Грустное начало попаданства

Глава 6

Пока попаданец осваивался в тюремном будущем и маялся в неопределенном будущем, что близким собственным, что огромной страны, Н.И. Ежов решал свои задачи, такие же трудные и смутные. Но одно он знал на почти 100 % — обмолвившись великому князю об И.В. Сталине, сам Ежов прекрасно представлял, что говорить с Хозяином он будет, только когда твердо убедится, что тот положительно отреагирует на такой шаг.

Он уже сегодня был на ненадолго в кремлевском кабинете и буквально перекинулся словами по некоторым тревожным делам. И все тогда. При этом оба они — и И.В. Сталин, и Н.И. Ежов — имели в виду, что ночью еще раз встретятся и, уже не торопясь, вдумчиво, поговорят по разным и важным заботам. Нарком НКВД — это ведь не директор швейной фабрики «Парижская коммуна», он не майки с трусами шьет!

Очень ведь все-таки сложно говорить с генеральным секретарем о таком сугубо когда-то враждебном понятии, как великий князь. Страна точно не поймет его, хотя генеральный комиссар госбезопасности на это плевал с высокой колокольни. Но захочет ли понимать И.В. Сталин, увидев такую реакцию населения? Или, скажем так, решит ли он, что это выгодно для него самого. Решит ли, что проще пассивно смотреть со стороны, а потом еще и сам даст августейшей рукой по наркомовской шее?

Очень ведь возможно. А нарком в СССР, если смотреть со стороны Хозяина, отличается от простого гражданина в основном обязанностями и только немного властными полномочиями. И еще тем, что ближе к небу. В том смысле, что много быстрее его расстреляют и он окажется на то свете. А вы думаете, ему легко!

С такими пессимистичными или, хотя бы, осторожными мыслями Николай Иванович Ежов вошел в кабинет к Хозяину. С Поскребышевым — его неизменным секретарем, сидящим, казалось бы, все 24 часа в приемной, он только поздоровался кивком. И получил такую же ответку головой. Ведь в последнее время он был каждый день и зачастую не по разу. Что уж тут здороваться!

Да и разумом он был уже в кабинете. Там у него будет урок! Жесткий, суровый урок, который проводит требовательный и, если надо, холодный наставник!

— Разрешите, товарищ Сталин? — готовно спросил он и еле слышно щелкнул сапогами по дорожке.

Хозяин только молча кивнул. Они уже встречались сегодня один раз. Поэтому не до политесов. Тем более, Хозяин, чем дольше, тем настойчивее, обмусоливал мысль, что Николай Иванович свое дело сделал. Его руками были убраны прямые враги И.В. Сталина, политики, просто надевшие или исчерпавший свой ресурс к этому времени. Ну и, конечно, при таких масштабах, было наказано или расстреляно много посторонних людей. Из-за этого и советское население, и государственно-партийный аппарат чувствительно заволновались, и стали тревожится, что было немного нехорошо.

В общем, ассенизатора, убравшего нечистоты, самого требовалось показательно убрать. Дескать, хороший был товарищ, но споткнулся и ошибся. Пусть работает на должности поспокойнее, скажем связи СССР. Или, водного транспорта. Так будет спокойнее и для страны, и для него, Сталина. Потом, скажем через несколько месяцев, можно его втихую арестовать и, конечно же, казнить. Слишком уж опасный Ежов человек, а он таких не любит оставлять. Человек то же ружье, если покажется на сцене, все равно сработает. А так, расстрелять и спокойнее. Нет человека, не проблемы.

Он спокойно посмотрел на наркома, уже готового стремительно присесть на «свой» стул, шедший немного поодаль от общего ряда. На нем обычно при нем сидели члены политбюро, другие ответственные советские и партийные работники. Николай Иванович в прошлые дни, нередко уже зная, кто и когда, в какой очередностиарестуют. Открыто забавлялся, представляя, как их будут бить и как они станут плакаться и просить пожалеть его.

