Эффект пустоты

6

ШЭЙ

На следующее утро я говорю Каю, что поступлю так, как сказала его мама, но не сейчас. Есть две вещи, которые мне перед этим нужно сделать: узнать, все ли в порядке у Ионы и ее семьи, и помочь чем можно здесь, в Киллине.

Согласно картам Би-би-си, которые показывают в выпуске новостей поздно вечером, теперь весь Троссекс в зоне карантина, а это значит, что и ферма Ионы тоже. Несмотря на поздний час, я уже почти решилась позвонить ей, но потом испугалась.

«Ты ничего не узнаешь, пока не позвонишь, — говорит Келли. — Я же тебе сказала прошлым вечером: на карте, которую я видела, внутри красных карантинных зон есть зеленые кружочки».

«А что, если никто не ответит? Что, если… — Я сглатываю. — Что, если случилось самое худшее? Не уверена, что хочу об этом знать».

— Позвони Ионе, — говорит Кай; он словно подслушивал наш с Келли разговор. — Если с ней все в порядке, она наверняка ужасно о тебе волнуется.

Он прав, и его слова заставляют меня наконец сделать это. Мы с Каем на ночь ставили телефоны заряжаться, и я забираю свой наверх, в свою комнату, и закрываю дверь.

Келли, моя тень, взлетела по лестнице и уже раскинулась на кровати.

Сажусь возле нее.

— Ты можешь уйти? Пожалуйста. Дай мне сделать это одной.

Она садится, склоняет голову набок. Выглядит она, как тень в освещенной комнате, и глаза, уставшие за день от огня, дыма и множества красок, отдыхают на ней. Она улыбается.

«Да, конечно, я уйду. И хочешь знать почему. Потому что ты просишь меня. — Она встает и направляется к двери. — Понимаешь, нам нужно ладить. Если ты будешь обращаться со мной нормально, я смогу тебе помочь». Ее темные глаза — это глаза или просто более темные пятна на тени? — смотрят в мои. «Мы можем помочь друг другу». Она поворачивается, меняет форму, просачивается под дверь и исчезает.

Качаю головой. Я сошла с ума, рехнулась. Не тронулась, не сбрендила, не чокнулась — я вышла на высший уровень: у меня полностью и окончательно поехала крыша.

Но теперь я, по крайней мере, одна.

Прежде чем набрать номер, долго смотрю на телефон.

Один гудок… второй… третий…

— Алло?

— Иона?

— О мой бог. Это ты, Шэй?

— Я боялась звонить. Не знала, ответишь ты или нет, и…

— Кай нашел тебя? Почему он мне не сообщил?

— У него разрядился телефон, и у меня тоже. Мы только вчера вернулись в Киллин, а домой попали поздно вечером.

— Ты болела? Не понимаю. Я думала, все, кто заболевает… ну что они…

— Умирают. Так обычно и бывает. И… и… Мама умерла, Иона. — Теперь я плачу, и мне так хочется, чтобы Иона оказалась в этой комнате, а не на том конце телефонной линии. Хочется, чтобы со мною был кто-нибудь, знающий меня и знавший маму, знавший нас одновременно; он поймет, кого я потеряла.

Иона тоже плачет.

— Мне так жаль, так жаль. Я любила твою маму, — с трудом выговаривает она сквозь слезы.

— Знаю, — отвечаю я, всхлипывая, и нам обеим требуется некоторое время, чтобы прийти в себя и продолжить разговор.

— Иона, ты не должна никому рассказывать о том, что сейчас узнаешь. — Понимаю, что мне самой нельзя с ней об этом говорить, но это Иона. Кроме того, ей многое известно. Если ее социальная сеть до сих пор функционирует и источники работают, и если там появляется информация о происходящем, то она будет в курсе.

— Конечно. Обещаю.

— Я переболела этим, но не умерла.

— О мой бог. Ты выжившая?

— У Кая мама доктор-эпидемиолог, она в оперативной группе, изучающей болезнь в Ньюкасле. Она говорит, что нам нужно идти к военным и рассказать им обо мне, и они меня к ней доставят. Что у меня, быть может, ключ к спасению остальных людей.

— Не делай этого. Не говори никому. — Голос Ионы звучит резко.

— Почему?

— О выживших ходят разные слухи. Что они похожи на ведьм или вроде того.

— Прекрасно.

— И что они действительно опасны: умеют разговаривать с мертвыми, могут заставить человека сделать что-нибудь такое, чего он не хочет.

— Где ты такое слышала? — спрашиваю я, автоматически вживаясь в роль скептика «Встряски» и стараясь не задумываться о том, что сказала Иона. Разговаривают с мертвыми? Контролируют людей?

У меня сжимается сердце. Разве не этим я занимаюсь?

— Официально ничего не сообщается, но люди боятся выживших. Выжившей быть опасно.

— Разве это не еще одна причина, чтобы пойти к военным? Пусть они обо всем позаботятся.

— Я не знаю. Источники сообщают, что военные забирают выживших, и больше их никто не видит. Это хорошо или плохо?

— Подожди минутку. Мама Кая говорит, что военные не смогли найти ни одного выжившего. Они либо исчезают, либо убивают себя.

— И что из этого правда? Мне это совсем не нравится.

— Мне тоже.

— Тебе нужно уехать, Шэй, и спрятаться.

О паранойе Ионы ходят легенды. Если запахло теорией заговора, она тут как тут. Но я тоже встревожена.

— Будь осторожна, — говорит она. — Если потребуется помощь, используй «Встряску»; можешь писать мне там.

Мы разговариваем еще. Семейная ферма Ионы попала в кластер, свободный от абердинского гриппа. Они сами изолировали себя от мира. Заблокировали свои частные дороги; один из ее братьев несет дежурство вместе с соседом; оба вооружились дробовиками. У них есть генераторы, а значит, электричество, и они могут прожить в изоляции сколько нужно.

Проходит довольно много времени, прежде чем мы начинаем прощаться. Но всякий раз появляется тема, на которую нужно поговорить, а за ней другая и третья.

Когда мы все-таки заканчиваем и Иона вешает трубку, я слушаю гудки и смотрю на телефон в своей руке. Потом отключаю его, беру ноутбук и ввожу в поисковую строку: «Выжившие после абердинского гриппа».

И вскоре жалею об этом.