Криминальный попаданец

Глава 9

Бывает всё на свете хорошо

В чём дело сразу не поймёшь

А просто летний дождь прошёл

Нормальный летний дождь

Мелькнёт в толпе знакомое лицо

Весёлые глаза

А в них блестит Садовое кольцо

А в них бежит Садовое кольцо

И летняя гроза

Геннадий Шпаликов.

Заиграла музыка, громкий голос сообщил на все купе: "Граждане пассажиры! Наш поезд прибывает в столицу нашей Родины, город Москву!" И радио торжественно запело:

Союз нерушимый республик свободных

Сплотила навеки Великая Русь.

Да здравствует созданный волей народов

Единый, могучий Советский Союз!

Славься, Отечество наше свободное,

Дружбы народов надёжный оплот!

Знамя советское, знамя народное

Пусть от победы к победе ведёт!

Ну а я прошел через Белорусский вокзал и по дороге к метро через площадь, мимо таксистов на «Победах» и «Москвичах» остановился у книжного киоска. Внимание привлекла фантастика, почему-то не думалось что в этом времени издают фантастику.

Взял, просмотрел. Ленинградское издательство «Лениздат», толстая трилогия с невзрачной, но прочной обложкой советского фантаста Георгия Сергеевича Мартынова «Звездоплаватели». В книгу входят три повести: «220 дней на звездолете», «Сестра Земли» и «Наследство фаэтонцев». А что — интересно, почитаем. Только дорого наверное? Шекелей семьдесят…Обрываю себя мысленно, смотрю на заднюю станицу, где неизменная, пока существует СССР, цена — 38 копеек. С чего это у меня такие антисоветские мысли про какие-то шекели, это что-то еврейское, не иначе, но я то, вроде, не еврей — чистейший русак с примесью татарской или монгольской крови. Ну а кто у нас на Руси не имеет этой примеси!

Положил книгу в сумку. Холщевую сумку через плечо мне на складе в РОВД выдали, таскать в ней дрессировочные предметы: аппортировочные, длинный поводок, лакомство для поощрения и что еще нужно. Например, рукавицу с вложенным в нее камнем для отработки команды: «Ищи!».

Решил в метро не спускаться, а пройтись, осмотреться. Тепло, вот на вокзале большущий термометр -7 градусов показывает всего. Самое время пройтись, Москву посмотреть. Вот и пошел.

И спустя где-то минут тридцать (надо наручные часы купить все же) дошел до непонятного автомагазина. Непонятного потому, что рядом с магазином была пространная стоянка продажных машин. Они стояли еще без номеров, прямо после железнодорожного переезда, разных цветов и разной степени поцарапанности. Я прошел в конец стоянки, поглядывая на покупателей. Некоторые выбирали главным образом цвет, да смотрели, чтоб явных повреждений не было. Но большинство елозило вокруг машин с дрожащими щеками. Если бы у автомобиля были зубы, как у лошади, это значительно облегчило бы задачу покупателей. За неимением оных, они по пояс залазили под капот, ящерицами ползали между колесами.

— Почему такой ажиотаж, — спросил я одного из мужиков тоже озадаченного выбором.

— Чего? — переспросил он.

— Почему так много народу?

— А как же, новый выпуск. 45 лошадиных сил! Настоящий стиляга, мы его несколько лет ждали, талон не отоваривали.

Вскоре я узнал, что машины в СССР продают только по талонам, которые не так то просто получить. И что за современный облик с обилием броских хромированных деталей Москвич-407 называли «стилягой» и любили не меньше культовой 21-й Волги.

После получено информации мной уже управляло подсознание, которое все помнило, но со мной не делилось. Оно моими руками выпросило у сторожа здоровенный брезент (за рубль с возвратом) и выбрав заурядного “Москвиченка” поносного цвета и накрыло его купленным материалом, как чехлом. Мгновенно вокруг меня начали собираться заинтригованные покупатели. Какая-то тощая дамочка попыталась отдернуть чехол, но я гаркнул на нее:

— Отойдите, дамочка! Нечего тут лапать. Машина отобрана для Ивана Денисовича.

