Царская охота

Глава 6

Утро для меня наступило в четыре часа. Я проснулся, почувствовав чей-то напряженный взгляд, и повернув голову увидел темно-карие глаза, которые пристально на меня смотрели. Повернувшись набок, я подпер голову рукой.

— Не так ты представляла себе свой первый раз, — я не спрашивал, я констатировал факт.

— Это было… странно, — наконец Филиппа подобрала подходящее слово. В свете одиноко горящей на столике свечи, которую, похоже, поменяла сама принцесса, когда я уснул, синяка на ее лице практически не было видно, да и голову она поворачивала так, чтобы это украшение на попадало в поле моего зрения. Хотя на сам синяк ей было, ну не наплевать, но где-то очень близко. Как я понял, кто-то очень сильно постарался, чтобы внушить Филиппе мысль о том, что она непривлекательна. И я пока не знал, как можно это исправить, тем более после ее «странно». Она долго не решалась, но затем прикоснулась к застарелому шраму на руке.

— Откуда он? — я невольно вздрогнул, просто тело «вспомнило» как страшные клыки разъяренного зверя сомкнулись на руке, и какая боль пришла после.

— Волк укусил, — довольно равнодушно ответил я, не зная, как описать словами тот страх, то чувство неизбежности и практически неравную борьбу на одной только силе воли и упрямстве.

— Волк? — я внимательно посмотрел в ее расширившиеся глаза. Не бойся, это уже прошлое.

— На самом деле, у меня был выбор: горло или что-то другое. Я предпочел пожертвовать рукой. Это спасло мне жизнь, и… не только мне.

— Это была графиня Миллезимо? — я даже не сразу понял, о чем она говорит. Какая графиня?

— Кто? — и тут до меня дошло. — Откуда ты ее знаешь?

— Так она приезжала к герцогине Орлеанской. Это нее я узнала, что ее муж отправился к османам.

— Вот оно что, — я задумался. Достаточно хорошо зная Катьку, могу с уверенностью сказать, что она не стала бы при посторонних, а Филиппа для нее посторонняя, чесать языком, выбалтывая такие важные сведения. Значит, надеялась, что мне их передадут, или сама Филиппа, или Лиза. Найдут способ сделать это, не привлекая внимания. Иначе на кой хрен она вообще в Париж поперлась? Сомневаюсь, чтобы Лизку повидать. Не помню, чтобы они подружками когда-то были. — Да, это была она. Так получилось, что мы остались под вечер одни наедине с матерым посреди леса, а из оружия у меня с собой только кинжал и был. В этом никто не виноват, я бы сказал, что это была судьба. Я надеюсь, ты не слушала, что она тебе про меня наговорила? Мы не очень хорошо расстались.

— Она сказала, что была твоей невестой, а потом ты расторг помолвку.

— Сложно продолжать изображать из себя жениха, когда узнаешь, что твоя невеста носит чужого ребенка, — я криво усмехнулся. — Но все же, нет. Это не я разорвал помолвку, это она сбежала к своему графу, отцу ее дитя, я так понимаю. Я же всего лишь ее не искал.

— О-о-о, — протянула Филиппа и уронила голову на подушку. Ну такого рода исповедь не повредит, чтобы злые языки не преподнесли однажды неприятных сюрпризов.

— Так не должно было случиться, — откинувшись на спину, я заложил руки за голову. Запястья почти не болели и не зудились, да и ребра, сильно перетянутые, не доставляли большего неудобства, по крайней мере, пока я не делал интенсивных движений. А вот когда приходилось их совершать… М-да. Ну, собственно, отсюда и «странно». Но хотя бы я сделал все от меня зависящее, чтобы ей не было больно. Судя по моим ощущениям, Филиппа даже какое-то удовольствие получала, сначала, а потом было «странно». Но хоть не «ужасно» и на том спасибо.

— Тебе пора уходить, — внезапно сказала она. — Скоро уже утро.

