Классный час

Северная проходная

На следующий день ровно в половине пятого я открывал стеклянную дверь в помещение Северной проходной Завода. Если вы думаете, что остальные проходные здесь тоже назывались по сторонам света, то зря — они все пронумерованы были, от единицы до шести. Исключением осталась только Главная, это понятно почему, и вот эта, Северная… хотя лежала она не совсем на севере заводской территории, а скорее на северо-западе.

— Колесов я, — протянул паспорт суровому охраннику в стеклянной будке, — пришёл к Семенихину.

Тот внимательно изучил содержимое моего паспорта вплоть до страниц с пропиской и семейным положением, потом поковырялся в стопке белых листочков и выудил один оттуда.

— Проходи, — открыл он рогатку на входе, — куда идти, знаешь?

— Не очень, — признался я.

— Как выйдешь отсюда, сразу будет развилка трёх дорог, тебе по средней. Где-то с километр, а как пройдёшь колёсный цех, так сразу направо. Там спросишь ещё раз. Пропуск не забудь отметить, а то назад не выпущу.

И он погрузился во вчерашний номер Советского спорта. А я вздохнул и отправился на поиски затерянного цеха сборки. Вчера вечером был небольшой дождик, но его вполне хватило, чтобы развезти грязищу на территории. Прыгал между лужами и грязевыми кочками весь обещанный километр. А цех сборки оказался каким-то необъятным, на тот же километр вытянулся в пространство.

— Мне бы Степан-Николаича, — сказал я первому встреченному работнику внутри цеха.

— Мне бы тоже, — хмуро буркнул он и скрылся за штабелем чего-то железного.

Однако субординация тут оставляет желать лучшего, подумал я, двигаясь вдоль конвейера… остановлен он был, этот конвейер, видимо на текущий ремонт, и вокруг него суетились многочисленные рабочие в синих комбезах. Третий по счёту опрошенный товарищ наконец показал примерное направление, по которому мог находиться товарищ Семенихин. И я, как ни странно, обнаружил его именно там — он резко выделялся из окружающей массы, потому что не носил спецодежды, а был одет в обычный коричневый костюмчик из нашего универмага.

— Степан Николаич? — обратился я к его спине, — я Колесов, вчера вам звонил…

— Аааа, — обернулся он ко мне, — Колесов… посиди пока вон там (и он указал на скамейку, над которой была нарисована дымящаяся сигарета), а я щас освобожусь, тогда и поговорим.

Отошёл в курительное место, садиться уж не стал, не очень чистая она была, эта скамейка, а вместо этого прочитал все развешанные над ней плакаты. Плакаты призывали соблюдать технику безопасности, не совать конечности в крутящиеся и двигающиеся детали, а также крепить производственную дисциплину и выполнять намеченные планы, как текущие, так и встречные. Отдельно висел призыв претворять решения 24 съезда КПСС в жизнь, а равно переводить энергию замыслов в энергию действий. Класс… а тут ко мне и начальник подошёл.

— Ну я освободился, — хмуро сказал он мне, — объясни ещё раз, чего тебе надо. И для каких целей.

— Это лучше на бумажке нарисовать, — предложил я.

— Ну пойдём в кабинет, — махнул рукой он в правую сторону, и мы друг за другом зашли в тесную каморку, заваленную папками и чертежами. — Новую модель запускаем, — счёл нужным пояснить он, — сам понимаешь, сколько лишних забот…

А я взял предложенный листочек одиннадцатого формата и набросал на нём с одной стороны портативный магнитофончик анфас, а с другой квадрокоптер в профиль.

— Хм, — только и смог сказать начальник, — совсем не наш профиль.

— Профиль не ваш, а детали к нему ваши, — пояснил я, — нужны маленькие по размеру, но большие по мощности электромоторчики, у вас наверняка такое добро в загашнике имеется.

— А для каких целей собственно предназначены эти штуки? — задал наконец главный вопрос Семенихин.

— Это маленький магнитофончик, — показал я на правый рисунок, — который в карман уберётся. Можно слушать музыку на ходу или, допустим, на бегу. А это тоже очень маленький вертолёт, — и я ткнул налево, — область применения очень большая, от фото- или видео-съемки с воздуха до доставки небольших грузов в труднодоступные места. Делают всё это энтузиасты из нашей школы (на всякий случай увеличил я их число), а я им помогаю по мере сил.

— Понятно, — взял карандаш в рот начальник, — ну что же, цели вполне достойные, надо помочь подшефному хозяйству. Давай сделаем так — ты идёшь на наш склад, вот это (он написал на бумажке «надо помочь людям» и расписался) отдаёшь кладовщику и отбираешь то, что надо. А я подготовлю пропуск на вынос… это не совсем простое дело. На испытания-то пригласишь?

— О чём разговор, Степан Николаич, — улыбнулся я, — скоро день учителя, вот на него мы ориентировочно и наметим испытания. Я передам точное место и время.

Совсем уже вечером я отнёс пять моторчиков (больше не дали, но надеюсь хватит и этого) в квартиру Дубиных. Открыл папаша в майке-алкоголичке и отвислых трениках.

