Классный час

Зачем вам складень, пассажир?

Пришёл домой, бухнул на стол свой портфель с контрольными работами, да и сел проверять их с горя. Ну что же, почти половина восьмого-Б класса вполне себе соображала как в геометрии, так и в алгебре, это слегка разбавляло мои горестные раздумья о дальнейшей жизни. А с оставшейся половиной надо работать, да…

Через полчаса примерно после начала проверки зазвонил дверной звонок, мерзким таким дребезжащим тоном… надо бы собраться и поменять его на что-то более благозвучное. А звонящим, как ни удивительно, оказался Вася Дубин, радиолюбитель и сосед по подъезду.

— Здрасть, Антон Палыч, — скороговоркой произнёс он мне, — я кажись придумал, как сделать ту штуку, про которую вы мне вчера объясняли.

— Заходи, расскажешь, — пригласил его я.

— Пойдёмте лучше ко мне, — отказался он, — на живых деталях проще показывать.

И мы спустились на два этажа — дома у него никого не было, на Заводе наверно оба родителя в первую смену пашут. А комната его показалась мне ещё более заваленной разным барахлом, хотя казалось бы, куда уж больше.

— Плату управления уменьшить до нужного размера, это раз плюнуть — вот я уже и схему набросал и примерную разводку на плате, — и он показал мне уже протравленную плату с дырками под транзисторы, резисторы и даже под одну микросхему. — И головка считывания спокойно располагается на своём месте. А вот с механикой вопрос гораздо сложнее… нет у меня моторчика нужной мощности, чтоб он всю эту массу потянул.

— Вопрос с моторчиком я беру на себя, — ответил я, наморщив лоб, — а корпус ты продумал? Все же это открытым не оставишь, надо одеть во что-то…

— С этим пока тоже затык… примерный формат того, что мне надо, я могу нарисовать, но сделать вряд ли сделаю. Тут же станок понадобится, даже и не один наверно, а два — токарный и фрезерный.

— С этим я тоже, наверно, смогу помочь… — не очень уверенно добавил я, — в течение недели где-то. А ты пока электронику доведи до ума, ладно?

Вася согласно кивнул — доведу, мол, куда денусь.

— Как там в кружке-то радиолюбительском? — вспомнил я про вчерашнее, — ходил уже?

— Ходил, — уныло ответил Дубин, — начальный уровень там у всех, включая инструктора. Неинтересно — если и пойду ещё когда-нибудь, то только, чтоб деталей натырить.

— Ясно, — почесал я в затылке, — тырь только осторожнее, чтоб в историю какую не попасть.

— Постараюсь.

— И у меня ещё одна просьба к тебе будет, — продолжил я.

— Давайте вашу просьбу, — вздохнул Вася.

— Не одолжишь свой магнитофон на вечер?

— А зачем вам? — хитро прищурился он. — Танцульки будете устраивать?

— Да какие танцы, — ответил я, — стар я уже для них. Просто надо будет записать один разговорчик — запись-то у тебя там функционирует, надеюсь?

— Обижаете, Антон Палыч, — улыбнулся он, — у меня всё функционирует. Берите, конечно, только обращайтесь осторожнее — там всё на живую нитку сляпано.

— Не сегодня — завтра-послезавтра оно мне понадобится, — сказал я и вернулся к своим баранам… в смысле к тетрадкам с контрольными.

Но допроверять их мне, видимо, не было суждено, потому что снова в дверь зазвонили — на этот раз это была англичанка Софья Павловна.

— Ба, какие люди, — сказал я ей, — чем обязан?

— Как чем, — отвечала она, — сам же звал меня помыться под горячей водой.

— Заходи, — коротко бросил я, повесил её плащ на вешалку и проводил в большую комнату.

— Вот что я тебе скажу, дорогая Софья Павловна… угадай, откуда я только что пришёл?

— Из роно наверно, — в растерянности ответила она, — я слышала, что тебя туда вызывали.

— Это хорошо, что ты слышала, тогда сразу второй вопрос — угадай, по какому поводу меня туда вызывали?

— Даже представить не могу, — ответила она с немного испуганным выражением лица.

— Так вот представь себе, что по поводу тебя… ну там и ещё были вопросы, но основной с тобой связанным оказался.

— И что это за вопрос?

— Инструктор пошелестел бумажками и заявил, что я заманиваю молодых и незамужних учительниц нашей школы к себе, обещая им помывку в ванной… а это нарушение норм социалистического образа жизни. Идём далее — кроме тебя, моё предложение слышать как будто бы никто не мог, так что из всего этого заключаю, что сдала меня ты, дорогая Софья. На этом наше общение считаю законченным.

— Погоди, — ответила она, — никому я тебя не сдавала, зачем мне это?

— Ну значит поделилась этой информацией с кем-то, кто сдал, — вяло ответил я, — это примерно то же самое…

— Я только чертёжнице сказала, — на глаза у неё навернулись слёзы, — больше никому.

— Ираиде Львовне что ли? Хорошо, тогда обвинение в стукачестве я с тебя снимаю, но продолжать наше общение, тем более в контексте ванной комнаты, считаю излишним. Меня, знаешь, за это дело пообещали из школы вышибить с волчьим билетом.

