Совок 6

— Нет, душа моя, — я притянул к себе упругую начальницу и по-товарищески стиснул её ягодицы, — Я этого не думаю. Но я думаю о другом! Я думаю, что, если меня не позвали на экзекуцию к начальнику РОВД, то пределов допущенного я не нарушил. Или я ошибаюсь, любимая?

— Пусти! — тревожно озираясь на дверь, Лидия Андреевна резкими движениями начала освобождать свой крепкий попец из цепких лейтенантских рук.

Опять вспомнив о вчерашнем проколе с неуважением к начальству, я пошел на поводу у субординации и разжал ладони.

Отодвинувшись на всякий случай подальше и поправив на себе одежду, Зуева продолжила свои бестактные вопросы относительно моих разговоров с Данилиным.

— Ты, Лидия, мне больше таких вопросов не задавай! — нахмурил я брови, — Под статью меня хочешь подвести? — подозрительно окинул я ее почти чекистским взглядом.

— Под какую еще статью?! — нервно и не совсем уверенно ухмыльнулась Зуева.

— Под статью о разглашении гостайны! — еще сильнее нахмурился я, — Если надоел я тебе, ты прямо так и скажи! Но я на лесоповал не хочу!

— Ты, что, совсем дурак?! — Лидия Андреевна шагнула ко мне и порывисто меня обняла, уже не обращая никакого внимания на незапертую дверь, — Я просто переживаю за тебя очень!

— А раз ты за меня переживаешь, да еще и очень, то научи Лизавету варить борщ! — решил я опять из кучи минусов сотворить для себя плюс.

— Научу! — хлюпнула носом Лида, — У тебя, правда, все хорошо, тебя не уволят?

— Ну, у кого, душа моя, рука поднимется такой приказ подписать?! — я посмотрел на начальницу, как на дитё неразумное, — Я же золотой фонд кадров МВД СССР! Такого, как я больше нет! — совершенно серьёзно произнёс я, глядя в глаза руководящей подруги.

— Ну ладно, тогда я пошла работать! — как-то очень быстро успокоилась она, — По сто восьмой из города никто вчера не приезжал, на следующую неделю заслушивание перенесли. Но ты не затягивай с расследованием и бумажек в дело подшей побольше! Приходи ко мне, я помогу, там обязательно надо показать работу по делу!

— Как скажешь, любимая, я ведь перечить тебе ни в чем не могу! Да ты это и сама хорошо знаешь! — кротко ответил я руководительнице, чтобы окончательно её успокоить.

— Придётся мне опять в этот долбанный театр ехать! — вспомнил я об оставленной без присмотра машине на больничной стоянке. — Это я к тому, чтобы ты потом не говорила, что я неуправляемый!

— Хорошо, езжай! — довольная Лида даже улыбнулась проявленной мною покладистости и, зазывно покачивая бёдрами, удалилась.

А я начал одеваться. Надо было сначала забрать «шестёрку», а потом проведать Нагаева.

Дозвонившись из дежурки до Советского, я через капитана Щекаева выцепил Вову. Выяснять что-либо по телефону не хотелось. Мы договорились с ним пересечься на опорном пункте. Имея в разуме, хоть какую-то определенность на ближайшую перспективу, я поехал на трамвае в клиническую больницу.

После вчерашнего разговора с главрежем Белоцерковским, я уже не был столь уверен в искренности потерпевшего Ворожейкина. Со слов Петра Михайловича, выходило, что у грязного похотливого флейтиста не было такого уж жгучего мотива браться за нож. Кроме того, главреж заверил меня, что Женечка Сладков человек настолько тончайшей душевной организации, что взяться за нож он не может по определению. И, что причину ранения Славы Ворожейкина следует искать в чем-то другом.

Добравшись до больнички, я решил не упускать возможности еще раз побеседовать с хитрожопым педерастом Ворожейкиным. Пройдя в хирургическое отделение, я сразу зашел к его лечащему врачу.

Недовольный жизнью или моей физиономией доктор почему-то решил воспротивиться моему общению с Вячеславом Марковичем. Объяснив это тем, что после моего вчерашнего разговора с нетрадиционным потерпевшим, у того наступило ухудшение состояния.

— Доктор, — без какого-либо раздражения обратился я к капризному эскулапу, — Не хотите меня пускать к гражданину Ворожейкину, ну так и бог с вами! — улыбнулся я ему, — Но в присутствии вот этих милых дам, — я кивнул на сидящих в ординаторской белохалатниц, — Заявляю вам официально! Если из-за вашего воспрепятствования следствию Ворожейкин мне прямо сейчас не даст показаний и, если по этой причине его сегодня ночью здесь прирежут, то вам придется отвечать перед законом! Вы мне только скажите, что нельзя и я прямо в вашем присутствии составлю об этом рапорт!

— Да делайте вы, что хотите! — врач захлопнул какой-то журнал на столе и вышел из ординаторской.

Барышни за моей спиной захихикали. Я тоже поднялся, надо было спешить, очень уж мне хотелось послушать Вову Нагаева о вчерашнем побоище чекистов с простым советским шизофреником. Судя по тому, что победил шизофреник и в бою пострадали не его яйца, гэбэшникам еще есть смысл работать над собой.

Врачихи набросили мне на плечи белый халат и я пошел к потерпевшему.

Вячеслав Маркович встретил меня настороженно. В глаза мне он старался не смотреть.

— Что ж ты, Вячеслав, на флейтиста батон крошишь? — укоризненно начал я попрекать закройщика, — Этого, как ты выразился, «грязного похотливого мерзавца» соплёй перешибить можно! Ну, какой из этого флейтиста энтузиаст поножовщины, Слава?!

— Чего вам от меня нужно? — перешел на нормальный пидорский визг Ворожейкин.

— Мне нужно, Слава, чтобы ты мне про вашу трепетную дружбу с начальником АХЧ Стукаловым рассказал, — решил я, без предварительной проверки полученной от главрежа наколки, рискнуть и шугануть неискреннего терпилу.

По тому, как дернулся Ворожейкин, я понял, что не зря вчера выкручивал яйца альфа-самцу драматического вертепа.