Грустное начало попаданства

Глава 22

Ехать было недалеко, все-таки город, пусть и немаленькая столица. Там уж не до глубинных «государственных» мыслей. Молодожены ведь приехали домой! Уже относительно взрослые, в чинах и званиях уже без всякой относительности высоких, а все равно молодые супруги!

Пришлось и поздравления принимать, и самому горячо отвечать и, даже Герману Николаевичу, своего заместителю по административно-хозяйственной работе, дать указание выдать домашним служащим (не прислугою же их называть по-прежнему) по полстаканчика водки (100 грамм по современному) и чего-нибудь закусить, благо было уже из продуктов на местной кухне.

Алена пошла «пошукать на кухне» чего-нибудь и им, а попаданец, наконец, мог расслабится и продолжать творчески мыслить.

Так вот, он понимал, что даже И.В. Сталину, единственному человеку в СССР, могущему свободно па только думать, но и изъясняться, приходится ограничивать себя в публичных действиях. В данном случае существуют два ограничительных фактора на тональность речей (статей) Вождя — консерватизм общества и глубина гибкости самого И.В. Сталина.

Способность кремлевского грузина быстро реагировать на «громкую» реакцию народа было хорошо видна во время убыстренной коллективизации. Попытался Лидер провести ускоренные реформы в деревне, а когда понял, что не получается, тут же сдал назад.

И все же, оглядываясь на все эти ограничения, можно только удивляться в ускоренных подвижках И.В. Сталина. За какие-то две недели, и то меньше, содержаний его статей и опубликованных речей прошла от сдержанной констатации некоторых положительных сторон отдельных гениальных полководцев из дворян. Конечно таких, как А.В. Суворов и М.И. Кутузов вообще довольно трудно обругать, особенно первого, но все же. До откровенной похвальбы дворянства, как класса или, если вам так необходимо, социальной прослойки.

Сергей Александрович, а, тем более, Сергей Логинович прекрасно понимал, что есть объективный закон больших чисел, и класс (прослойку) всегда можно как похвалить, так и обругать, смотря кого брать в качестве примера. Тем более, дворян, которые всегда были на виду. И то, что Вождь подошел к ним с положительной стороны, уже замечательно и показательно.

Теперь же, если попаданец не ошибается и И.В. Сталин решится довести до логического конца, он доведет исторические exercice до нынешнего дня и, если так будет, заговорит (запишет) об великом князе Сергей Александровиче. Ибо, что бы не думал о современно политическом положении, но действовать будет, в первую очередь, как государственный деятель.

Так что? Рискованный шаг Сталина по «коммунистическому воспитанию» великого князя уже показывает четки ориентир. Ибо, как всякий мудрый человек, он делает глубокие поступки не только в начале пути, но и одновременно в конце.

И попаданцу, может и не столь умному, но знающему нынешние препятствия, стоит заблаговременно сделать нужный шаг — вступить в ВКП (б) в первичной ячейке. А для этого надо, хотя бы, найти эту первичную ячейку. Не смейтесь, в конце 1930-х годов, коммунистов было уже побольше, чем в Гражданскую войну, но не так, как в 1970-е годы. И далеко не в каждом учреждении устраивали партячейки. Не было ее и во Всеславянском Комитете, ведь в ячейке должно быть, как минимум, три члена ВКП (б) или, хотя бы, кандидата. А ведь в учреждении Романова-Советского пока было два — незабвенной жены самого председателя и товарища Королева. Тот хотя и был в высоком звании старшего майора госбезопасности, но двоится, или даже троится на трех коммунистов, ему позволял партийный устав.

Конечно, в каждом районе города Москвы существовали и территориальные ячейки ВКП (б), в которые собирались единичные члены партии по месту жительства. Но туда Сергею интуитивно не хотелось. В такие ячейки собирались самые горячие сторонники учения Маркса и самые, надо сказать обезбашенные. Ему почему-то показалось, что в них вступить в партию будет наиболее сложно.

Эх, стать бы большевиком через хотя бы ЦК ВКП (б), тогдашний устав это разрешал, или по решению секретаря ЦК, но Сталин так не разрешил. Хм, излишне недоверчив, при чем не к великому князю, а к своим же однопартийцам?

Хотя хватит полоскать И.В. Сталина, делу этим никак не поможешь. Пока наиболее верным становится поиск ячейки партии в каком-нибудь забюрократизированном учреждении, где коммунисты будут слишком чиновниками и не станут заведомо идеологически лаять на великого князя.

Может, разумеется, Сергей и был не прав, но решить эту дилемму могла только сугубая практика, так что арбайтен, лодырь, раз-два, раз-два! Вначале сходим до Алены, она-то знает, где здесь ближайшая ячейка ВКП (б), должна ведь встать на регистрацию. А потом, если, не удастся, или не понравится, то к Герману Николаевичу. Если и этот не поможет в таком чине старшего майора, то тогда лучше совсем уйти из этой богадельни.

Алена нашлась буквально через несколько шагов. Ну, как нашлась, похоже, она здесь была в стратегической засаде, батальон — другой войск НКВД отлавливался, а попал один-единственный несчастный великий князь. Сергей Александрович вначале был оглушен радостным пронзительным визгом, потом на него насели в прямом смысле этого слова, где-то пятьдесят- шестьдесят ласково нагрузилось ему на шею с требованием объяснить, где он, нехороший такой, все это время шатался.

Муж прямо-таки ошалел от своей наглой новоявленной жены. Но видя такое радостное и очень счастливое физиономия, сдержался и загрузил еврейским вопросом:

— А ты где была, супруга моя, давай признавайся!

Теперь уже Алена встала перед дилеммой — то ли разгневаться, то ли сначала объясниться, а потом опять разгневаться, сволочь такой, а не муж!

