Классный час

Если кто-то кое-где

Артисты покинули сцену тем же путём, что и пришли — куда-то в боковую дверь, а зрители, шумя и толкаясь, стали выбираться на свет божий.

— А автограф я так и не взяла у него, — грустно заметила Марина.

— Ручка-то с бумагой у тебя есть? — на всякий случай уточнил я.

— А как же, — открыла она свою сумочку и показала мне и то, и другое, — я их всегда с собой ношу. Мало ли что.

— Тогда давай покараулим их выход, там может и получишь свой автограф.

— Давай, — обрадовалась она, — они наверно через служебный выход пойдут, надо его найти.

И мы, вместо того чтобы идти на остановку автобуса, завернули за угол здания кинотеатра. Он одним боком выходил на ограду стадиона «Динамо», а другим почти касался старенького двухэтажного дома прошлого века, потрёпанного и побитого временем. Служебный выход с тревожным фонариком наверху обнаружился именно здесь, в этом узком проходе.

— Ну чего, — посмотрел я на часы, — ждём пятнадцать минут и уходим. Дольше они вряд ли там задержатся.

Всего через пять минут эта дверца отворилась и из неё сначала вышла дама-распорядительница, внимательно осмотревшая прилегающую местность со всех сторон. Ничего подозрительного она, видимо, не обнаружила (не считать же подозрительными двух вполне добропорядочных граждан в лице меня и Марины) и сказала что-то внутрь. Оттуда показались все четверо выступавших во главе с Крамаровым, и они решительно зашагали в сторону, противоположную нашей.

— Догоняем? — вопросительно посмотрел я на Марину, а она кивнула в ответ.

Но догнать эту группу нам так и не было суждено, потому что навстречу им вылетел из-за угла маленький неприметный пацанчик в кепке козырьком назад, быстро сократил расстояние, а затем рывком вырвал портфель, который был в руке у режиссёра, и побежал в нашу сторону. Тут уж я прикидываться ветошью не стал, а отодвинул в сторонку Марину, откачнулся сам к стенке кинотеатра, а в проход выставил свою правую ногу. Пацанчик зацепился за неё и покатился кубарем, портфель у него выпал. Я подхватил портфель и приготовился к продолжению контакта с воришкой, но тот быстро вскочил на ноги, буркнул мне что-то типа «мы ещё увидимся, сука» и скрылся за поворотом.

Всё произошло настолько быстро, что никто ничего и понять не сумел, но артисты быстро пришли в себя, и режиссёр, как старший среди них, сказал:

— Это вы, значит, нас сейчас от преступника спасли, молодой человек? — обратился он ко мне.

— На моём месте так поступил бы каждый, — скромно отвечал я, вручая портфель хозяину.

— Как вас зовут-то? — спросил он.

— Антоном, а это Марина, — представил я подругу.

— Ну что, спасибо вам огромное, в этом портфеле все мои документы и деньги лежали, как мы сможем вас отблагодарить?

— Автограф дайте Марине и больше ничего не надо, — предложил я, толкнув её в бок.

Два раза ей повторять не пришлось, Марина быстро вытащила блокнот с ручкой, и в нём по очереди расписались все четверо, а Муратов даже и добавил «Антону и Марине», режиссёр же приписал свой московский телефон со словами «Обращайся, если что».

— Я тебя запомнил, — неожиданно выступил на первый план Крамаров, — ты спрашивал, пойдёт ли это кино за границей, да?

— Точно, — улыбнулся я, — это я был.

— А кем хоть вы работаете-то? — продолжил Савелий, глаз у него при этом почти не косил, как я невольно отметил.

— Я учителем в школе, а Марина в торговле.

— Какие у нас учителя пошли смелые, — поразился Муратов.

— Ну спасибо ещё раз, — потряс Крамаров нам с Мариной по очереди руку, — приятно было познакомиться.

И они ушли в противоположном направлении, видимо к машине, коя доставит их в гостиницу, а мы с Мариной побрели на Интернациональную улицу.

— Надо ж, приключение какое случилось, — затараторила она, — у меня в жизни ничего подобного никогда не было.

— Повесь автограф Крамарова в рамочку, — посоветовал ей я. — Да, а где ты живёшь-то?

— На Чонгарской, — ответила она, — в частном секторе.

— Недалеко от меня — я тебя провожу?

— Конечно-конечно… а букетик жалко всё-таки, не каждый день мне цветочки дарят.

— Не плачь, Марина, — весело ответил я, — будет у тебя новый букет, и не простой…

— А золотой, — закончила она за меня. — Вон наш автобус подъезжает.

Проводил я, коротко говоря, Марину до порога её избушки на куриных ножках, она чмокнула меня на прощание и на этом всё… жалко конечно, я рассчитывал на некое продолжение банкета, но ладно…

Подняться к себе домой мне удалось не сразу, возле подъезда меня отловил Половинкин, который весь в прыщах и зазвал на разговор.

— Пошли поговорим, конечно, — отвечал я, — почем не поговорить с приличным человеком.

И мы отошли в сторонку, к самому стадиону, где с гиканьем и молодецкими воплями гоняли мячик две дворовые команды.

— Класс игры невысокий, — сказал я, понаблюдав минутку за ходом игры, — никакой культуры паса, все сами за себя. Ну так что там у тебя, Валера?

— Проблема у меня Антон Палыч, — шмыгнул носом он.

— Сейчас у всех есть проблемы, давай конкретику уже.

— Я денег должен… много должен… не знаю, что дальше делать…

— Много это сколько? И кому? — задал я сразу два вопроса.

— Двадцать два рубля, — вторично шмыгнул Половинкин, — Быку должен.

— Это который Волобуев что ли? — уточнил я.

— Угу, — согласился он, — Волобуеву.

