О богах, шакалах и детях

Алтонгирел удаляется, повиливая бёдрами, а я сижу посмеиваюсь. Он, конечно, кошмарный шовинист, но в данном случае я совершенно согласна.

Азамат с Киром снова появляются в гостиной.

— Комнату мы выбрали! — радостно и громко объявляет Азамат.

Алэк у меня на руках вздрагивает, просыпается и издаёт предупредительный вой сирены. Кир морщится. Я пытаюсь укачать мелкого обратно.

— Ой, прости, — Азамат подходит поближе и теребит Алэка. — Ну тише, тише, это я…

Мелкий развивает новую, неслыханную прежде громкость.

— Пожалуй, мы на сегодня наобщались, — подытоживаю я, встаю и топаю в детскую укладывать чадушко. Оно надрывается, как будто его режут. Есть не хочет, погремушку не хочет, на руках пихается, по кроватке кулачком стучит, в общем, показывает характер. На всякий случай проверяю его болевым сканером — это такая штука для маленьких детей, которая сообщает, где у них болит. Но сканер никаких неприятных ощущений не регистрирует. Даже зубы ещё не режутся. Просто кого-то невовремя разбудили.

Не знаю, сколько проходит времени, но в какой-то момент я не выдерживаю и призываю Тирбиша, потому что один на один с орущим ребёнком мне не по себе, а появление Азамата может расстроить его ещё больше. Тирбиш гораздо опытнее меня в смысле укачивания младенцев, и он очень спокойный, так что с его помощью Алэка всё-таки удаётся уложить. Я вытираю честный трудовой пот.

— Он долго не проспит, — шёпотом говорит мне Тирбиш. — После скандала спит от силы два часа. Потом развлекать надо будет.

— Да зна-аю, — вздыхаю.

У Алэка действительно в последнее время появилась такая милая манера: сначала всех утомить длительным концертом, потом поспать часик-другой, дождаться, пока все расслабятся, займутся своими делами… а потом проснуться счастливым и отдохнувшим и потребовать всеобщего внимания к своей небольшой персоне. Удобно, конечно, что во дворце всегда можно найти желающих посюсюкать с князем, но увлекаться тоже не очень хорошо, ещё научат глупостям, да и кто этих муданжцев знает… Результаты воспитательных действий Тирбиша я, по крайней мере, видела: его младшие братья и сёстры выглядят здоровыми, довольными и такими же спокойными, как он сам. Да и вообще из всех муданжцев, которых я знаю близко, Тирбиш производит впечатление наиболее психически здорового человека, несмотря на молодость. Странно, что он до сих пор не женат. Видимо, здравый смысл не позволяет.

Мы на цыпочках выходим из детской и шёпотом прикрываем дверь. Вздыхаем с облегчением.

— Ты когда вечером его мыть будешь, Кира тоже прихвати, — говорю. — А то, боюсь, его представления о чистоте не совпадают с моими.

— Обязательно, — кивает Тирбиш. — А вы не против, что я с ним буду общаться? А то Алтонгирел…

— Да ну его к шакалам! — фыркаю. — Алтонгирел вообще не имел права тебя выгонять отсюда. Пойдём посмотрим, чего эти мужики ещё учудили…

Мужики расставили на полкомнаты гало-экран и крутят на нём разнообразные варианты обстановки и цветовой гаммы Кировой комнаты. Как я понимаю, он выбрал самую большую и по совместительству самую удалённую от нас.

— Уложили? — оборачивается Азамат.

— Угу. Постарайся не рявкать так, когда он спит, пожалуйста, — Я устало падаю на диван и закидываю ноги на подлокотник. — Ну, чего вы тут доспели?

— Да вот, заказали кучу всего, в ближайшие дни привезут, — с энтузиазмом отчитывается Азамат. Кир не выглядит особо воодушевлённым, по-моему, он устал.

— Кир, ты отдохнуть не хочешь? — спрашиваю.

Он пожимает плечами, но потом замечает удивлённый взгляд Азамата и мотает головой. Тирбиш присаживается напротив.

