1952

У меня же тело боксёра, который привык побеждать на ринге. В наследство достались хорошая работа ног и резкий удар. Я разнообразил технику боя и тактику её применения. Научился реагировать на действия соперника с помощью звуков, мимики, циклических движений соперника. Довёл защиту и уклоны до автоматизма.

Днём мать Стахановца собирала бутылки в авоську, чтобы сдать в магазине. Молочные и кефирные прям в «молочке» брали, а вот с лимонадно-вино-водочными только в приемные пункты. Писатель, как то возмущался: почему в вино-водочных магазинах тару не принимают? Непорядок!

С детьми стахановца сегодня после школы в коммуналку пришли одноклассники из более бедных семей. В отличие от моих маленьких соседей, одетых, как с иголочки, их приятели были одеты в заштопанное ношенное-переношенное рваньё… Мода на рванье придёт в молодёжные ряды в конце двадцатого века. Сначала, как подражание панкам, а потом и как прибыльная часть молодёжной моды…

Сейчас же бедность порой была действительно ужасающей. Дети ходили без перчаток и галош, отмораживая себе руки и ноги. Государство, как могло, детям помогало. Ученикам из бедных семей выдавали ордера на дешевую одежду, на галоши, валенки, пальто, ботинки, полуботинки и прочее. Но и эта одежда была для некоторых слишком дорогой. Они возвращали ордера в школу. Для многих выдача ордеров казалась насмешкой. По ним предлагали одежду на пяти-шестилетних малышей. Но и выданная по размеру обувь и одежда были низкого качества и совсем не того сорта: вместо кожаной обуви давали кирзовую или парусиновую, вместо полушерстяных платьев — платья из бумажной вигони. Так что туалеты выбирать не приходилось. Ходили в школу кто во что горазд. Но как ни экономили на одежде, мальчишки любого класса носили брюки. Ходить в коротких штанишках считалось неприличным. Дети донашивали одежду родителей, старших братьев и сестер. Некоторые носили шлемы танкистов, красноармейские буденовки, вместо портфелей — офицерские полевые сумки, а то и просто перевязывали учебники и тетради ремнем. Одежду перешивали, перелицовывали, штопали, на нее ставили заплаты, ее перекрашивали.

Вечер. После футбольной тренировки иду с Сальковым на читку его повести у Апсолона. Перед началом читки мой подставной поэт-песенник дал мне пачку моих «заработанных» денег.

В раздел «Плагиатчик» начислено ещё пять баллов.

Апсолон затянулся сигаретой и, глянув на юного Вову Салькова, протянул:

— Пятнадцать лет? Далеко пойдёшь, если не остановят… Недавно в театр-студию киноактёра приезжал актёр из калининского драмтеата Спартак Мишулин. Про него говорят, что он внебрачный сын Фадеева. Врут, наверное. Александр — он хоть и «участвовал» в чистках, но, человечность ещё не всю растерял… Мог бы своего отпрыска куда-нибудь в Москве пристроить… (Салькову) Если Фадеев одобрит твою повесть, то будешь её дорабатывать в Горьком с Шестириковым. Он же у вас там главный по писателям?

Сальков кивает, мол был у Шестирикова, а тот в Москву посоветовал.

— Повесть про войну?… А что ты знаешь о войне, мальчик? — поглаживая искалеченную осколком руку, спрашивает Апсолон у Вовы Салькова. — У нас в батальоне при кухне была собака, которая во время построения становилась на левый фланг замыкающей, а при прохождении строя мимо неё поднимала переднюю лапу к уху, как бы отдавая честь. Новый комбат в сорок третьем застрелил её по пьяни, когда она его облаяла.

Кинорежиссёр читает первые предложения повести. Я воспринимаю это, словно кальку из известного нам с Сальковым фильма:

— Это дорога в город. И те, кто уезжает из нашего села, и те, кто возвращается потом в родные места, уходят и приходят по этой дороге. Она никого не ждёт… — Апсолон начав очень бравурно, сбавляет обороты и произносит фразы более человечно, — Тот кого она ждала, её сын Алёша, не вернулся с войны. Он похоронен далеко от родной земли у деревни с нерусским названием. Ранними вёснами чужие люди приносят на его могилу цветы. Они называют его Русским Солдатом, Героем-Освободителем. А для неё он был просто сын. Мальчик о котором она знала всё! От самого рождения до того дня, когда он уходил по этой дороге на фронт. Он был нашим другом… И мы расскажем о нём историю, о которой не всё знает даже она… Его Мать. «Баллада о солдате»…

Дальше кинорежиссёр читает про себя, периодически поглядывая на Салькова и качая головой.