Софья молча вытерла слёзы и удалилась из квартиры на лестницу…

А может и зря ты её так, спросил я сам у себя и сам же себе ответил — может быть… человек она, кажется, неплохой, но если уж рубить хвост собаке, то лучше всё сразу, а не кусочками. У тебя же Марина есть, правильно? Правильно — а гаремы тут если разводить, не поймёт этого никто, в первую очередь Тимоха из наробраза… кстати, насчёт Марины…

Чёрт, как не хватает телефонов в этом времени — казалось бы, что в этом такого сложного, протащить нужное количество пар проводов до каждой квартиры, не сложнее электричества с газом. Ан нет — газ и свет у всех есть, а телефон дай бог у одного из десяти.

Оставил проверку контрольных, накинул куртку (на улице как-то резко похолодало) и отправился по уже знакомому маршруту на улицу Чонгарскую… странное название, это из времён гражданской войны, кажется, когда наши Крым брали. Дорога туда по-прежнему пролегала через хляби и топи, прыгать, чтобы не набрать на обувь килограммы грязи, пришлось много.

— Марина дома? — спросил я у той же злой старухи в том же цветном платке.

— Нету её, когда придёт, не знаю, — ответила она мне ровно так же, как позавчера.

Надо бы средство связи что ли какое придумать, в сердцах сказал я сам себе, отправляясь по обратному маршруту. Ладно, отложим Мариночку на завтра, а пока займёмся гражданином Жменей из роно…

Но не получилось у меня и это — возле подъезда на этот раз сидели на лавочке не бабки, а Алла со своим хахалем Обручевым.

— О, Антон Палыч, — обрадовалась она, завидев меня, — а мы как раз вас и ждём, не дождёмся.

— И зачем я вам понадобился? — хмуро спросил я, плюхаясь рядом с ними на скамейку, — хотите что-нибудь новое о производных переменных функций услышать?

— Не, — уверенно вступил в разговор Обручев, — про переменные функции мы достаточно на уроках наслушались. Мы насчёт спортивной формы.

— Понятно, — ответил я, — ну выкладывай, что там у тебя накопилось насчёт этой формы.

Вместо ответа он развернул свёрток, который у него на коленях лежал, и вытащил оттуда футболку с трусами синего цвета. На футболке причём красовалась надпись «Тигры Новокалининска», довольно криво и косо сляпанная на скорую руку.

— Через трафарет делали? — спросил я.

— Ну да, — пояснила Алла, — сначала на листе ватмана написали, потом ножницами вырезали, что надо.

— А краску какую взяли?

— Обычную акварельную…

— При первой стирке же всё и смоется, — внёс я свои критические пять копеек, — надо ж было хотя бы масляной…

— Так первый блин всегда комом бывает, — нашёлся Обручев, — но сама идея вам как, нравится?

— А почему собственно тигры-то? Они тут у нас сроду не водились, — спросил я.

— Так страшнее для соперников будет, — сказала Алла, — вон в Канаде как хоккейные команды называются?

— Как? — спросил я, хотя и так хорошо знал ответ.

— Например «Медведи Бостона» или «Черные ястребы Чикаго»…

— Или «Пингвины из Питтсбурга», — добавил я.

— Ну пингвины тут не очень подходят, — смешался Обручев, — но медведям и ястребам тигры вполне могут быть достойными соперниками…

— Понятно, — вздохнул я, — ну чего, идея мне нравится, исполнение правда не очень, но это дело наживное. И название будете утверждать не вы, а руководство школы — не уверен, что Оксане Алексеевне ваши тигры понравятся. Но в целом вы молодцы, выношу обоим благодарность с занесением в личное дело.

На этом я откланялся и пошёл было домой, но за мной хвостом в подъезд зашла Алла и тихо сказала, оглянувшись зачем-то по сторонам:

— Про вас спрашивал этот дядечка из первого подъезда… ну который лысый.

— Жменя? — уточнил я, — в роно который работает?

— Фамилию не знаю, но работает он кажется там.

— И что он спрашивал?

— Да ерунду всякую — чем занимаетесь в свободное время, с кем встречаетесь, когда из дома выходите…

— И ты всё ему выложила?

— Нет, конечно, — состроила обиженное лицо Алла, — наврала я ему с три короба.

— Спасибо, Алла, я этого не забуду…

— А чего ему от вас надо-то? — спросила она.

— Дело мне в роно шьют, — коротко ответил я, — но надеюсь, что отобьюсь.

— Рассчитывайте на мою поддержку, — и Алла чмокнула меня в щёку… на этот раз помады у неё на губах не было, так что следов от её чмока не осталось.

А Марина сама ко мне пришла после шести вечера.

— Я подумала, — сказала она, проходя в зал.

— И что надумала?

— Переезжаю я к тебе, но только не сегодня, а через неделю — надо кое-какие дела уладить.

— Буэно, — ответил я ей и тут же пояснил, — это значит «зашибись» на испанском.

— Ты испанский язык знаешь?

— Ну так, — пошевелил пальцами я, — пару сотен общеупотребительных слов и выражений — в нашем классе двое испанцев учились… дети тех, кто в гражданскую войну к нам перебрались. Вот от них и нахватался. Кстати, давно всё хотел спросить — та недобрая бабка, что на Чонгарской в твоём доме живет, она кто тебе?

— Бабка и есть, — недовольно ответила Марина, — по отцовской линии. Больше никого из родни у меня и не осталось.