Инспектор угрозыска

Глава 13

– Ну, господи помоги! – со вздохом сказал Коля и открыл дверь в подъезд.

Я мысленно присоединился к его просьбе.

По лестнице мы поднимались с опаской, ожидая в любую секунду выстрела в спину или пера в бок, но пока всё шло спокойно. Видимо, наше появление ещё не привлекло к себе внимание главных обитателей Мясного переулка.

И подъезд, и лестничные площадки с маршами ничем не отличались от многих московских коммуналок: так же темно, сыро, некоторые углы крайне неприятно попахивали – далеко не все считали нужным облегчаться у себя или хотя бы во дворе.

Вот и квартира, где по информации Мацкевича засели Князь и Чума. Первым делом я посмотрел на филёнчатую дверь: она держалась на соплях и честном слове – выдавить плечом не проблема даже для не отличавшегося богатырским телосложением Николая.

Вот только шуметь лишний раз было крайне нежелательно. И преступников спугнём и переполох в доме с далеко не самым благополучным контингентом устроим.

Будь с нами взвод чоновцев, мы бы, конечно, вели себя иначе, а пока оставалось молиться и надеяться только на себя.

Я тихо постучал костяшками пальцев в дверь. Почти сразу за ней послышались мужские голоса – значит в квартире как минимум двое, логичней всего предположить, что это Князь и Чума.

– Кто там? – у спрашивавшего был хриплый, слегка надтреснутый голос.

Я подумал, что Князю не по должности идти открывать двери непрошенным гостям, значит, хриплый голос принадлежит Чуме, и решил сыграть на этом.

– Чума, здорово! Не узнал что ли?! – с деланым весельем воскликнул я, надеясь, что невидимый собеседник примет меня за одного из своих друзей.

Дуракам и нахалам, как водится, везёт.

– Тяпа, ты что ли?!

– А кто ж ещё! Сам в гости звал, а в хату не пускает! – продолжил куражиться я, изображая неведомого мне Тяпу.

Щёлкнул замок, дверь приоткрылась и на пороге нарисовался небритый детина, от которого за версту разило перегаром.

– Тяпа, кореш! Давно не виделись! – радостно произнёс он, но его веселье резко понизило градус, когда Чума увидел возле своего носа воронёный ствол моего револьвера.

– И я рад тебя видеть, – сказал я и, убедившись, что Чума не накинул цепочку, отодвинул его плечом и вошёл внутрь.

– Не шуми, Чума! – Панкратов шагнул в квартиру следом за мной. – Уголовный розыск!

Чума оказался «непослушным мальчиком» – открыл рот, чтобы заорать, но мой кулак погрузился ему в солнечное сплетение, и вместо крика из уст бандита вырвалось шипение как из продырявленной шины.

Николай добавил ему рукояткой револьвера по макушке. Чума, потеряв сознание, опустился на корточки. Я подхватил его под микитки и отволок в угол. От бандита разило как от выхлопной трубы автомобиля. Понятно, почему он так легко принял меня за приятеля: Чума основательно набрался, и я мог бы смело представляться хоть папой римским.

Похлопал по карманам: оружия при нём не оказалось, даже завалящего кухонного ножика.

И вид у мужика прежде был какой-то чересчур спокойный – выходит, беглый Кравцов не счёл нужным предупредить подельников, посчитал более важным самому унести ноги. Даже на свою долю плюнул.

Бегло осмотрели квартиру: в ней были две страшно замусоренные и прокуренные комнаты и такая же кухонька, окно из которой выходило в глухой двор. Все комнаты, кроме одной, пустовали. По московским меркам – невиданная роскошь. Всё как всегда: нормальные люди ютятся как сельди в бочке, а бандосы позволяют себе куда более комфортабельные условия, хотя, конечно, общее состояние помещений можно было обозначить старым русским словом из четырёх букв, которое начиналось на «с», а заканчивалось на «ч».

Князя мы застали в гостиной за накрытым грязной скатертью столом, на котором стояла наполовину пустая здоровенная бутылка из-под самогона. На тарелках была разложена немудрёная закуска.