— Аааа, Палыч, — пьяненько улыбнулся он, — хоккей пришёл посмотреть?

— Не, дядь-Петя, — сразу отговорился я, — мне бы Василия.

— Ты смотри, — удивился он, — мой оболтус уже из Васьков в Василии вышел, — а дальше он обернулся назад и крикнул в межкомнатное пространство, — Васька, выходи!

Тот немедленно возник в дверном проёме, отодвинул отца в сторону и увлёк меня на лестничную клетку.

— Тут поспокойнее можно поговорить, — сказал он мне, присаживаясь на подоконник, — а то папаша, когда зенки зальёт, совсем дурной становится.

— Я моторчики принёс, — развернул я газетку, — пять штук — смотри, подойдут?

Вася взял один, покрутил туда-сюда, потом заметил:

— На вид вроде то самое, что надо… питание-то у них от постоянки?

— Да, вот же написано, — и я показал ему шильдик, — 5 вольт постоянного тока.

— Хорошо, примерю вечерком, когда папаша заснёт, — и он сгрёб всё это добро, но тут же добавил, — да, а что там с инспектором-то у вас?

— Пока ничего, — ответил я, — может само собой рассосётся.

— Это вряд ли, — буркнул Вася перед тем, как скрыться в своей квартире.

Марина была дома и смотрела телевизор, показывали «А ну-ка девушки» с Александром Масляковым в главной роли.

— Кто выигрывает? — спросил я чисто автоматически.

— Да вон та, что самая левая, — ответила Марина. — Сегодня инспекторши ГАИ соревнуются.

— А Масляков как?

— Всё такой же весёлый и находчивый, — пояснила она. — Что так поздно-то?

— На Завод ходил, дело одно там было, — сказал я. — А у тебя что-то насчёт билетов получилось?

— А то как же, — и она продемонстрировала мне четыре картонных прямоугольничка с дырками, — туда на сидячих местах поедем, выезд послезавтра в 6.30, приходит на Ярославский, обратно плацкарта, в ноль часов десять минут, с Курского вокзала, места, правда, верхние.

— А я люблю верхние полки, — ответил я, — заберёшься туда с самого начала и ни ты никому не мешаешь, ни тебе никто… однако на службу придётся прямо с вокзала рвать — а то опоздаем.

— Я такая счастливая, — без малейшей задержки сменила тему Марина.

— Правда?

— Чистая правда — теперь у меня какой-то смысл в жизни появился…

— А раньше, значит, смысла не было?

— А какой такой смысл в мороженом? — спросила она, и я не нашёлся, что на это ответить…

----

А вот и пришло воскресенье, 28 сентября. Ровно в пять-тридцать утра мы с Мариной уже стояли на остановке двенадцатого трамвая, который должен был доставить нас на городской ж/д вокзал.

— Зря ты бутербродов столько накрутила, — заметил ей я, — в Москве столько забегаловок, там бы и перекусили.

— Много не мало, не пропадут, — отмахнулась она. — А ты продумал, что мы до семи вечера делать там будем?

— Во-первых до шести, там наверняка серьёзный шмон на входе будет, так что лучше заранее подойти. А во-вторых, продумал — на твой выбор предлагаются три разных варианта.

— И что за варианты? — спросила она.

— Ну первый это, конечно, Красная площадь и Кремль… ты же наверняка в Кремле никогда не была?

— Только в нашем, Новокалининском, — ответила она.

— Новокалининский кремль это звучит гордо, — улыбнулся я, — круче только Дзержинский, Свердловский и Микояновский кремли.

— Не придирайся… о, а это наш трамвай подошёл.

Мы залезли во второй вагон, я бросил в кассу пятак с копейкой и оторвал два билетика — совесть пассажира лучший контролёр — а потом продолжил.

— Второй вариант — парк Горького и колесо обозрения, как говорят, самое большое в Европе.

— Неплохо, — кивнула головой Марина, — а на третье у тебя что?

— Компот, — вылетело у меня, — то есть ВДНХ конечно. Рабочий с колхозницей, фонтан Дружба народов, ракета Восток… карусельки опять же есть, но пониже и пожиже, чем в парке Горького.

— А все три сразу нельзя? — спросила она, глядя в окно на проносящиеся мимо вторую, четвёртую и шестую проходные.

— Все наверно не уберутся в лимит времени — приезжаем мы в пол-второго, значит у нас будет четыре с половиной часа до шести… но две штуки наверно можно будет как-то совместить.

— Тогда я подумаю об этом немного, ладно?

— Уговорила.

И вот мы уже сидим в синих кожаных креслах фирменного поезда «Буревестник», который мчит нас навстречу приключениям.

— Тут чай, наверно, должны предлагать, — сообщила мне Марина, обследовав всё вокруг. — С сахаром в таких маленьких пачечках, по два кусочка упакованные.

— Угу, и в фирменных железнодорожных подстаканниках, — дополнил я. — Сейчас узнаю.

И я поднялся и прошагал к купе проводницы, а там возле титана с горячей водой стоял, покачиваясь, инспектор РОНО Жменя Тимофей Андреич…