Война и Мир

Глава 6

— Отвратительная оптика! — граф Шувалов убрал бинокль в кожаный футляр и с досадой пристукнул перчатками по бедру. — Ни черта ни видно!

— А что ты хотел, кругом же первобытный мрак, — рассмеялся Андрей Некрасов.

Дюжина офицеров Александрийских гусар расположилась в прямой видимости переправы и сейчас наблюдала, как 14-я пехотная дивизия генерала Драгомирова форсирует Дунай. В помощь им выделили 4-ю стрелковую бригаду, две сотни пластунов и две горные батареи.

Стояла глухая ночь, ветер нагнал туч. Две темные полоски на воде обозначали острова Чингинев и Адда. Противоположный берег Дуная терялся во мраке. Шувалов сотни раз наблюдал его днем и знал, что тот представляет собой нагромождение невысоких, но отвесных обрывов, изрытых ручьями и эрозией. Согласно данным разведки, у турок в районе Систово находилась одна пехотная бригада Ахмеда Хамди паши, весьма сильно разбросанная вдоль берега и состоящая из шести таборов пехоты и то ли семи, то ли восьми орудий. Они-то и представляли главную угрозу.

Русские с тревогой наблюдали, как бы в разрывах не показалась луна. Подобное грозило нешуточными неприятностями, так как призрачный свет высветил бы скользящие по воде лодки и понтоны. Но пока все было хорошо, турки еще не проснулись и тревоги не подняли.

Накануне утром в местечке Бею Драгомиров собрал генералов и полковников, разъясняя план предстоящего мероприятия. Естественно, Шувалова и Некрасова туда не позвали, но вернувшийся Соколов рассказал все необходимые детали.

Операцию подготовили на славу. На лодках строжайше предписывалось соблюдать полнейшую тишину и первыми огня не открывать, ожидая возможных действий неприятеля. Помощь раненым оказывать, но не суетиться, так как любое неловкое движение могло опрокинуть понтон. Даже курить категорически запретили, дабы турки не заметили огонька папирос и не начали стрелять. А курить, между тем, хотелось.

— Как же меня злят подобные задержки, — признался Некрасов. Офицеры укрылись среди деревьев и изнывали от бездействия. Их полк находился позади, за топкими низменностями, на относительно сухой земле. — Сидишь, ждешь, ничего сделать не можешь и не знаешь, чем себя занять.

— И не говори, муторное время, — поддержал Седов. — Что-то Соколова долго нет. Хоть бы уже вернулся, новости сообщил.

— Небось, опять с князем повздорили, — предположил Шувалов. Все в полку знали, что их командир не нашел общего языка с командующим бригадой генералом Кропоткиным.

— Ленивец мечтает о славе и ревнует к успехам Мишеля, — заметил Некрасов.

— Не будем о генерале, господа, — решительно пресек их шутливый тон Седов. — Тихо!

В молчании офицеры наблюдали, как к воде поротно подходили тысячи солдатских силуэтов. Облаченные для маскировки в черные зимние мундиры, они казались огромной и единой массой, похожей на древнее чудовище. Несмотря на приказ сохранять тишину, тут и там слышался кашель, приглушенная ругань, позвякивания, слишком громкие команды.

Первые понтоны оттолкнулись от берега. Поначалу они находились под прикрытием островов Чингинев и Адда, но затем им предстояло выйти на открытую воду и держать курс на ручей Текир-дере на турецком берегу. Ориентиром для них служила частично разрушенная мельница в устье ручья.

— Ну вы и спрятались, — с коротким смешком заметил подошедший Соколов. В темноте был виден лишь его силуэт, да фигуры сопровождающих офицеров. — Без вестового ни в жизнь бы вас не нашел. Какие новости?

— Никаких, — за всех ответил Седов. — Это мы у тебя хотели спросить о новостях.

