Инспектор угрозыска

Глава 8

Времени на раздумья не оставалось. Будь со мной рота ОМОНа или хотя бы пара-тройка ребят, можно было бы обложить хату по всем правилам милицейской науки, а так… Кириченко дай бог если ранен, сколько народа сидит в доме – неизвестно, но бросать всё и с воплем нестись по улице за подмогой, тоже не вариант.

Надо было действовать. Глупо, опрометчиво, но действовать.

И в первую очередь позаботиться о товарище. Не зря ещё Суворов говорил: сам погибай, а товарища выручай, пусть я Кириченко видел впервые в жизни.

Я врезался телом в калитку. Не выдержав напора она сорвалась с петель и упала, а вместе с ней упал и я, но сделал это нарочно: если стрелок снова откроет огонь, надо оказаться в зоне недосягаемости. Перекатившись, оказался возле Кириченко, рывком дёрнул на себя и посмотрел на его лицо.

Глаза были широко открыты, в теле ещё теплилась жизнь.

– Только не умирай, братишка! – прошептал я ему.

Он открыл рот, силясь что-то сказать, но я помотал головой.

– Не надо, не говори, всё будет в порядке. А пока извини – мне это понадобится, – Я достал из кобуры его револьвер, увеличивая свою огневую мощь.

Я не большой любитель палить по-македонски, но если надо, могу попробовать.

Он понимающе кивнул.

Надо мной с треском разлетелось окно, высунулось короткое дуло обреза.

Это была серьёзная ошибка со стороны стрелка. Я изловчился и отправил в разбитый оконный проём сразу две пули. Как минимум одна достигла цели: криков не последовало, но пока ещё невидимый бандит выронил обрез.

Успех требовалось развивать, я вскочил на ноги и открыл ураганный огонь сразу из обоих револьверов, заранее гася любую попытку сопротивления, потом, не дожидаясь щелчка пустых барабанов, запрыгнул в проём.

Хватило взгляда, чтобы установить: кроме двух трупов в комнате больше никого нет. Но в доме могут оставаться и другие преступники.

Времени на перезарядку не оставалось, поэтому я позаимствовал браунинг у второго, пристреленного мной типа. Сразу бросилась в глаза его смуглокожесть и характерный для некоторых южных республик длинный и острый нос.

Выходит, пришлось иметь дело отнюдь не с братьями славянами. Причём ребята попались борзые, сразу стали палить, как только услышали слово «милиция». Что бы тут ни происходило, при любом раскладе это было нечто серьёзное. Обычно криминальная братия лишний раз на рожон не лезет.

Комната, в которой я оказался, была частью веранды, в сам дом я ещё не попал.

Только сунулся к дверям, как в них появилось несколько дырок: бандиты палили на слух и довольно неплохо.

– Эй, легавый! – с издёвкой заорал кто-то. – Ты как – живой?

Меня подмывало ответить, причём нецензурно, но я промолчал. Даже дыхание затаил.

Что если типы в доме решат, что подстрелили меня и сунутся, чтобы проверить?

До меня донёсся чей-то приглушённый разговор: значит, в доме засели ещё минимум двое, причём один говорил явно с наездом, а второй вроде как оправдывался.

Скрипнула половица, я подобрался.

Дверь осторожно приоткрылась. Буквально на пару сантиметров, не больше.

Я по-прежнему не проявлял себя, ожидая, когда бандиты осмелеют.

Стоило лишь в проёме показаться лицу, я сразу нажал на спусковой крючок. Отдача у браунинга была ого-го, он едва не вырвался у меня из руки, однако дело сделал как надо.

Не дожидаясь, пока бандит упадёт, я кинулся к дверям, подхватив тело подстреленного, чтобы использовать его как живой щит. И стоит отметить, что вовремя – почти сразу затрещал шпалер другого противника. Он садил в своего товарища без всякого смущения.

А вот мне хотя бы один из этой шайки был нужен живым: хотя бы для того, чтобы во всём разобраться.

