Светлейший князь 3

Глава 9

Наша армия сосредоточилась в Туране двадцать пятого августа. в её состав входили семь русских гвардейских десятков, два тувинских лейтенанта Рыжова, десяток Мергена и артиллерийскую батарею. Тувинские десятки мы с Ерофеем решили тоже вооружить винтовками, винтовками был вооружен и личный десяток зайсана Ольчея, а двести воинов ено хошуна были вооружены нашими ружьями. Винтовки и ружья у нас и у Ольчея носились в специальных чехлах.

Десятки Ольчей денно и нощно патрулировал берега Енисеев, а Лонгин со своими людьми не спускал глаз с левого берега Енисея, где сосредотачивалась очередная вражеская армия, которая постепенно приближалась в Енисею. Каждый день её численность увеличивалась и к концу августа превысила полторы тысячи воинов. Несколько раз небольшие отряды и отдельные разведчики пытались переправиться через реку, но воины Ольчея отгоняли их, но с каждым днем неприятель приближался к Енисею.

Тридцать первого августа тайный агент Лонгина сообщил, что на рассвете следующего дня вражеская армия выйдет к реке и начнет переправу. Мы решили, не мешкая, выдвинуться навстречу неприятелю и вечером выдвинулись к Енисею.

На рассвете вражеские воины стали приближаться в Енисею. Лонгин оказался прав, форсировать Енисей они решили выше устья реки Элегест, напротив реки Ээрбек впадающей в Енисей с нашей стороны. В русле Енисея в том месте много больших и маленьких островов, что существенно облегчало переправу.

На военном совете поздним вечером мы решили, что первыми в бой вступят воины Ольчея, когда неприятель начнет переправу. А наша гвардия будет резервом и только при необходимости вступит в бой. Применение нашего секретного оружия — артиллерии предусматривалось только в самом крайнем случае.

Сражения как такового не получилось. Воины салчак-нойона дружно вышли к Енисею и разделились на две части. Одни начали переправляться на острова, а затем на наш берег, другие стали пытаться достать своими стрелами воинов Ольчея, сосредоточившихся на другом берегу и открывших ответный огонь.

Мы обучили их обращаться с нашими ружьями и провели несколько учебных стрельб, но им было далеко до наших гвардейцев. И несмотря на достаточно большие потери неприятелю удалось переправиться на самый большой остров на Енисее. Ситуация становилась угрожающей и я уже готовился отдать команду нашей гвардии.

Но исход боя решил маневр Ольчея. Он прекратил огонь и приказал своим воинам сосредоточиться напротив острова. И когда неприятельские воины изготовились к броску на наш берег, Ольчей отдал команду стрелять залпами. Противников разделяло двести-триста метров и кинжальный огонь сумонов Ольчея произвел опустошение в рядах неприятеля. Они дрогнули и после третьего залпа побежали. Бой был закончен.

Лонгин со своими разведчиками контролировали фланги Ольчея и и в бою не участвовали, как и наша гвардия. Преследовать отступающих мы не стали, Ольчей как и мы с Ерофеем, был не в восторге от войны с соплеменниками.

Через несколько часов мелкие неприятельские отряды несмело приблизились к месту боя и собрали убитых и раненых. После этого я приказал Ольчею и Лонгину переправиться через Енисей. Наша начавшаяся переправа послужила сигналом и воины неприятеля в панике начали разбегаться. Причем не в фигуральном, а в буквальном смысле. Очередная войнушка закончилась полной и безоговорочной победой. Вечером Лонгин со своими разведчиками настиг салчак-нойона. Испуганный и жалкий, он сразу же подписал обязательство больше не воевать с нами, согласился стать посредником в переговорах с амбын-нойоном и как поверженная сторона обязался выплатить Ольчею контрибуцию, несколько сотен лошадей. Формально земли на левом берегу Енисея не перешли под контроль Ольчея, но фактически после этого стали подчиняться ему.

Пленных мы брать не стремились, давая возможность отступающим уходить. Но вместе с салчак-нойоном отступали два десятка китайцев. Это были не воины, а ремесленники. Они не захотели возвращаться и попросили Лонгина взять их в плен.

Лонгин был удивлен такой просьбой и пленил их. Мы быстро допросили китайцев и выяснили интереснейшие вещи.

Оказывается из уничтоженных Леоновым лодок, несколько человек сумели спастись. За несколько недель эти горемыки вернулись в ставку амбын-нойона и тот решил повторить попытки речного набега. Сдавшиеся в плен китайцы должны были опять построить лодки. Я в очередной раз убедился в неверности многих представлений исторической науки покинутого мною времени, восемнадцатый век оказался довольно таки динамичным.

Салчак-нойон об этих планах не знал и эти китайцы были ему большой обузой. Они вполне резонно опасались за свою жизнь и при первой же возможности сдались в плен.

Таким исходом маленькой войны я был очень доволен: мы не потеряли ни одного человека, противника разгромил Ольчей и нам не пришлось применять наших козырей: винтовки и артиллерию. А в предстоящей войне с Цинской империей я был уверен. Но сейчас в наших южных пределах наступил мир.

Вместе с армией в Туву пришел и наш геолог Петр Евграфович. Он время не терял и успел обследовать местность возле речки Ээрбек. В тринадцатом веке завоевавшие Туву монголы создавали здесь поселения, и в них присылали ремесленников из Китая и в Туве появились металлургическиЕ мастерские, где использовался каменный уголь с Элегестского и Ээрбекское месторождений, который тогда добывали чаще открытым способом. Потом китайские ремесленники уехали, их поселения были заброшены и потихоньку разрушились. Петр Евграфович, используя мои подсказки, быстро нашел следы старого китайского поселения и угольного карьера на реке Ээрбек. А после нашей победы мы вдвоем обследовали Элегестское месторождение. Я знал, где там в СССР были угольные шахты. Геологи и шахтеры находили следы старых угольных разработок и показывали их моим ученикам, когда мы несколько раз там бывали. Поэтому мы с Петр Евграфович сразу же их нашли.