Хозяин это знал, но не мешал забавляться. Сам ведь Ежов даже не знает, что, когда он говорит об аресте того или иного, на самом деле он и не собирался пока того арестовывать. Малейшая ошибка или неловкое действие и в тюрьме может оказаться сам Ежов.

Угу, но вот какого поставить вместо него, постоянного уже наркома НКВД? Он было уже остановился на кандидатуре секретаря Закавказского крайкома партии Л.П. Берии, насколько уже прекрасно видел, разумный и немного циничный работник, такой не будет дергаться и медлить при аресте хороших знакомых. Лишь получит указание, арестует и расстреляет. Но, судьба. Самолет, на котором летел в Москву Берия, разбился. Вчера только похоронили в закрытых гробах и членов экипажа, и всех пассажиров.

И.В. Сталин, конечно, распорядился на всякий случай арестовать ответственных лиц в ВВС СССР, пусть НКВД на всякий случай посмотрит, но Берию в жизнь уже не возвратишь.

Был, разумеется, еще один претендент — хороший летчик В. Чкалов. Такие люди всегда негласно были в НКВД, что ввести его в структуру было легко. И человек он надежный лично ему, прямодушный, храбрый и честный. Проблема, однако, была в другом.

Чкалов был слишком прямодушный. И он считал, что видит, то и чувствует, а советское это равенство сталинскому. В принципе, конечно. Вот именно что в принципе! И.В. Сталин понимал, что новый нарком НКВД принесет ему много проблем, многие из которых окажутся старыми, но гораздо больших масштабах. И это, пожалуй, наиболее ярко ему не понравилось. Получается, что он самолично создает для себя же какашки, а?

Хозяин страны пыхнул трубкой, окутался ароматным табачным дымом, как корабль дымной завесой. И смотрел через нее, как Ежов суетится, выкладывая листки с вопросами тем разговора, которыми он собирался увлечь его. Пусть попробует, он не против, все равно Ежова пока никем не заменит. Эх, Лаврентий, как же ты не вовремя умер!

Ежов же, положив небольшую, но все же плотную стопочку листов, самодовольно подумал, что пока Хозяин без него не справится. Ведь это же он за считанное количество месяцев, даже дней создал из НКВД Ягоды, этой организации, которой ничего не умеет, в свирепого мощного хищника, могущего все и вся. При этом реорганизация еще не проведена, попробуй-ка смени его, можешь вернуться к прежним результатам, так сказать, окажешься у разбитого корыта, хе-хе!

Николай Иванович почувствовал, что чрезмерно увлекся. Хозяин считал, что незаменимых людей не бывает, имея в виду, что в первую очередь не бывает незаменимых людей в его окружении. Тезис настолько спорный, насколько для него угрожающий. И Сталина необходимо убедить, что Ежов, по крайней мере, в ближайшие месяцы, еще нужен. Вот с этой позиции он и должен сегодня и разговаривать.

Так, что он сможет сейчас увлечь Хозяина? Плохо, что армейское дело Тухачевского, Якира, Уборевича и др. заканчивается. В свое время он им хорошо увлек Вождя. С одной стороны, многих «оппозиционеров» тот чисто по-человечески не любил, а кое-кого ненавидел, с другой стороны, военные, еще с Гражданской войны занявшие сильные позиции в армии, к середине 1930-х гг. решили, что они крепки не только с военной точки зрения, но и политической. Это, конечно, еще не оппозиция, хотя как сказать. Во всяком случае, свободно действовать в армии Сталин уже не мог и лично был заинтересован подчищать чрезмерно свободолюбивых и самостоятельных.

Вот главное. Оппозиция… хотя, может и оппозиция. Ходили слухи, что некоторые военные имели крепкиесвязи с разведки отдельных стран. Следователи с личной подачи Хозяина попытались копаться в этом направлении. И кое-где военные сознались, хотя и не во всем. Для суда, впрочем, было достаточно, но правды на допросах так и не узнали. В общем, так и расстреляли полупризнанными.