Минут десять я отражал наглые попытки взглянуть под чехол. Когда эти попытки начали сопровождаться поползновениями вручить мне купюру, я пообещал вы звать милицию. Стоявшая в стороне парочка многозначительно переглянулась и отозвала меня в сторону.

— Вы, наверное, специалист — заискивающе спросила сила женщина.

— В некоторой степени, — ответил я туманно.

— А что за машина? — поинтересовался мужчина.

— Обычная машина, — сказал я честно.

— Но вы же ее специально отобрали?

— Ну, нельзя сказать, что специально…

— Послушайте, мы в технике ничего не понимаем.

Вы не могли бы нам уступить эту? Вы еще выберете.

— Пожалуйста, — добавила женщина, — мы вас отблагодарим.

— Я не уверен, что могу быть вам полезен, — сказал я застенчиво.

— Пятьдесят рублей, — с видом бросающегося в пропасть, выпалил мужчина, — больше нет ни копейки.

— Ну, что ж…

Я стянул брезент с машины, сложил его, сунул под мышку. На выходе подмигнул сторожу, пообещал зайти завтра, так как еще не выбрал. Время клонилось к обеду, я отметил удачу в ближайшем грузинском кафе, где цыплят готовили в духовке, предварительно натерев сванской смесью[1]. Еда в этом кафе была дорогая, что не мешало стоять у входа очереди. Но я прошел мимо ожидающих с видом работника кафе, хозяйски постучал и кивнул швейцару за стеклом. Рублю, переложенный в его ладонь во время рукопожатия, удовлетворил обеих.

Цыпленок в меню определялся в два рубля восемьдесят копеек. Еще принесли лаваш (теплый!), бокал вина — тибаани янтарного цвета и сочный салат из зелени и крутых яиц. Весь обед обошелся мне в пятерку, включая пятьдесят копеек чаевых.

Теперь меня (мое сытое и уверенное подсознание) интересовали пункты приема стеклотары. Я объехал несколько центральных и убедился, что они, как обычно, затоварены, а ящиков свободных нет. Длинные очереди страждущих смотрели на приемщиц с тоскливой безнадежностью.

Что ж, людям надо помогать. Вскоре я договорился с водителем грузовика (он искал халтуру на Киевском вокзале, я откуда-то знал, где дежурят левые грузовики) и подогнал машину к ближайшему киоску.

— Хозяйка, — обратился я к приемщице с развязностью экспедитора, — машина нужна?

— Сколько возьмешь? — охладила она мой порыв гуманной помощи торговле.

— Сколько дашь?

— Сорок.

— Стольник, — заявил я возмущенно.

Сторговались на 65 рублях. Я был предупрежден, что деньги получу только тогда, когда привезу с ликерки накладные о сдаче посуды. Алкаши, побросав авоськи и сумки, махом забросали посуду в грузовик и я сказал шоферу, который ни на миг не сомневался в моей причастности к клану торгашей или снабженцев, что надо по делам заскочить еще в два пункта.

В этих пунктах я уже не предлагал транспортную помощь. Я намерен был продать всю машину, но не по 12 копеек, а по 7. Деньги были обещаны в обеих, но опять же при условии накладных о сдаче бутылок на ликероводочный завод.

На завод мы въехали, как к себе домой. Четвертак помог грузчикам быстро освободить тару; свистнуть в конторе десяток бланков со штампами, пока мне выписывали за сданное количество, тоже не представляло трудов. Когда этим, одуревшим от тоски, перезрелым красоткам рассказывают сексуальные анекдоты, они не заметят, как вынесут стул из-под них.

Устроившись на подоконнике я быстро заполнил эти бланки через копирку, оригиналы изорвал и выбросил в урну, а оригинал и две копии предъявил в пропускную службу, где мне шлепнули на них печати и выдали пропуска.