— Ну, добре. Придётся снова к Фадееву идти, когда у него запой закончится. — говорит Апсолон, прочитав первую главу «Баллады о солдате», — может в «Юности» и разрешит напечатать, а то Катаев книги на военную тему только с его разрешения печатает…

Кинорежиссёр предлагает мне обмыть это дело коньяком. После моего отказа, он посмотрел на Салькова и вымолвил:

— Ну, значит чайку попьём.

8 апреля 1952 года. Москва.

Стадион «Динамо». Первенство СССР по боксу. Весовая категория до 57 килограмм. Четвертьфинал.

Утро. Оглядываю полупустые трибуны. Будний день — вторник. Народ работает. Над галёркой запоздало вешают транспарант со словами Хрущёва: «Построим коммунизм к 1980 году».

Гонг. Юный квалифай, вероятно, хотел показать свою крутость в бою с Чемпионом, и сразу попёр на меня буром. Я стучал ему прямые, как почтальон в калитку, и отступал, быстро перемещаясь по рингу. Юнец по началу закрывался от моих ударов, а затем, войдя в раж, стал заваливаться в атаке. Вот, уходя приставными, я хорошенько попал крюком слева и, пока соперник на мгновенье находился в прострации, успел, подсев в скрутке, достать снизу апперкотом. Ноги у моего противника «загуляли» и он «закрывшись» попытался отойти к канатам, чтобы иметь точку опоры… Но, не успел. Юнец, окончательно раскрыл защиту, чтобы хоть как-то оценить обстановку на ринге, а тут я, ждавший этого, нанёс удар по «линии силы». Вложив всю мощь скручивания тела в плечо-локоть-кость безымянного пальца правой руки, соперник получил в лицо удар костолома Демпси. Пропустившие такую плюху редко поднимаются с пола ринга самостоятельно. Вот и мой соперник, рухнув на канвас, не подавал признаков жизни.

А молодого командира несли с пробитой головой…

9 апреля 1952 года. Москва.

Полуфинал в моей категории. Народа на трибунах побольше. Любители бокса пришли насладиться зрелищем.

Знакомый мне Александр Засухин был светловолосым крепышом в синей динамовской форме. Большие нос и рот ничуть не портили впечатления об этом парне. Он, наверняка, не смотря на некую «страшность», пользовался успехом у девушек — эдакий русский Бельмондо. Засухин был из когорты «думающих» боксёров. Он не лез в бой напропалую рассчитывая лишь на силу своего удара. Александр чаще играл роль второго номера грамотно защищаясь и резко жаля в контратаках. Умно разложив силы по раундам Засухин, как правило, побеждал по очкам…

Вот и в этом бою мы порхали по рингу, нанося удары с дальней дистанции. С дыхалкой у соперника похоже всё хорошо. Да и его дальние удары частенько проходят. Хорошо, что на мне и на всех остальных участниках боксёрские шлемы. Это так Спорткомитет решил, чтобы было поменьше травм перед Олимпиадой. Два раунда не выявили явного лидера. У меня в концовке прошла удачная комбинация, но отправить соперника в нокаут помешал прозвучавший гонг.

Засухин, грамотно защищаясь, ловит прижимая к себе мою правую руку, надеясь передохнуть в клинче. И тут я опускаю левую руку вниз не давая её прижать к телу. Делаю левой полушаг назад и, скручиваясь, наношу удар левой в подбородок. Ещё, ещё. Соперник отходит, выпустив мою правую руку, потом, словно спотыкается о невидимый порожек и падает в угол ринга. Нокаут!

10 апреля 1952 года. Москва.

Узнаю из газет, что в Москву на подписание договора прилетела президент Кореи Ли Сон А. Настя должна была подписать соглашение о поставках в Корею новейшего транспортного Ил-14 который уже досрочно завершил государственные испытания. Наши руководители, по словам Лёвы Булганина, пошли на такой шаг, чтобы опередить американцев, которые пытались поставить в Корею свой более дорогой аналог Convair CV-240.

Прихожу в коммуналку поздно вечером после тренировок и узнаю, что мне звонила из гостиницы Настя Ким. Просила приехать вечером в здание аэропорта. Бросаю вещи и несусь ловить такси. Как назло ни одной машины с зелёным огоньком. Вот наконец, повезло и я в здании аэропорта. Милиционер показывает на стеклянную дверь куда ушли пассажиры рейса в Сеул. Подбегаю к закрытой двери. Помадой на стекле было написано: «До свидания, Юра! Никогда не сдавайся! Файтинг!».

Наблюдатели включили мне песню https://youtu.be/SikWq4la7l4?t=1

Аньён, моя Принцесса!