— Нравится тебе дворец? — спрашивает с улыбкой. Надо сказать, что когда Тирбиш так радостно спрашивает, нравится ли мне что-нибудь, я не могу не согласиться, даже если нахожу обсуждаемый предмет невыносимо вульгарным. Кир тоже не ускользает от чар.

— Нравится, — пожимает плечами. — Тут тепло и места много.

— Это только жилая часть, — сообщает Тирбиш. — А есть ещё офисная, она намного больше, но там народу-у-у…

Тирбиша перебивает распахнувшаяся настежь дверь, в комнату врывается что-то белое и стремительно проносится вокруг нас с воплями, дважды прошибает гало-экран и наконец тормозит, врезавшись в диван рядом с ногами Кира. Экран возмущённо моргает.

— Филин, — спокойно приветствует ребёнок. — А где ты был?

— Вяф-рряф! — радостно отвечает Филин. В детской заводится Алэк.

— О н-не-ет, — взвываю я.

— Лежите-лежите, — Тирбиш срывается с места и уносится в детскую.

— Кир, твоему псу обязательно так орать? — вопрошаю.

— Он меня давно не видел, — насупленно отвечает Кир.

— А чего ты сам к нему не сходил? — интересуется Азамат. — Я-то про твою собаку не помню, а ты должен, раз завёл.

— Занят был, — тихо отвечает Кир. Пёс, к счастью, успокоился, да и Алэк немного поутих, только хнычет негромко.

— Да ну, это занятие можно было прервать в любой момент, — замечает Азамат. — Сказал бы.

Кир, по-моему, не слушает, а общается с Филином. Чешет ему холку, гладит по морде. Пёс свистит носом и щурит золотисто-карие глаза. Очень красивая собака, но у меня по этому ковру ребёнок ползает довольно часто, да и сама я люблю на полу поваляться, и собачьи блохи мне там совершенно ни к чему.

— Может, вам с Филином погулять? — предлагаю осторожно.

— Действительно! — оживляется Азамат. — Пошли на лошадях покатаемся. Я думаю, народ уже разошёлся, можно незаметно выскользнуть.

— Разрешаю взять Пудинга, — поддакиваю я.

— Ну, на мерине парню как-то несолидно, но жеребец на конюшне найдётся. Ты на лошади уверенно держишься?

— Справлюсь, — буркает Кир. — Пойдём, Филин.

Азамат, едва не подпрыгивая от предвкушения, выводит своих подопечных в коридор, и скоро я слышу ржание у чёрного хода под окнами спальни. Алэк тоже его слышит и принимается хныкать громче. Поняв, что покоя сегодня не будет, соскребаюсь с дивана и топаю в детскую кормить и развлекать чадушко.

Впрочем, заметив, что все смирились со своей участью, мелкий быстро успокаивается и начинает радостно греметь разнообразными игрушками и демонстрировать, как он уже умеет поворачиваться с боку на бок. И такой он радостный и всем довольный, что я совершенно забываю, что устала, что с утра ничего не ела, что жизнь сложна, и покоя нет…

В реальность меня возвращают гром и молния — в прямом смысле слова. За окном повисает непроглядная стена воды. Я рассеянно смотрю на серую муть, которую показывают вместо горного пейзажа, а Тирбиш охает:

— Ой, сейчас мокрые приеду-ут… Пойду-ка я греть бассейн.

И тут я соображаю, что двое из троих моих мальчиков где-то в полях на лошадях. И правда отпаривать придётся.

— Грей два, — говорю.

Бассейнами Тирбиш называет большие ванны, расположенные этажом ниже. Они на самом деле не такие огромные, всего примерно два на два метра, а разогреть можно их дно и стенки, чтобы вода не так быстро стыла и прислоняться было не холодно. Такие штуки обычно ставят себе богатые провинциальные муданжцы, непривычные к душу.

Я звоню на кухни и требую варить суп и ставить чай — отпаивать моих гуляк. Сама заготавливаю профилактические средства.

Азамат с Киром являются скоро, но вымокшие до нитки. Зверьё они, к счастью, оставляют на конюшне, где предусмотрено какое-то тёплое помещение на такой случай. Я встречаю их в дверях с двумя стопками чистой одежды.