— Переправа началась по плану Драгомирова, — Соколов некоторое время рассматривал темную реку, на которой мало что можно было разглядеть. — Рихтер лично распоряжается посадкой. В первый рейс под командой Иолшина и Родионова пошли одиннадцать рот Волынского полка, рота пластунов, пешие казаки и горная батарея. Всего, значит, больше двух тысяч человек.

— Ну, помогай им Бог! — сняв кепи, перекрестился Седов. Несколько человек повторили жест.

— А мы что? — спросил Некрасов.

— Нам приказано ждать, Андрей. Во втором рейсе отправится Минский полк. Кропоткин предложил на эту роль нас, но Драгомиров отклонил подобное предложение.

— А ты? — поинтересовался Шувалов. В командире и друге ему нравилась удивительная черта — тот каким-то невероятным образом умел сочетать в себе безусловную храбрость и холодный ум, который иногда мог выглядеть как осторожность. Граф уже примерно знал, что услышит в ответ.

— Сказал, что готов сражаться, но не позволю перетопить полк на реке, как слепых котят. Наша сила в маневре и скорости, а Ленивец ради собственной славы хочет бросить гусар через реку на обрывистый берег. Все наши козыри будут биты, в таких местах пехота должна сначала дорожку проложить. В общем, мы пойдем в четвертой волне, согласно распоряжению Драгомирова.

— А с Кропоткиным, выходит, поругались, — усмехнулся Шувалов.

— Немного. Впрочем, все вздор. Давайте пить чай, я велел самовар разогреть, сейчас принесут.

— Вот это дело, — обрадовался Ян Озерский.

Чай пили в темноте, на ощупь передавая чашки и бутылки с вином. Перекусили колбасой и кукурузными лепешками.

Ветер посвежел, подняв нешуточную волну. Стало чуть светлее, бледный призрак луны проступал сквозь тучи. Турецкий берег казался в ночном тумане застывшей темной полоской. Приближающиеся к нему лодки и понтоны одна за другой пропадали в густой тени.

Неожиданный одиночный выстрел заставил многих вздрогнуть, так неожиданно он прозвучал в ночной тишине, и так далеко разнесся по воде. С небольшой задержкой на звук откликнулись новые выстрелы. Было видно, как на турецком берегу вспыхивают огненные точки. С каждой секундой их становилось все больше и больше. Ниже по течению ярко вспыхнул тревожный факел, послышались сигнальные рожки и барабаны. Поднялась общая тревога. С северного берега почти сразу же заработали русские орудия, прикрывая переправу и сосредоточив огонь по заранее отстреленным позициям.

— Пошла, значит, потеха, — констатировал Седов.

— Эх, жаль, что наших так рано обнаружили, — ругнулся Костенко. — Честно сказать, я рассчитывал, что и второй рейс мы успеем провести.

— Так, я к командующему. Эрнест, остаешься здесь, продолжай наблюдение. Алексей, отправляйся в полк, проверь гусар. Павел, ты со мной, навестим Драгомирова.

Облаченный в шинель и фуражку Драгомиров находился в окружении двух Скобелевых, Вельяминова, Рихтера, Дризена, маркиза де Траверсе, Кропоткина и еще нескольких человек. Несмотря на возбуждение, которое буквально разлилось в воздухе, генерал и его штаб действовали спокойно и хладнокровно.

— Отправляюсь командовать второй волной, — улучшив момент, сообщил Соколову младший Скобелев. — Так что бывай, Миша, увидимся на том берегу.

Соколов едва успел пожелать ему удачи, а порывистый Скобелев скорым шагом уже отправился к воде. Прибывающие обратно понтоны требовали незамедлительного подкрепления. Люди грузились на них непрерывной волной.