Дождавшись последнего выстрела, я толкнул теперь уже труп в стрелка, а сам изловчился и ушёл немного в сторону.

Наконец-то мне удалось его увидеть: типичный, как говорили в моё время «генацвале». Надо сказать, что несмотря на все тёрки между нашими странами, у меня было несколько знакомых ребят – грузин, все – отличные парни, душа компании. Однако везде есть свои отбросы.

Этот входил в их число: высокий, гибкий, с пронзительным взглядом и щеточкой щеголеватых усиков над верхней губой. Тонкий, но при этом сильный и переполненный звериной энергией.

Мне попался опасный противник.

Отбросив опустевший «шпалер», он ринулся на меня с кинжалом.

Я мог бы остановить его всего одним выстрелом, но клиент был нужен мне в полной кондиции. Надо понять, что за осиное гнездо разворошил наш приход с милиционером Кириченко.

Соперник будто прочитал мои мысли и потому без всякой опаски сделал выпад ножом. Не отпрянь я в последний момент, он бы достал меня.

Дальше всё было как на тренировке: я перехватил его руку, выбил нож, врезал коленом под «душу», хоть и сомневаюсь, что у него есть такая, а когда клиент согнулся от нестерпимой боли, саданул ему в ухо, отправляя в короткий сон с нерадужным пробуждением.

Убедившись, что в доме больше нет никого, представляющего опасность, тщательно зафиксировал пока ещё бессознательное туловище его же ремнём, обшмонал все карманы на предмет оружия и документов. Первого при нём не обнаружилось, зато нашлось удостоверение личности на фамилию Карумидзе – надо же, а с национальной принадлежностью я не ошибся.

Осталось только понять каким ветром сюда занесло этого горца. Трое спутников Карумидзе были мертвы, только один из них был славянской наружности – скорее всего, хозяин дома – Бык, что подтвердилось бумагами в его карманах.

Я пробежался по ним глазами: ага, гражданин Быков, отсюда и происхождение прозвища. Отбегался ты, Бык, раз и навсегда.

Потом бросился к Кириченко. Тот уже успел потерять сознание, но дышал, и это радовало.

Улочка на время перестрелки притихла, но народ тут проживал не робкого десятка – сразу с нескольких сторон к дому подходили вооружённые чем попало: от топоров до дреколья, мужики.

– Граждане, спокойствие! Нет поводов для беспокойства – уголовный розыск! – громко объявил я, пока не начались выяснения отношений. – Прошу проявить сознательность. Тут раненый, срочно нужна помощь.

– Ох, точно! – Кириченко заметили.

– Я за фельшаром сбегаю, – отозвался бородатый мужик на голове которого почему-то красовался треух. – Она тута, на другом конце улицы живёт.

Почти сразу подоспел патруль – трое запыхавшихся красноармейцев с винтовками.

– Что здесь происходит, граждане? Кто стрелял?

Я быстро ввёл их в курс дела, одного отправил звонить в МУР, а остальных приставил охранять периметр.

Дородная фельдшерица примчалась почти сразу. Она тоже явилась не одна, а в компании девушки, скорее всего – дочери, поскольку та была с фельдшерицей на одно лицо и фигуру, разве что в два раза моложе.

– Где раненый? – деловито поинтересовалась эскулап. – Пропустите меня к нему.

Зевак на улице, после того, как выстрелы прекратились, становилось всё больше и больше, несмотря на довольно поздний час.

Многие поглядывали на меня с интересом, то тут, то там шептались, охали и крестились, когда речь заходила о раненом. Зная наш народ, не удивлюсь, если завтра вся Москва будет обсуждать это событие, причём дополненное самыми фантастическими подробностями.

– Добрый вечер, – откозырял я медику. – Давайте я вас провожу.

Подхватив увесистый чемоданчик, прихваченный фельдшером, я повёл её к Кириченко.

– Что скажете, доктор? – спросил я, после того, как женщина закончила осмотр.

– Я не доктор, а фельдшер! – поправили меня и тут же добавили:

– Скажу, что ранение серьёзное – в госпиталь везти нельзя, может умереть по дороге.