Сейчас он пытается раскрутить процесс лево-правой оппозиции, в которой при желании можно поставить любые персонажи, нужно только понять, что Хозяин чувствует и куда вести судебные дела. В принципе, у него есть еще несколько запасных открытых процессов, куда можно с легкостью поставить ряд неудобных лиц для Вождя. Но не надо торопиться. Сталин не любит спешки и сразу нескольких судебных процессов. Из-за этого рассеивается внимание и разбрасываются силы. ведь, в сущности, любой процесс это, прежде всего, спектакль, где нужен умный или, хотя бы, внимательный режиссер. А из него еще и созидатель занимательного зрелища.

Он внимательно, хоть и незаметно посмотрел на Хозяина. Тот поначалу листал листы допросов неохотно, погруженный в свои мысли, но потом увлекся. Любимое для Вождя занятие — видеть, как эти козявки, осмелившиеся в свое время спорить с самим Сталиным (!), ломаются под кулаками следователей, начинают говорить нужное для них, а, значит и для режиссеров. И ничего, что они заведомо врут, для суда пойдет, и достаточно. Ведь сам Ежов был твердо уверен в их беззащитности. По крайней мере, в большинстве. Ну а потому все будут неопасны, ведь расстрелянные уже мертвы!

— Вот этого, — ткнул Хозяин кончиком трубки в папку с материалами допросов, — надо еще раз допросить. И пусть следователи не жалеют своих кулаков. Он в свое время был преданным бухаринцем, какие пел рулады на заседаниях, убеждая присутствующих в его правоте. А сейчас только буркнул, что виноват и раскаивается. Следователи не подумали его поправить. Нет, пусть подробно сознается, в чем виноват и как раскаивается. Суд еще необходимо убедить.

— Так, товарищ Сталин, — Ежов старательно дописал указания Вождя, — совершенно правильно!

И.В. Сталин иронично посмотрел на собеседника. С этим-то рылом он собирается влезть в калашный ряд! Он не хочет ли еще учить его политическим играм?

Ежов, надо сказать, не сразу, но понял, что ошибся и постарался хотя бы мимикой показать, что он всего лишь преданный ученик гениального учителя и наставника.

Хозяин смягчился. Он хотя и не ошибался в невысоком теоретическом уровне наркома НКВД, но еще раз увидел, что исполнитель тот не плохой. Так даже лучше. Недостаток в теории он будет стараться компенсировать старательностью вот и пусть старается! Да, он вроде бы гомосексуалист, но ведь он и не собирается с ним породниться?

С тем и расстались после пяти часов ночного разговора. Хозяин в целом результатами допросов остался доволен, а отдельные замечания лишь показывали, что НКВД правильно идут. А мелочи это мелочи. Тем более, Хозяин показал, куда и как надо прийти. Ежов, правда, интуитивно чувствовал, что где-то еще на втором — третьем плане И.В. Сталин им недоволен. Но с этим тот был не в настроении нередко вопрос в чем?

Если сегодняшней конкретикой, то надо лишь взять под козырек и постараться исправить теми же руками (кулаками) следователей. Не справится, отправить в провинцию, СССР обширный, неумех можно так послать, что потом днем с огнем не найдешь. Если же недоволен самими процессами, то необходимо подкорректировать ход текущих. Может быть, ввести новых лиц среди обвиняемых, предложить более интересный сюжет. В конце концов, ускорить этот, ввести новые запасные судебные процессы. Виновных много, надо лишь интереснее подать их следствие и суд. А вот если Хозяин недоволен самим наркомом, то необходимо поискать варианты деятельности, работать так, как будет нравиться самому Вождю.

Николай Иванович четко понимал, что сталинский руководитель, нарком НКВД в первую очередь, ни в коей мере не должен успокаиваться, как это было с Ягодой. Он должен, как в народном хозяйстве, постоянно ускорятся, выводить встречные планы работы. И он был готов, но как не ошибиться? Ведь пойти другим путем это очень чревато. Ибо, хозяину это будет неприятно еще больше, излишне самостоятельных и активных он не любил еще больше. Вот в этом случае расстрельного конца точно не избежать.