Пропавшие наши сердца

Его и убаюкивала и будоражила сумрачная тишина, что окутывала библиотеку, точно ее накрыли шерстяным одеялом, а под ним лежит что-то большое, ждет своего часа. И не было конца-края стопкам, которые нужно разбирать, упорно восстанавливая порядок, и голова шла кругом от мысли, что за этой полкой – еще сотни полок, тысячи книг, миллионы слов. Бывало, поставит папа на место книгу, выровняет корешки, а Чижа так и подмывает взять и смахнуть все книги с полки – пусть посыплются, словно костяшки домино, нарушив удушливую тишину. Это желание его страшило, и он под разными предлогами старался не ходить в хранилище – дескать, устал, лучше ему посидеть в служебной комнате или остаться дома, поиграть.

В библиотеке Чиж не был уже несколько лет; в прошлый раз он сюда приходил, когда ему было десять.

Вечером, пока папа чистит зубы, Чиж роется у него в портфеле. Привычка у папы – вторая натура, магнитная карточка у него всегда в одном и том же месте, в наружном кармане портфеля. Спрятав карту в задний карман брюк, Чиж застегивает на портфеле молнию. Утром папа никогда не проверяет, на месте ли карта – вот уже три года с утра она там же, куда он ее положил с вечера. Завтра, когда он придет на работу, карты там не окажется, в виде исключения. Но охранник папу знает, запомнил за столько лет и пропустит, тоже в виде исключения. А вечером папа придет с работы, примется всюду искать карточку и найдет под столом, куда всегда ставит портфель. Должно быть, промахнулся мимо кармана, подумает он и успокоится.

Первая часть плана удается на славу. После школы Чиж идет к университету, взбирается по крутой, словно горный склон, парадной лестнице библиотеки. В вестибюле он напускает на себя деловой, чуть недовольный вид, как у студентов, и проворно вставляет в сканер папину карточку. Вспыхивает на турникете зеленый огонек, и Чиж проходит, не задерживаясь, не оглядываясь, как будто торопится навстречу важным знаниям. Охранник даже головы не поднимает от монитора.

Еще вопрос: как пробраться в хранилище? Раньше, рассказывал папа, туда пускали всех подряд – заходи, броди где хочешь, смотри любые книги. Теперь посторонним туда вход запрещен. Нужно заполнить требование, объяснить, зачем тебе книга, предъявить документы. И если причина достаточно веская – скажем, исследование экономических предпосылок Кризиса или выработка новых стратегий для поиска внутренних врагов, – папа или другой библиотекарь принесет тебе книгу из хранилища. Папа не объясняет, почему так, но Чиж понимает: из-за ПАКТа. Из-за него многие книги теперь заклеймили как опасные, и если такие держать, то вне досягаемости.

Чиж заходит в читальный зал, смотрит на дверь в хранилище напротив. Из-за угла выезжает скрипучая тележка, ее толкает знакомая библиотекарша, Дебби. Когда-то, в те еще времена, когда он приходил сюда с папой, она угощала его ирисками в золотых обертках. Оказывается, она ничуть не изменилась – все то же длинное свободное платье, седые волосы взбиты немыслимым облаком, – и Чижа она наверняка узнает, хоть он и заметно подрос. Чиж тут же ныряет за одну из кабинок с компьютерами, и Дебби со своей скрипучей тележкой проплывает мимо, оставив за собой табачный шлейф.

Запах напоминает Чижу кое о чем. Дебби заядлая курильщица – стоит ей зайти в комнату для персонала, все принюхиваются, не пожар ли. Вообще-то курить в здании запрещено, полагается отойти на пятнадцать метров, но никто запрет не соблюдает. Дебби и другие курильщики выскакивают на улицу с черного хода, подперев кирпичами обе двери, внутреннюю и наружную, и жмутся к стене, пока не погаснут сигареты, и точно так же украдкой возвращаются. Папа частенько жаловался на запах в коридоре, а заодно читал Чижу лекции о вреде табака. «Видишь, как люди катятся по наклонной? Стоит втянуться, и уже не отвыкнешь».