– И что делать? – нахмурился я, боясь услышать ответ.

– Что делать?! Что делать?! – пробурчала медик. – Операцию делать прямо здесь и сейчас.

Видя, что я уже открываю рот, она устало улыбнулась и произнесла:

– Ты, милок, не беспокойся! Не смотри, что я обычный фельдшер. Всё, что надо сделать, сделаю. Почитай всю мировую, а потом гражданскую прошла, столько вашего брата заштопала… не счесть.

– Как вас зовут?

– Матрёна Алексеевна, – удивлённо сказала она.

– Матрёна Алексеевна, спасите его, пожалуйста. Мы ради вас всей милици всё, что попросите, сделаем!

– Не надо ничего делать, касатик. Просто помолись, даже если неверующий.

– Обязательно помолюсь, – кивнул я.

– И славно. А пока ступай, своими делами займись. Ты ж неспроста тут с товарищем оказался.

– Хорошо, Матрёна Алексеевна. Если что-то от меня понадобится – зовите, я поблизости буду.

– Ступай! Даст бог, справимся сами, так Анюта? – женщина посмотрела на дочь.

– Справимся, – ответила она. – А другие раненые есть? Вас самого не зацепило?

– Я в полном порядке, а другим ваша помощь точно не нужна. Пока не нужна, – на моих скулах выступили желваки, когда я вспомнил о связанном Карумидзе.

Пусть в Кириченко стрелял не он, но наверняка всё делалось по его указке.

Чтобы не мешать милейшей Матрёне Алексеевне, я вернулся в дом и продолжил осмотр своих «пациентов».

Итак, что у нас есть: три покойника – граждане Быков, Василий Садатирашвили и ещё один, у которого при себе документов не оказалось, но в его национальности сомнений у меня не было. Про Быкова пока сказать нечего – скорее всего обычный перекуп краденного, а вот остальные – явные уголовники, причём с ещё дореволюционным стажем.

И вряд ли они промышляют ворованными курточками. Нет, тут что-то ещё, более глобальное и серьёзное, такой народ на пустяки размениваться не станет.

Исходя из рода занятий Быкова логично предположить, что к нему пришли не с простыми руками, а с чем-то, что понадобилось сбыть.

Карумидзе, носивший красивое имя Шалва, продолжал пребывать в отключке, поэтому на контакт не шёл. Но это пока. С учётом той войны, что они здесь развернули, запоёт соловьём, чтобы лоб зелёнкой не намазали.

А если Кириченко умрёт…

Я содрогнулся и сразу стал отгонять от себя эту мысль. Ни хрена, он выдюжит. Матрёна Алексеевна дело знает туго, вон у неё какой опыт полевой хирургии – кого хочешь с того света достанет.

Через четверть часа поисков я нашёл то, с чем к Быку пожаловала троица уголовников: небольшой дорожный баул, доверху набитый банковскими билетами в один червонец. Каждая купюра обменивалась в Госбанке где-то за тысячу сто сорок совдензнаков. Если прикинуть сумму в червонцах, выходит, что в чемоданчике лежит целое состояние.

Я, конечно, не эксперт в области фальшивых денег, но вряд ли бы эти грузинские орлы потащились к Быку с настоящими купюрами. Готов поставить всю получку в заклад – в бауле лежат фальшивки, которые Бык должен был распространить по своим каналам.

Не надо быть Эйнштейном, чтобы понять: это дело вместе с Карумидзе у меня заберут смежники из ГПУ. Но я не стану сильно упираться – у меня и других забот по горло. Мы до сих пор ещё не взяли налётчиков на типографию, а гнездо фальшивомонетчиков пусть разыскивают чекисты. Надеюсь, у них хватит совести и такта отметить и наше «скромное» участие в операции.

Была и ещё одна находка, на секунду поднявшая моё настроение – красивая курточка Сары, за которой мы собственно и пришли сюда с Кириченко. Кто ж знал, что милицейская рутина приведёт нас к такому исходу.