. Позаботьтесь обо мне, пожалуйста, — совсем тихо заканчивает она формальной фразой.

— Обязательно, — улыбаюсь я. — Пожалуйста, называйте меня Лиза, мне так удобнее. Я постараюсь сегодня вечером всех собрать, чтобы вас с ними познакомить. А пока вам лучше будет пойти домой отдохнуть.

— Хорошо, — послушно кивает она. — Мне вечером… вышивание брать?

— Как хотите, — пожимаю плечами. — Если вам это не интересно, можете и не заниматься рукоделием.

— Да? — оживляется она. Но тут же озадачивается: — А чем мне тогда заняться? Получится странно, если все будут шить, а я — так сидеть.

— А что вы любите делать? — спрашиваю, чувствуя, как у меня начинает болеть голова.

Эсарнай надолго задумывается. Я успеваю извиниться, сходить в другую комнату за таблеткой, налить себе воды и выпить прежде чем она наконец выдаёт:

— Мне нравится говорить на всеобщем.

Классно. Может, отправить её в помощь Унгуцу? Хотя если она может говорить, это вовсе не значит, что она может преподавать.

— Вы ведь им хорошо владеете, не так ли? — тяну время.

— Мне кажется, что неплохо, — пожимает плечами она. — И я много песен на нём слушаю.

— Хм, — говорю я. — А может, вы мне поможете в одном полезном деле?

— Я? В каком? — удивляется она. Видимо, мысль, что можно принести пользу, ей совершенно нова.

— Да меня вот тут Старейшина Унгуц попросил попереводить со всеобщего на муданжский всяких текстов про здоровье. Конечно, большинство из них сложные, там нужно хорошо разбираться в теме, но есть и простые… — пока говорю, открываю и бужу бук, вывожу на экран оглавление моей подборки. — Вот, например, "Как правильно учить ребёнка ходить". Или ещё "Почему надо мыть руки перед едой". Тут специальных знаний не нужно, только понять, что написано, и изложить по-муданжски. Возьмётесь?

— Не знаю, — мнётся Эсарнай. — Я такого никогда не делала. Даже не знаю, с какого конца взяться…

— Советую начать с начала, — хмыкаю я. — А буком-то пользоваться умеете?

— Ну… у меня есть планшет. Им умею. Это подойдёт?

— Вполне. Давайте-ка приходите вечером, посмотрим, можно ли вас задействовать на благо нации.

Я это сказала в шутку, но Эсарнай, кажется, восприняла всерьёз. Смотрит на меня большими одухотворёнными глазами. Потом спохватывается и откланивается. Не знаю уж, сэкономлю ли я свои силы, усадив её за перевод, или наоборот, ещё больше потрачу… Но было бы очень неплохо приставить тётку к делу, пока она не рехнулась от забористой муданжской женской тоски.