Из приоткрытого окна гулял прохладный сквозняк. Если бы не он – тут было бы не продохнуть от запаха самогона, перегара и плохой еды.

Князю хватило взгляда, чтобы просчитать, кто мы такие.

– А, мильтоны пожаловали, – пьяно протянул он. – И чего вам, спрашивается, спокойно не сидится?

– Ну, во-первых, не мильтоны, а уголовный розыск, Князь. Во-вторых, ты сам знаешь, зачем мы к тебе пришли.

– Ну-да, ну-да, – покачал головой Князь. – Совсем оборзели вы в своей уголовке. С какого, спрашивается, х… хрена, я должен ваши мысли читать? Либо говорите, с чем пожаловали, либо дверь прикройте и валите отсюда. За стол, уж прости, приглашать не буду – не заслужили, – ехидно заметил он.

– Ты, гражданин Обухов, говори-говори, да не заговаривайся! – зашумел Панкратов, и я наконец-то узнал фамилию рецидивиста. – Сам скажешь, где кассу типографскую спрятал или как?

– Смотрю я на тебя, гражданин сыщик, и ума не приложу: какая ещё типография, какая касса?

– Ваньку не валяй, Обухов! Ты и твой подельник Чума, а так же граждане Кравцов и Манкевич устроили налёт на типографию «Красный печатник». В качестве наводчика выступил кассир типографии. В настоящее время все они арестованы и дают признательные показания, – стал блефовать я.

– Ну, арестованы и арестованы, – пожал плечами Князь. – В наше время от сумы да тюрьмы не зарекайся… А что касается показаний ихних – так это поклёп на меня и на моего лучшего товарища Чумакова. За что парня обидели?

– За дело, – буркнул я. – Ещё раз хочу вас предупредить: ваши подельники сдали вас с потрохами, иначе бы мы не нашли адрес, в котором вы скрываетесь.

Князь изобразил широкую и презрительную ухмылку.

– С чего ты решил, что мы от кого-то прячемся? Мы перед законом чисты, вольны жить, где хотим, как говорит советская власть. А что касается каких-то там подельников… Я понятия не имею, о ком речь, начальник. Кравцов какой-то… Манкевич… Я и фамилии-то эти впервые от тебя слышу. Не знаю, что у них с типографией приключилось, а мы и к этому налёту и ко всем прочим никакого касательства не имеем. И вообще, сейчас не старорежимное время, чтобы во всех грехах обвинять тех, кто однажды оступился, но потом проникся революционными идеями и решительно покончил с ошибками проклятого прошлого! Да кто вы вообще такие, чтобы мешать людям жить по-новому?!

– Тебе бы, гражданин Обухов, только в цирке с такими речами выступать, – усмехнулся Панкратов. – Прямо соловьём разливаешься. Только у нас ведь не цирк, и раз мы к тебе явились, значит, имеем на то веские основания.

– Нет у тебя ничего, кроме слов, – Князь взял со стола солёный огурчик и с хрустом откусил. – Так что это тебе в цирке рыжим выступать, начальник, а не мне.

– Ах ты ж гад! – Панкратов подошёл ближе и замахнулся, чтобы как следует вмазать Князю по башке, но я его остановил.

– Погоди, Коля. Успеешь ещё душу отвести. А ты, Обухов, – я посмотрел на Князя, – лучше бы не строил из себя целку, а выложил нам всё как на духу: сам знаешь – чистосердечное облегчает душу…

– И увеличивает срок, – хохотнул тот, и стало ясно, что эта знаменитая поговорка в ходу уже очень много лет. – Тебе надо – ты и доказывай, а я вам помогать не собираюсь. Сказал, что никакой типографии не брал, и на этом стоять буду.

Он демонстративно догрыз огурчик и замолчал.

– Хорошо, Князь. Коля, присмотри за ним, а я пока его кореша потрясу: может он понятливее окажется, – сказал я.

Панкратов кивнул.

– И да, если дёрнется – стреляй ему в ногу, пусть до конца жизни на костылях скачет, – посоветовал я, на что Князь ответил презрительной гримасой.

Чума очухался и постепенно приходил в себя, но пока что его взгляд не был осмысленным. Он по-прежнему сидел на корточках и, скуля, потирал ушибленную макушку.