— Черт, — я снова повернулся на бок и долго смотрел на ее личико, находящееся наполовину в тени. Почему я должен куда-то уходить? Ах, да, мы же еще не женаты. А сегодня мне предстоит разгон в Синоде устраивать, а затем еще как-то разрешение на свадьбу получить умудриться, потому что мы еще не достигли церковного венчального возраста. Но терпеть еще год? Нет уж. — Я никуда не пойду, — я покачал головой и провел костяшками пальцев по тонкой скуле. — Пока не смогу убедить тебя, что это бывает не только «странно», но и «хорошо».

Я провел в спальне Филиппы еще час, во время которого старательно изучал ее тело. Собственную похоть засунув подальше, в конце концов она уже была ранее удовлетворена, а, чтобы прийти в себя мне многого и не нужно: руки есть, тело молодое, воображение богатое, туалет типа сортир с вполне приличным смывом в каждой жилой комнате дворца теперь есть, а то, что он не красный — ну это я как-нибудь стерплю. В тот момент, когда случилось обещанное мною чудо, Филиппа широко распахнула глаза, впилась ногтями мне в плечи и тихо застонала. Она вообще, несмотря на редкую отзывчивость, наслаждалась молча или с очень тихими вздохами. Это неудивительно, учитывая, что ее папаша тот еще вертеп дома организовал, но за одно я могу его поблагодарить, из-за этого вертепа, в который превратил Филипп Орлеанский свою жизнь и королевский двор, для моей принцессы практически не было запретных тем, уж насмотрелась она, похоже, мне столько за прошлую жизнь не перепало.

Поцеловав влажную от пота черноволосую макушку, я нехотя поднялся и принялся одеваться, заранее ежась от осознания, что придется лезть в окно на мороз. Благо карниз, наверное, специально для любовников делали, чтобы им было удобно из комнаты в комнату перебираться.

— А кто занимается расследованием нашего похищения? — я повернулся и внимательно посмотрел на укутавшуюся в одеяло Филиппу, которая сонно смотрела, как я одеваюсь, морщась, когда нужно было резко поворачиваться.

— Граф Ушаков, а тебя что-то интересует? — я продолжал пристально ее изучать. Филиппа села, плотно прижимая к груди одеяло. Понятно, время страсти прошло, самое время начать стесняться.

— Я хочу знать, — она заметила мой пристальный изучающий взгляд и слегка покраснела. Я задумался. Ничего такого, что стоило сохранять в тайне, в самом расследование не было, а посмотреть, как будущая царица будет себя проявлять — почему бы и нет. Ушаков не слишком галантен, в общении с ним Филиппа раскроется, и я точно буду знать, к каким видам деятельности стоит ее привлекать, потому как девушка уже сейчас была на редкость деятельна. Сидеть за пяльцами ее точно не устроит, ну и дело нужно выбирать по способностям.

— Я так понимаю, в связи с последствиями этого происшествия, ждать тебя в моем кабинете бессмысленно? — я коснулся своей щеки, на которой тоже виднелся синяк, но не такой выраженный как на ее лице.

— Я бы не хотела сейчас выходить, — уклончиво призналась Филиппа. — Но, если это необходимо…

— Нет, — я покачал головой. — Такой уж сильной необходимости в этом нет. Мы с графом придем сегодня вечером в твой будуар, и он нам доложит предварительные данные.

— Я буду ждать, — она кивнула. — И еще, я прошу впредь говорить со мной только по-русски, — она выглядела мило-сосредоточенной. — Как я смогу выучить как следует язык, если ты все время говоришь со мной по-французски?

— Хорошо, — я поставил колено на край постели и слегка наклонился к ней. — Как скажешь, душа моя. — Сначала я хотел ее поцеловать, но затем передумал и выпрямился, убрав ногу с кровати и подходя к окну. Передернувшись от осознания того какой на улице мороз, я шумно выдохнул и вылез на карниз. Когда я уже крался, тщательно выбирая участок, на который нужно ставить ногу, то услышал, как захлопнулась створа, Филиппа закрыла окно.

Мне даже удалось немного поспать, прежде чем в спальню зашел Митька и отдернул шторы. Вслед за ним проскользнул слуга и подбросил в печь поленья, чтобы добавить жару. Почти всю ночь простоявшая с приоткрытым окном комната слегка выстудилась.

— Ты сегодня решил вспомнить прошлые деньки? — я зевнул и подавил желание потянуться, помня о ребрах.