— Даже не думайте в таком виде заходить в гостиную, — грожу пальцем. — Быстро мыться и сушиться, а потом ужинать!

— Звучит хорошо! — радуется Азамат, стряхивая с себя жидкий свитер. Жидкий в прямом смысле слова, так и растекается по полу.

— Опять мыться? — бубнит Кир. — Каждый день теперь, что ли?

— А как вы хотели, во дворце-то? — замечает возникший у меня за спиной Тирбиш с полотенцем на плече. — Пойдёмте, князь Кир, я покажу вам удобства.

Вымытых, тепло закутанных в полотенца и фланелевые халаты Байч-Харахов встречает горячий ужин из четырёх блюд. Кир, надо заметить, стал гораздо менее смуглым после вмешательства Тирбиша, и теперь всё время нюхает свои руки и пытается их вытереть о халат. Видимо, попался ароматный гель.

— Так-то лучше, — одобряю, оглядев их у входа в гостиную. — Теперь ещё по стаканчику микстуры, и я могу о вас не беспокоиться.

— Я не болею, — хмурится Кир.

— Вот чтобы и дальше не болел, — говорю, размешивая в пиале апельсиновый иммуностимулянт. — Она не противная. А потом после еды ещё свои вечерние витамины выпьешь.

На еду мы набрасываемся все, даже Алэк, которого я недвано лично кормила, требует поделиться бульончиком.

— Ну как съездили? — первым нарушает молчаливый треск за ушами Тирбиш.

— Отлично! — с воодушевлением отзывается Азамат. — Прокатились вниз по реке почти до гор, потом небо темнеть начало, повернули, и только в самом городе уже под дождь попали. Но какое солнце перед грозой! Там, на севере уже снег лежит, а тут-то ещё кролики бегают, рыба плещет. Я считаю, очень хорошо покатались.

Кир неопределённо кивает, не отрываясь от тарелки. Он опять наедается так, что мне от одного вида плохо делается, но сегодня это даже оправдано.

— Ну ладно, — вздыхает Азамат, стаскивая с головы полотенце и принимается промокать им свои бесконечные волосы. — Сегодня мне надо ещё поработать и завтра тоже, так что, Тирбиш, позанимайся с Киром, пожалуйста. А после полудня можно будет поиграть или поучиться. Дождёшься? — он подмигивает Киру. Тот молча кивает.

Азамат встаёт, потягивается и уходит переодеваться, а то в халате в Канцелярию не пойдёшь. Когда он скрывается в коридоре, я подсаживаюсь к Киру и обнимаю его за плечи.

— Он тебя не сильно вымотал? — спрашиваю.

Кир оглядывается на меня изумлённо.

— Я просто подумала, — оправдываюсь, — что сегодня можно было бы и поспокойнее день провести. Ты, когда устаёшь, так и говори, никто тебя не осудит. У Азамата энергии на семерых хватит, он тебя совсем загоняет, если будешь на всё соглашаться. Советую завтра поспать подольше и с утра поберечь силы, посидеть дома, позаниматься чем-нибудь привычным. Хорошо?

Кир неуверенно переводит взгляд с меня на Тирбиша.

— Он сказал играть и учиться…

Тирбиш улыбается уголком рта.

— Я подчиняюсь Хотон-хон, как она говорит, так и будет.

— Она ведь женщина, — недоверчиво замечает Кир.

— Она такая женщина, как не всякий мужчина, — хмыкает Тирбиш. — Идите-ка спать, князь Кир, у вас был трудный день. Постель я приготовил.

Кир снова косится на меня и на мою руку, которой я его обнимаю. Я быстро прижимаю его покрепче и чмокаю в висок.

— Доброй ночи.

Кир выкручивается из-под моей руки и выстреливает по коридору в свою новую комнату. Мы с Тирбишем, усмехаясь, провожаем его взглядами.

— Чего ты к нему на "вы" обращаешься? — спрашиваю.

— Чтобы привыкал, — пожимает плечами Тирбиш. — Мне не трудно, а ему лестно. Шли бы вы и сами спать, Хотон-хон, а то как бы не пришлось капитану вас относить в спальню, вид у вас такой…