Сделаю, что смогу

Больше эта говорящая голова ничего сказать не успела — я дунул!

Дунул я! Вы видели, как надувают щёки трубачи — так я их передул всех вместе взятых! Если бы передо мной был парусный корабль, то боюсь он бы в секунду остался не только без парусов, но и без мачт и такелажа.

Жаль что я ни где не попрактиковался работе со свистком, потому что «ответка» прилетела сразу — это круглое, каменное ядро, разорвало на тысячу картечин, каждая из которых, как мне показалось, прилетела по мне. Хорошо, что шагнув вперёд, я невольно прикрыл Томаса, и его только немного зацепило по левой руке. Ну а я лежал бы весь в крови, утыканный каменным крошевом, если бы не браслет. Он меня прикрыл голубоватым щитом, чем-то напомнившим мне щит от посоха магистра Филиппа.

— Твою дивизию!

Я огляделся, — Томас стоял с открытым ртом, не обращая внимания на кровь, что сочилась по рукаву его куртки. Лошади жались к стене, их по счастливой случайности, не зацепило, мой щит прикрыл и их, спасибо, что они стояли от меня метрах в пяти. Каменные стены самого прохода совсем не пострадали, не было ни трещин, ни обвала. Видимо свисток работал узконаправленно! И это счастье, что так получилось, а то лежали бы мы сейчас заваленные кучами осыпавшейся породы.

Постой-постой, а что это ещё за Сёма? О каком Семёне говорила эта голова — репродуктор? Не успев как следует оглядеться, я услышал ржание наших коней.

Выругавшись совсем уж неприлично, я бросился к нашим скакунам. Круглый кинулся за мной, придерживая раненную руку.

Ах вашу так-рас-так… Да это засада по всем правилам! К нам с другой стороны прохода катилась ещё одна голова, но заметно крупнее!

— Томас, придержи коней! — Я поспешил вперёд, чтобы между мной и слугой с лошадьми было несколько метров.

Ядро накатывалось довольно быстро, в красных глазах читалась ярость, а прорезь рта напоминала оскал большой белой акулы.

— Разорву, — услышал я его голос.

— Сёма, я вас умоляю, — нагло начал я, — мы тут с товарищами посовещались, и решили таки оставить вас без обеда, — с этими словами я дунул. На этот раз дунул послабее, но и не совсем тихо, учитывая размеры этого шара для боулинга. Сначала, мне показалось, что ничего не происходит, и я уже собирался дунуть ещё раз, но потом заметил, что шар замедлился и уже на ходу начал разваливаться на куски. Остатки головы подкатились к моим ногам и замерли. Попинав ногой эти камни и повернувшись к Томасу, я, страшно довольный собой, улыбаясь на все 32 зуба, изрёк, — Спасибо за внимание, оваций не надо.

Круглый держал поводья лошадей раненной рукой, значит ему не сильно досталось. Подняв вторую руку для приветствия, он вдруг застыл, и указывая мне за спину закричал:

— ХОЗЯИН!