— В карты что ли проиграл?

— Не… забились мы по одной теме…

— А чего тогда такая неровная сумма? Обычно спорят на круглые, — спросил я.

— Так это проценты уже пошли, так-то червонец был. В день по два рубля теперь тикает. А если до конца недели не отдам, он меня обещал на перо поставить.

— Ну сказал бы родителям, выдали б они наверно тебе денег, чтоб родного сына спасти, — предложил я. — Почему ко мне-то с таким вопросом?

— Вы не знаете что ли моих родителей? — с недоумением посмотрел на меня Валера, — папаша пьёт без передыху, мать давно на всё рукой махнула, в доме обычно ни копейки. Откуда они двадцать два рубля возьмут, для них и трёшница огромные деньги.

— А чего, он серьёзно тебя зарезать пообещал? — задал я наводящий вопрос.

— Ну до смерти-то наверно нет, — подумав, ответил Половинкин, — но инвалидом вполне сможет сделать.

И тут мне в голову пришла ослепительная идея:

— Слушай, Валерыч, а вот у Дубина из восьмого-Б какие отношения с твоим Быком?

— Дубин… — взял паузу он, — Дубин пацан в авторитете… его все в нашем микрорайоне уважают.

— Не знаешь, чего у него на меня зуб такой вырос?

— Точно не скажу, — опять шмыгнул Валера, насморк что ли у него хронический, — но по слухам вы с его папашей когда-то что-то не поделили, а он про это узнал и обиделся.

— Бред какой-то, — помотал головой я, — с его папашей мы вот только вчера хоккей с канадцами смотрели, всё у нас ровно и прямо было, — нет, подумал я, идея явно не та.

— Ну тогда не знаю… а с моей-то проблемой поможете?

— Тогда уж ещё на один вопрос ответь, друг ты мой насморочный — почему ты именно ко мне с этим вопросом обратился?

— Хы, — вылетело у него изо рта, — да я же видел, как вы с Быком разобрались, когда вас Алла попросила. Один раз если получилось, так и во второй должно…

— Подсматривал, значит…

— Одним глазом, Антон Палыч, интересно ж было, куда вы направились, вот я и проследил.

— Тут сложнее, Валера, — вздохнул я, — тут деньги замешаны… ладно, помогу я тебе, но за это ты будешь должен мне одну услугу.

— Согласен, — мигом вылетело из Валеры, — даже на две согласен.

— Когда и где у вас встреча назначена?

— В восемь между стадионом и парком.

— Без десяти восемь подходи сюда, вместе пойдём.

Глянул по дороге на часы — время ещё есть до часа Ч, надо хоть поесть-помыться что ли между делом. Но не тут-то было, на лестничной площадке между вторым и моим третьим этажом меня ждала англичанка Софья. Павловна.

— Вот нечаянная встреча, — пробормотал я, — уж кого-кого, а тебя я тут никак не ожидал увидеть.

— Понимаешь, Антон, — с каким-то отчаянием в голосе отвечала она, — я тут всю ночь думала-думала над твоим предложением и решила зайти, а никого в квартире и нет…

— Это насчёт ванны что ли? Так чего ж здесь думать, ванна ждёт тебя. Не дождётся. Пойдемте, Софья Пална, — и я взял её под ручку.

— Есть хочешь? — спросил я, когда мы вошли.

— Спасибо, не отказалась бы, — не стала чиниться она.

— Могу предложить яичницу с гренками, — ответил я, обозрев содержимое древнего холодильника ЗИЛ.

— Годится, — улыбнулась она.

— Глазунью или нет? Жарить сильно или не очень? — задал я сразу два вопроса и получил ответы нет и да.

Пока ели яичницу, она спросила меня про методический день.

— День как день, — ответил я, — тоска смертная, никак не мог дождаться окончания. А в школе сегодня что нового произошло?

А ничего нового в нашей школе и не случилось. За исключением слуха о том, что скоро к нам приедут проверяющие, и даже не из роно, а сразу из гороно. Все боятся этих проверок, как огня.

— До них ещё сначала дожить надо, до проверок этих, — легкомысленно отмахнулся я, — а пока же всё чудесно и замечательно. Живи настоящим, как сказал кто-то из древних… убей не помню кто.

— Спасибо, вкусно — так что там насчёт ванны? — напомнила она мне.

— Вот тебе полотенце, мыло с шампунем на полочке стоят — вперёд и с песнями. А я отлучусь ненадолго, лады?

— Ненадолго это насколько? — уточнила она.

— Полчаса, самое большее час… телевизор вон посмотришь, если дождёшься. А не захочешь дожидаться, дверь захлопни за собой и всех делов, тут английский замок, сам запирается… надеюсь ты тут ничего не сопрёшь?

— Чего у тебя переть-то, — весело ответила она, — дырявые носки и грязные тарелки? А так-то постараюсь дождаться, хотя это будет непросто. А что за дело-то такое на ночь глядя?

— Коммерческая тайна, — сурово отрезал я, — если всё удачно сложится, расскажу.

И я вышел на лестницу, предварительно взяв из заначки требуемые двадцать два рубля. Половинкин уже ждал меня во дворе, переминаясь с ноги на ногу.

— Ну пошли, Алексей Иваныч, — сказал я ему.

— Я вообще-то Валерий Иваныч, — недоумевающе посмотрел на меня он.

— Да знаю я, знаю — Алексей это главный герой романа Достоевского «Игрок», слышал?

— Не, — с некоторой задержкой ответил он, — мы в девятом классе только «Преступление и наказание» проходили.

— А зря, очень поучительная вещь о том, как не надо ставить на карту свою жизнь — если сегодня живым останешься, обязательно прочитай, — ответил я и, видя побелевшее лицо школьника, тут же добавил, — шутка это, расслабься.