Как только Дебби с тележкой исчезает из виду, Чиж бежит по лестнице к черному ходу. Таблички на двери нет, но он уверен, что попал куда нужно. Прямо напротив – запасной выход с табличкой «НЕ ОТКРЫВАТЬ!». А главное, под дверью лежит искрошенный красный кирпич. Остается ждать и надеяться на удачу. Чиж прячется за углом – если кто-нибудь появится, он сделает вид, что идет в туалет или из туалета.

Проходит двадцать минут – никого; теперь понятно, почему именно это место облюбовали курильщики: наверху все шмыгают туда-сюда, а здесь, внизу, считай, ни души. И когда Чиж уже подумывает уйти, скрипит тяжелая дверь и стучит о каменный пол кирпич. Спустя секунду открывается вторая дверь, наружная, и в нее врывается уличный шум: свист ветра, птичий щебет, чей-то далекий смех.

Чиж заглядывает за угол. Наружная дверь подперта кирпичом: кто-то вышел покурить, и, как и надеялся Чиж, дверь хранилища тоже приоткрыта. Времени в обрез. Чиж бесшумно крадется по коридору, приоткрывает чуть шире внутреннюю дверь. Она тихонько скрипит, и Чиж смотрит через плечо, не заметил ли его курильщик. Нет, не заметил. Чиж, вдохнув поглубже, проскальзывает в хранилище.

Он не сразу понимает, где он. Все названия книг на полках на чужом языке, Чиж даже не знает, как они читаются: Znievolony Umysł[2]. Pytania Zadawane Sobie[3]. Юркнув в ближайший проход, Чиж спешит наверх, подальше от двери. Сейчас вернется курильщик, нельзя попадаться ему на глаза. Тишина в хранилище особенная – настороженная, тревожная, почти хищная, готовая заглотить любой твой шорох. Мимо спешит сотрудница с бумагами в руке и с книгой под мышкой, обводит взглядом полки. Дождавшись, когда она отвернется, Чиж идет дальше. Где-то здесь должна быть электронная справочная – да, вот она, в углу; Чиж подбегает, стучит по клавиатуре. «Мальчик, который рисовал кошек». Спустя время на экране высвечивается номер. Записав его на бумажке, Чиж смотрит на схему возле монитора, водя по ней пальцем: уровень Д, нижний этаж. Минус четвертый, подземный. Юго-западный сектор.

Прежде чем уйти, Чиж, не удержавшись, набирает еще одно заглавие.

«Пропавшие наши сердца».

И снова приходится ждать, на сей раз дольше, и вместо номера вспыхивает сообщение: «ИЗЪЯТА». Чиж, вздохнув, очищает экран и с бумажкой в кулаке устремляется к лестнице.

Лестница ведет не в тот конец здания – не в юго-западный сектор, а в северо-восточный. Зато на уровне Д никого нет, и на том спасибо. Освещены только главные коридоры, да и то еле-еле, в поперечных проходах тьма кромешная. Только сейчас он понял, какая библиотека огромная – размером с целый городской квартал, с километрами полок. Приходят на ум давние папины слова: полки здесь – не просто полки, а несущие конструкции, на них держится здание. Проще всего, решает Чиж, идти краем, ведь если пытаться пересечь зал наискосок, недолго и заблудиться. Он осторожно пробирается вдоль стены в нужную сторону. Путь не такой прямой, как он надеялся. То и дело приходится огибать баррикады из столов и стульев. Сверху, с уровня Г, доносятся шаги. Щелкает обогреватель, и сквозь решетку в полу врывается нагретый воздух, словно фонтан горячего источника.

Чиж проходит мимо полок, тычет пальцем в пустоту на месте изъятых книг. Здесь книги пострадали меньше, чем в публичной библиотеке, там на некоторых полках больше половины места пустует. Но и здесь почти на каждой полке не хватает одной или нескольких книг. Интересно, кто решил, какие книги хранить опасно, кто искал приговоренные книги и, словно палач, вез их на расправу? Неужели папа?

Возле нужной полки Чиж сбавляет шаг, пробегает взглядом номера на корешках аккуратно расставленных книг, от большего к меньшему. А, вот она! Тоненькая, желтая, даже на книгу не тянет – чуть потолще журнала. Чиж ее едва не проглядел.