Я встал напротив.

– Говорить будем, Чума?

– О чём нам с тобой говорить, легавый?! – включил режим бывалого урки тот и сразу получил от меня довесок по ушам.

– Так понятней? – поинтересовался я, когда Чума успокоился и перестал выть.

– Понятней.

– Так что насчёт разговоров?

– Каких разговоров, гражданин начальник?!

– Душевных! Где деньги, которые вы взяли в типографии? – рявкнул я так, что бандит сьёжился.

В этот момент из комнаты, где сидел Князь, раздалось угрожающее:

– Не говори ничего, Чума – слышишь!

– Вот сволочь! – судя по последовавшим звукам, Коля дал выход накопившейся энергии.

– Слышь, начальник, а ты точно из уголовки? – хмуро спросил Чума.

– А откуда ж ещё?! Что – не похоже.

Чума устало вздохнул.

– Ты, начальник, обиду на меня не держи, но говорить тебе я ничего не стану. Если сболтну – Князь меня на лоскуты порежет.

С этим всё стало ясно. Я схватил его за шиворот рубахи, резко поднял и затолкнул в гостиную к напарнику, которого Чума явно боялся куда больше родной милиции.

– Что, не колется? – вскинул голову Коля.

– Не колется, – вздохнул я. – Придётся обыск устраивать. Я так понимаю, здесь с понятыми будет напряжёнка?

– Ну да, – кивком подтвердил Панкратов. – Тут почитай в каждой квартире, если не б…, то есть женщина лёгкого поведения, – поправился он, – то ейный сутенёр. И если мы при них деньги найдём, нам потом из переулка живыми не выйти.

– Делаем так, – приступил к обсуждению плана я. – У тебя ведь дежурные понятые наверняка найдутся? Ну, чтобы подписали задним числом…

Коля окинул меня хитрым взглядом.

– Что-нибудь придумаем.

– Вот и ладушки. Этих, – я покосился на Князя и Чуму, – свяжем, чтобы не устроили нам тут кордебалет во время обыска. Ты бери на себя гостиную, я другую комнату, кухню и клозет.

– Замётано, – кивнул Панкратов.

Князь, услышав наш разговор, громко хмыкнул.

– Ну-ну, ищите-ищите, легавые! Аж самому интересно, что вы тут найдёте. Ежли чо – поделитесь?

– Обойдёшься, – сказал я.

Мы приступили к обыску.

Я начал с загаженной спальни. Благодаря этим постояльцам она скорее походила на свинарник, чем на помещение, в котором живут люди. Почти сразу же наткнулся на женские панталоны и некоторые другие пикантные предметы из дамского гардероба. Всё понятно, Князь и Чума – не монахи, наверняка пользовались услугами продажных жриц любви, коими дом кишмя кишел.

На мгновение мелькнула мысль: а вдруг они сплавили на всякий пожарный украденные бабки какой-нибудь преданной марухе? Но почти сразу я её отбросил: велик риск остаться без денег. Нет, на месте этих уголовников я бы с бабла глаз не спускал и держал бы под рукой.

Деньги должны быть где-то здесь и точка!

Я перевернул спальню вверх дном, но ничего интересного не нашёл. Немного постоял у открытого окна, подышал свежим воздухом в надежде, что сейчас в голову стукнет гениальная идея.

Как назло, ничего путного в башку не лезло. Получается, и дальше придётся заниматься муторной работой – шмоном помещений и поиском потенциальных нычек, коих даже в двухкомнатной квартире может оказаться до хрена и где-то даже больше.

Перешёл на кухню. Шкафчики, кастрюльки, вилки-ложки, куча немытой посуды, грязь и плесень по углам, а главное стойкий запах курева и пота. Вообще не представляю, как можно жить в таких условиях! Хоть топор вешай.

Появился Коля. Судя по разочарованному виду, его успехи были не лучше моих.

– Пусто, – протянул он. – Даже зацепиться не за что. И знаешь, больно спокойный этот Князь. Сидит, ржёт надо мной как конь. Может и вправду – где-то в другом месте добычу схоронили?