Естественно, на вахте я ограничился одним, иначе вахтер начал бы требовать с меня еще два грузовика, которых у меня, к сожалению, не было. Дальше было просто. Получив в двух киосках по 620 рублей — грузовик попался не слишком вместительный, — я заехал и в третий, с которого начинал. Меня привела туда не жадность, а опасение насторожить ушлую торговку. Она внимательно просмотрела накладную, выдала 65 рублей и спросила:

— 3автра заедешь?

— Постараюсь, — сказал я.

И пошел себе прожигать жизнь в вечерней Москве. В милиции я отпросился на два дня, ссылаясь на возможность, бродя по Москве, вспомнить что-либо про себя. Так как в Вязьме никто на мое фото не среагировал, то можно было допустить, что я — москвич и просто отстал от поезда. Мне даже дали бумагу с печатью, чтоб я мог переночевать в милицейском общежитие. Общежитие коридорного типа рядом со школой № 641 в Кузьминках. Я сунулся было в метро, где узнал, что нет такой станции и ветки такой нет. Странно, был уверен, что когда-то ездил в тот район именно на метро. Там еще Текстильщиков была остановка и я там чуть ли не квартиру снимал.

Остановил такси. А что — теперь богатый. Двадцать копеек посадка и двадцать за километр. Вот бы посмотреть маршрут на телефоне? (На каком телефоне?)

— Обратно пассажира не найду, только за пятнаху повезу, — сказал таксист.

Ехали долго почти пятьдесят километров проехали. Вышло по счетчику 9 руб 75 копеек. Дал 15, как договаривались. Экий я нынче богач! Прошел в общежитие, дежурная представилась:

— Я — Нина Кузьмина, а коменданта сегодня не будет.

— Так, мне бы остановится на ночь.

Даже документы смотреть не стала, определила комнату без соседей, не умолкая ни на секунду:

— Наш посёлок Кузьминки нынче вошел в состав Москвы, — похвасталась. — До этого мы Люберецкими считались. Тут у нас все коренные москвичи, переселённые из старых и ветхих домов с улиц Горького, Волхонки, Чистых прудов, Таганки. А на работу многие ездят ездить в город.

Оказалось, что соблазнили Москвичей из центра тем, что каждой семье выделяли участок земли — 12 соток, оформлялись документы на строительство дома площадью 25х50 и давалась ссуда — по 2,5 тыс. рублей (250 по новому). Так и центральные улицы перестроили, так и новых партийцев да и нужных людей в центре жильем обеспечили.

Узнав, что приехал на такси, возмутилась:

— Ты миллионер, что ли?

Как выяснилось основным видом транспорта была электричка.

— Зимой по тропинкам, протоптанным в снегу, осенью и весной по грязи, летом по пыли — асфальтированных дорог в Ново-Кузьминках тогда было всего две — улица Горького — в районе сегодняшней Зеленодольской и Кузьминское шоссе, нынешняя улица Академика Скрябина, — продолжает Нина Кузьмина. Так что ты теперь прямо на электричку садись, сотрудникам милиции бесплатный проезд.

— Ну я же не знал, — оправдываюсь. — Теперь ясно, только на электричке. А скажите, где у вас тут поужинать можно?

— Столовая у нас хорошая. Пельмени там вкусные, сами лепят. До восьми, как раз успеешь.

— А сколько сейчас?

— Семи нет, — смотрит она на изящные часики с браслетом и надписью позолотой: «Заря», — как раз успеешь.

Окидываю её взглядом более внимательно. Под шалью, кофтой и темной юбкой видится крепкое тело молодой женщины, ножки выглядывают тоже прочные, бутылочные. Я в больнице, где у больных каждый второй разговор про баб, узнал, что ноги у женщин бывают бутылочные — это те, которые опьяняющие. Бывают ещё музыкальные — как ножки у старого рояля, или зажигательные — как спички.

— Нина, жильцов, вроде, нет новых, может составите кампанию. Я угощаю.

— Что, небось премию пропиваешь? На такси катаешься. Ну ладно, погодь чуток — переоденусь.