Поддев книжку пальцем, Чиж достает ее с полки. «Мальчик, который рисовал кошек. Японская народная сказка». Книгу эту он видит впервые, но с одного взгляда на обложку понимает: та самая. Японская сказка, но его мама-китаянка где-то ее услышала или прочла, запомнила и пересказала. На обложке нарисован акварелью мальчик-японец с кистью в руке, он выводит на стене огромную кошку. Пожалуй, он чем-то смахивает на Чижа: чернявый, вихрастый, с темными глазами и носом пуговкой. Мамина сказка, полузабытая, оживает в памяти – будто ее положили в мешок и спрятали подальше, а он достал и распаковал. Мальчик, один, бродит где-то далеко от родных мест. Заброшенный дом в темноте. Из-под кисти мальчика выходят кошки, одна за одной. Трясущимися руками Чиж с трудом открывает книгу; страницы под обложкой мягкие, как шелк. Да, та самая. Он почти у цели, разгадка проступает из мглы, обретает контуры, сейчас он прочтет и вспомнит, вспомнит мамину сказку и чем она кончилась и все поймет.

Тут кто-то кладет руку ему на плечо; Чиж оборачивается – папа.

Мне разрешили самому тебя забрать, вместо охраны.

Как же он не подумал. Конечно, в библиотеке есть камеры и от них не укрылось, что кто-то проник сюда с папиным пропуском вскоре после того, как папа – сама дисциплина – сообщил, что потерял карточку.

Папа, начинает Чиж, я просто хотел…

Папа молча отворачивается, прямой и сердитый, и Чиж следует за ним мимо стеллажей в служебную комнату с бесконечными рядами тележек, а там поджидают два охранника. Пока они не обернулись, Чиж успевает спрятать книгу под футболку и заткнуть за пояс джинсов.

Все хорошо, говорит папа, не дожидаясь вопросов охранников. Это мой сын, так я и знал. Я положил по ошибке карточку к нему в сумку, а он пришел отдать.

Чиж, не дыша, изучает линолеум под ногами. Папа даже не спросил, что он здесь делает, а папино объяснение звучит неубедительно. С чего бы ему искать отца в хранилище, разве можно в этом лабиринте найти человека? Охранники, кажется, почти готовы поверить. Один наклоняется ближе и, щурясь, вглядывается Чижу в лицо. Чиж пытается изобразить невинный вид, а руки сами собой сжимаются в кулаки, ногти впиваются в ладони.

Папа хохочет – громкий, натужный смешок отдается в комнате эхом и замирает. Хотел как лучше, да, Ной? Но вы не беспокойтесь, теперь он все понял.

Он хлопает Чижа по плечу, и охранники нехотя кивают.

В следующий раз, говорит один, подойди к стойке администратора, ладно, малыш? И папу вызовут.

У Чижа ноги подкашиваются от облегчения. Кивнув, он отвечает с запинкой: «Да, сэр». Судя по тому, как папа стиснул ему плечо, именно так он и должен ответить.

Дождавшись, когда уйдут охранники, Чиж достает из-под футболки книжку.

Папа, шепчет он, и голос дрожит. Папа, можно?..

Папа лишь мельком смотрит на книгу, даже на Чижа он почти не смотрит.

Положи на тележку, отвечает он тихо. И ее вернут на место. Пойдем.

Лишь однажды Чиж попал в беду. Обычно он следует папиному совету: не выделяйся. Не поднимай глаз. И если видишь, что где-то что-то неладно, разворачивайся и уходи, понял?

Сэди это выводило из себя. Сэди, едва почуяв неладное, брала след, словно гончая.

Чиж, говорила она, ну что ты трусишь?

В тот раз она не смогла пройти спокойно мимо плакатов, что висели и сейчас висят по всему городу – в витринах магазинов, на досках объявлений, даже на окнах домов, – всех призывают к патриотизму, напоминают, что за соседями нужен глаз да глаз, а обо всем подозрительном надо сообщать куда следует. Всё это работы известных художников, хоть сейчас на выставку. Красно-бело-синяя плотина на широкой желто-бурой реке, в плотине едва заметная трещинка: Сегодня – трещина, завтра – пропасть. Блондинка с телефоном возле уха выглядывает из-за занавески: Предупрежден – вооружен. Два дома, через белый дощатый забор из рук в руки передается взятка: Смотри, чем занят сосед. И внизу на каждом плакате надпись жирным шрифтом: ПАКТ.