— Идет дознание, и Гаврила сейчас у Ушакова. Твоих личных слуг, государь, Петр Алексеевич, Андрей Иванович лично проверяет, — спокойно отозвался Митька.

— Давно пора, — я встал и направился в уборную. — Кого-нибудь нашли?

— Пока четверых: еще один конюший, доезжачий, егерь и ловчий, — Митька поморщился. — Теперь понятно, как они место засады выбрали.

— Не-а, — я вышел из уборной и подошел к тазу для умывания. Надо Бидлоо заставить бинты снять, чтобы ванну можно было принять, я раздраженно плеснул на лицо воды, которую полил из кувшина Митька и начал чистить зубы порошком, который слава Богу наши умельцы научились наконец-то делать. — Там до этой развилки не было больше вариантов. Коридор среди сплошных зарослей, зверю некуда было идти, только прямо. Егерь, скорее всего, просто зверя поднял именно там намеренно. Может они и не знали, что за злодейство затевается, деньгу сунули и сказали, чтобы сделал то-то и то-то, — я задумался. — Я бы сам там засаду устроил, слишком место удобное.

— Ну, без ведома ловчего они все равно не могли своевольничать, — Митька протянул полотенце.

— Да, вот ловчий меня шибко интересует. Этот-то, скорее всего, в курсе был, что происходит.

— Андрей Иванович недоволен, говорит, что людей у него слишком мало, чтобы все что можно перекрыть. Вот слуг без внимания и оставили.

— Я знаю, Митя, знаю. Но где я ему людей возьму? Сам пускай подбирает. Как там его ученики? — Это был вечный вопрос, который мне задавали абсолютно все мои министры, включая Ушакова и Радищева, на который я пока не мог им внятно ответить. Грамотных обученных хоть чему-нибудь людей катастрофически не хватало.

— Так они же только к лету выучатся, а следующая партия и вовсе через год. А люди сейчас нужны. У нас и так большинство стран без надсмотра стоит. Вот, вишь, как получилось?

— Митька, ты решил меня с утра извести? Я знаю, что такие вещи с наскока не делаются. Но, я, глянь, даже не баба, чтоб Андрею Ивановичу специалистов нарожать! Пущай ростит, мать его за ногу. Радищева пущай привлекает пока собственные кадры не готовы. Вон как тот дворников развернул, любо дорого. Вот пущай дворников и привлекает. Я все понимаю, даже то, что Андрею Ивановичу самому приходится даже дознания вести, но нету у меня людей, нету!

— Полк хотя бы еще один выдели. Вона семеновцы без дела по столице шастают. Все по игорным, да по бабам. Пущай с делом болтаются. Хотя бы с приглядом, ушел играть или к девке веселый, будь добр доклад предоставь, что видел, что слышал…

— Врать начнут, — я застегнул последнюю пуговицу свежей рубашки и расправил кружево на манжете. Меня они раздражали, но еще и их срезать я пока не мог, на меня и так неодобрительно поглядывали, разглядывая мои на редкость простые для этого времени сюртуки. Я неуверенно посмотрел на Митьку. Такая идея давно сидела у меня в голове, а вот у Ушакова, похоже, еще дольше, просто сам озвучить ее по каким-то причинам не решился. Через Митьку решил действовать.

— Начнут, — кивнул Митька. — Но это пока проверять не будут. Не всех, а так, на кого глаз падет, и на правежь отправлять на конюшню за вранье. Их же никто не будет заставлять кляузы писать. Просто то, что видел и слышал, а уж думать над этим другие люди будут, поумнее.

— Ладно, уговорил, языкатый. Пиши указ про то семеновцам. Попробуем. Ежели в течение двух месяцев не заработает, то отменим. И еще добавь пункт про дворников. Пущай про все подозрительное докладывают… хм. Вот что, Ушакову придется расстараться и из своих скудных ресурсов выделить одного-двух, которые будут и доклады принимать и сведенья, кои дворники приносить будут. Радищеву ознакомить с указом своих подчиненных, и еще, — я задумался, затем решительно добавил. — Дворников всех на грамотность проверить. Ежели кто не обучен, обучить, и впредь, чтобы Радищев не брал неграмотных.