— Я, между прочим, подготовила небольшую вечеринку в честь наши свадьбы, а после этого еще объяснялась с работницами по поводу постельного белья, — сердито сказала жена. Но как-то в промежутке между злобными словами прочувствовала очевидная неуверенность. Попаданец внимательно поглядел в лицо этого гневного, но очень привлекательного ангелочка и ему вдруг как будто стрельнуло: да ведь они все это время напропалую сплетничали под предлогом делового разговора!

И уже насмешливо выговорил Алене:

— Ах, вы, сударыня, все заботах, весь дом на вас. Ха-ха, все косточки перемыли или остался хоть один небольшой сюжет, который вы не соизволили протереть между собой.

Сарказм однако, на Алену не подействовал. Она загадочно посмотрела на мужа, озабоченно на стены со слухачами, которые, в принципе, могли быть везде, сообщила почти радостно и беззаботно:

— Переговорили мы действительно немало. И ты не поверишь, что я узнала, но перед этим нам нужно обязательно посмотреть внутренний двор. Жена дворника говорила, что рабочие вручную закатали асфальт на прорехи, тебе надо посмотреть хозяйским взором.

Ха, понятно, сержант госбезопасности хочет о чем-то поговорить, злободневном и опасном, и тянет на природе, подальше от любопытных ушей своих же коллег.

Женщины на кухни сегодня проболтались, что нарком Ежов приехал из Кремля без памяти, шепотомсказала Алена, маскируясь под влюбленный поцелуй. Дескать, асфальт — асфальтом, а они молодожены нетерпеливые, им не терпится до свадебной постели хотя бы поцеловаться.

Сергей, конечно же, ответил таким же жадным поцелуем, небрежно спросил:

— Причина такого беспамятства, и как это скажется на нас непосредственно?

— Ежов мертв! — негромко, но торжественно ответила жена, — две пули в лоб и одна контрольная в затылок. Говорят, его убили сразу в приемной после визита к Хозяину. Все уже было понятно, но он все еще на что-то надеялся и хотел вымолить свою жизнь!

Они стояли во дворе на виду у всех желающих, крепко обнявших. Весь смак состоял в том, что именно так можно было сокровенно поговорить о ведомственных секретах, за которые можно было получить девять граммов свинца. Или даже меньше, если это револьвер или пистолет.

— Как я рада, — ласково щебетала Алена, словно говорила о чем-то о своем. Сугубо женском, — Ежов мне постоянно говорил всякие гадости, угрожал убийством. И вот его уже нет, а я еще есть и даже вышла замуж.

— Да моя лапушка, — как и всякий любящий муж, Сергей Александрович поспешил поддержать свою супругу, — смертельная опасность пока исчезла. Будем надеяться, что следующий нарком будет более нормальный.

В своей реальности он знал, что 1937 год ознаменовался вершиной сталинского террора, а потом, в 1938 — 1940-х годах, преследования, хотя и продолжались, но уже в гораздо меньших размерах и на законной основе. Ха, террор и закон, бывает же и такое!

Правда очередной и единственный на долгие годы нарком НКВД (МВД) Л.П. Берия уже умер. Теперь единственный кандидат в преемники Ежову В.П. Чкалов, в этой реальности, кстати, разобьется он в 1938 году или нет? Или станет, по аналогии с Берией, долгим и постоянным соратником вождя? Других возьмет из верхушки НКВД? Кого он там знает из статей XXI века — скажем, Берман, Медведев, даже Иванов, кто его знает.

Ведь поставленные перед собой задачи И.В. Сталин выполнил, все его враги еще с дореволюционной поры не только проиграли, это произошло раньше, но и умерли. Гомосексуалист Ежов, выполнивший грязную работу, теперь умер сам, и даже не в 1940-ом году, а уже в 1937.

Теперь Вождю было необходимо укрепить государственный аппарат и армию, довольно-таки ослабленный в ходе массовых репрессий, дальше развивать социалистическую экономику, заметно замедлившая темпы в последнее время по тем же причинам. То есть причины были весьма объективные и доказательные, и уже проверенные на практике в другой реальности.

Проблема была в том, что И.В. Сталин все же был человек, а не компьютер, и один раз пройденный путь он не пройдет очень аналогично. Чувства, желание пойти по-другому, субъективные обстоятельства типа упавшего на Кремль метеорита (чем черт не шутит?!), или, опять же не вовремя упавший самолет, и все, реальность опять будет развиваться по-другому.

Нет, резко активизироваться и ему сейчас нет необходимости. Но отдельные телосложения можно провести.

— Слушай сюда, Алена, зашептал он жене на ушко, — на сегодня — завтра нам необходимо провести:

Во-первых, выполнить долг молодоженов этой ночью…

Тут ему пришлось остановится, поскольку пунцово покрасневшая Алена резко одернулась, хотела, видимо, сказать что-то громкое и грубое, но вспомнила, где она находится, застеснялась. Так и осталась стоять — молчаливая, прелестная, очень недовольная вплоть до аплодисментов по мужниным щекам.

Пришлось негромко сказать ей, чтобы она не выходила за рамки роли свежепоставленной жены:

— Нас сейчас многие смотрят, в том числе люди из НКВД. Считай, идет сценка в театре, а мы с тобой в главной роли. Смотри, если кто-то не поверят!

Укоризненные слова на Алену подействовали, она снова не только прижалась к нему, но и положила руки на шею. Но гневно прошептала:

— Ты все же сдерживай свой язык, я же молодая женщина, почти невинная девушка, а ты так непристойно хамишь!

— До этого прошлой ночью ты была куда как более сдержанная, — не удержавшись, сказал Сергей, — роль целомудренной жены примеряешь?