Звуки ружейной стрельбы, доносившиеся через реку, казались мелкой непрерывной дробью. Воду периодически вспарывали фонтаны от артиллерийских разрывов. Следом за Соколовым Шувалов приблизился к берегу. Встав в стороне, чтобы не мешать пехоте, гусары принялись наблюдать за деловитой суетой, с которой вторая волна загружалась на плавсредства. Вот от берега отвалил первый понтон со Скобелевым, второй, третий…

На облачном горизонте смутно высветился первый проблеск приближающейся зари. Даже столь небольшого изменения освещенности хватило, чтобы на воде черными точками обозначились лодки. Турки их заметили и почти сразу над рекой вспыхнула молния и разорвалась первая граната — теперь они били прицельно, а не наудачу. К обстрелу присоединялись все новые и новые орудия. Судя по частоте канонады, орудий у турок оказалось все же семь, а не восемь. Русские на воде начали нести потери, Шувалов поднял бинокль и сумел различить, как тут и там поднимаются водяные столбы, а фигурки падают в воду.

— Усильте огонь батарей, надо как можно скорее подавить орудия турок, — отрывисто приказал Драгомиров и адъютант, придерживая на голове фуражку, убежал.

Рассвет разгорался быстро. Шувалов видел, как удачный выстрел заставил один из понтонов буквально разлететься на части. Люди, кони и орудия посыпались в воду, чем вызвал негодующий гневный крик тысячи глоток, собравшихся с этой стороны.

Дело на южном берегу приобретало все больший масштаб. Шувалов прекрасно представлял, насколько там сейчас жарко. Он бы многое отдал, что вместе со своим полком находиться в гуще боя. И хотя Соколов был прав, на обрывах гусарам пришлось бы туго, граф мечтал проверить свой эскадрон в настоящем деле. Не зря же последние месяцы он столько времени уделял стрелковой подготовке. Ротмистру не терпелось выяснить, насколько хороши его молодцы и как они будут смотреться на фоне первого эскадрона Некрасова.

Теперь, когда немного рассвело, бинокль доказал свою полезность и позволил увидеть, как русская пехота закрепилась на южном берегу и принялась неумолимо теснить неприятеля. Тот держался на двух объектах — у водяной мельницы и у какого-то длинного сарая на одном из холмов. Пока шла перестрелка, башибузуки сражались неплохо, но дрогнули, когда понтоны второго рейса начали прибывать к берегу, высаживаться и сходу бросаться в штыковую атаку. Сотни маленьких фигурок, похожих на муравьев, поднимались по дороге и карабкались по крутым обрывам, используя лестницы и веревки. Граф прекрасно представлял, как энергично и смело может действовать его друг Скобелев, не давая врагу не единого шанса и лишая того возможности перевести дух и перестроиться.

— Доброе утро, господа, — увлеченный захватывающим зрением, Шувалов не заметил, как к ним подошел полковник Зазерский в окружении своих донцов. Завязался неторопливый разговор, главной темой в котором звучал вопрос — когда же настанет их время переправы.

С третьей волной генерал Драгомиров отправился сам, оставив командовать Вельяминова. Из-за волн и ветра, потерь и различных досадных сложностей, поступил приказ переправляться не всем вместе, а отдельными лодками, по мере их прибытия.

Река покрылась сотней беспорядочно двигающихся понтонов, скользивших в обоих направлениях. Орудия грохотали непрерывно, но через некоторое время огонь турецкой батареи начал смолкать, пока не затих окончательно. Драгомиров и третья волна добились главного, теперь турки не имели возможности стрелять по реке. Вернувшиеся раненые сообщали, что русские цепи смогли закрепиться на вершинах обрывов, заставив неприятеля отойти. Враг потерял мельницу и сарай, в котором укрывался, откатившись саженей на триста от берега. На месте высадки образовался относительно безопасный плацдарм, а по дороге можно было подняться наверх, выйдя на равнину. Турки вроде как накапливали силы на дороге в Тырновво, пока еще не готовые признать свое поражение.

Из Зимницкой протоки показались две струйки дыма, это приближались заранее спрятанные пароходы с прицепленными к ним баржами. Александрийским гусарам поступил приказ грузиться.