Пленные китайцы умоляли меня не прогонять их, они опасались гнева своих хозяев. Мы решили оставить их и поручить добывать уголь. Так в устье реки Элегест возник поселок с таким же названием.

Китайцы за несколько дней раскопали старый карьер, две штольни, восстановили их и начали добывать каменный уголь. Угольная проблема была успешно решена. На енисейском левобережье оказалось много желающих работать на нас и добываемый уголь тувинскими обозами доставлялся в Туран и Гагульский острог. Добыча угля в Гагуле естественно прекратилась и часть шахтеров поселилась в остроге. Они стали охранять тропу и доставлять угольные обозы на завод. Теперь надо было наладить снабжение нашего завода железорудным сырьем.

Мы сделали хитрый и на мой взгляд очень мудрый ход. Посланцы Ольчея еще раз заверили правителей Даа- и Бээзи-хошунов что мы не претендуем на всякие там пушные налоги и интересующую нас железную руду будем покупать. А всякие шалости, типа попыток речных набегов, мы на первый раз простим за какое-то количество руды. Руду я решил доставлять по Енисею на больших прочных плотах. Также по моему проекту китайцы начали строить две большие грузопассажирские баржи. У меня возникла интересная идея как наладить речное сообщение по Енисею.

Когда Петр Евграфович предложил пятнадцать лянов серебра за тонну кричного железа и пять за руду, то стороны сразу ударили по рукам. И мало того, через неделю зайсаном Западного сумона в Усть-Ус была отправлена первая партия кричного железа с левобережья Енисея. На этих же плотах поплыли и семьи тувинцев, решивших остаться у Леонова. После этого Петр Евграфович вернулся в Туран, он решил максимально обследовать Туву. Шишкин получил строжайшее указание обеспечить охрану господина Усольцева.

Наша гвардия без промедления вернулась в Усинск. В Туране остались два русских десятка и один тувинский лейтенанта Рыжова. Мы решили его десятки каждые два месяца менять в Туране. Сам же Панкрат стал начальником гарнизона Усинска.

В Усинск мы с Лонгином вернулись через перевал Куртушибинского хребта по заброшенной тропе, выходящей на Золотую реку. Проводником был один из староверцев Морозовых. Они уже успели освоиться в этих глухих местах. Староверцы вырыли себе землянки, в них они предполагали прожить два года. Я поразился тому, как они успели наладить свой быт. Все тропы, ведущие к нам от Енисея были ими изучены и надежно контролировались.

Лонгин со староверцами договорился о подаче дымами костров сигналов тревоги и просьбы о помощи. Он подобрал себе трех толковых помощников и смело оставил все дела в Туве на них, разделив их обязанности: один ведал разведкой, второй контрразведкой, третий стал связистом. Ему было поручено достроить вышки светового телеграфа и обеспечивать их работу. Среди тувинцев даже возникла конкуренция на места связистов. Они сразу оценили преимущества оседлой жизни около вышек, им было за службу назначено жалование. Свои десятки Лонгин распускать не стал, а временно разместил в Туран, передав их в распоряжение Шишкина.

Поломав голову над вопросами контроля за выданным тувинцам оружием, мы нашли на мой взгляд элегантное решение: я распорядился сдавать по счету медные донца использованных гильз. А учебные стрельбы проводить под контролем Шишкина.

На заводе нас встретили чуть ли не с лозунгами и транспарантами, завод работал с полной отдачей, две тонны уже поступившего кричного железа и ожидаемые первые партии железной руды расшевелили всех. Быстрыми темпами шли работы над новой паровой машиной и новым орудийным стволом, мы решили следующую батарею вооружить орудиями с длиной ствола в тридцать калибров. Яков похвалился двумя первыми отпечатанными листами химической энциклопедии, которую он начал писать по моему совету. Но задерживаться на заводе мы не могли, надо было скорее в Усинск: по пограничной тропе шли люди, десятка два. Пятеро взрослых мужчин были вооружены до зубов и они потребовали срочной личной встречи со мной.

В Усинске я в буквальном смысле на минутку заскочил домой, расцеловал жену и сына, Лонгин поцеловал матушку и поменяв лошадей, мы помчались на Севера.

Пришельцы встали лагерем около Хаин Дабана и ждали меня. Метрах в ста лагерем встали и наши гвардейцы. Командовал у нас Серафим Стрельцов. Он попал с корабля на бал, отдохнув после похода несколько дней, его десяток направился в Железногорск и в первом же наряде к пограничному знаку встретил пришельцев.

Бросив поводья Прохору, я поспешил к нашему караульному. Им оказался сам Серафим. Наш пост был оборудован среди еловой поросли. Серафим стоял среди густых молодых елок и разглядывал пришельцев в подзорную трубу. Немного сзади стояли двое готовых к бою гвардейцев.

— Ваша светлость, — я взмахом руки прервал Серафима и протянул руку за трубой.

Пришельцы расположились около трех костров, они уже провели здесь две ночи и собирались проводить третью. Спутанные лошади паслись рядом. У двух больших костров я насчитал двенадцать женщин, детей и подростков. У третьего костра сидело пятеро мужчин, за поясом у каждого было по паре пистолетов, в пирамиде стояло пять ружей. Мужчины жарили мясо. Один из них периодически вставал и внимательно осматривал окрестности. Лицо одного из мужчин показалось мне знакомым, лет сорока, уверенный в себе человек, добротно одетый, по всему старший среди наших гостей.