С чeм вы смешивaeтe свои краски?

Глава 11

Второй год обучения в школе я ждал с большим нетерпением. Наконец-то начнутся какие-то серьёзные подвижки в моей жизни. Товарищ подполковник, обсудив со мной учебное заведение, выбрал художественный институт имени Сурикова. От частных художественных мастерских я отказался, пояснив куратору, что хочу общаться со студентами и преподавателями, так сказать, в их естественной среде обитания. Мой ответ дядю Вову вполне устроил.

Подробностей я ему не сообщил, не хотел выдавать все свои планы. На самом деле я собирался после школы поступить в институт Сурикова и закончить его экстерном. Специфика подобного учебного заведения не предполагает подобного. По этой причине меня должны запомнить уже сейчас и не препятствовать ускоренному обучению в будущем.

Само учебное заведение располагалось где-то в Товарищеском переулке. За неимением карты я даже не представлял, где находится институт. Дядя Вова сказал, что нужно примерно ориентироваться на станцию метро «Таганская», а дальше пешком, но меня этот вопрос не должен волновать по той причине, что ко мне прикреплён Алексей, который будет отвозить и забирать меня в определённые дни.

С директором института (иностранное слово «ректор» пока не используют) подполковник разговаривал сам. Думаю, что его удостоверение могло кого угодно убедить в правильности действий, но проверку мне обещали устроить по полной программе, как только начнутся занятия в институте. И первую неделю я, как примерный ученик, буду посещать школу.

Ох уж эта школа… выть хотелось от той безнадёги, что меня ждала. Ещё и одноклассники за лето растеряли все те умения, которые я прививал им весь предыдущий год. Никто из детей летом не писал, не читал. Да и пофигу! Пусть учителя и директор, расписывающий свои успехи корреспонденту «Вечерней Москвы», занимаются с учениками. Лично у меня в этом году вторник и четверг будут посвящены художественной деятельности.

Линейка в честь первого сентября прошла без особых впечатлений. Зато в родном кабинете одноклассники шумно радовались встрече, галдели и пересказывали друг другу события лета, пока Татьяна Валерьевна не упорядочила это дело и не стала вызывать к доске. Как-то сразу красноречие учеников сошло на нет. У доски разом забывались слова и то, чем только что хвастались соседям по парте. Светочка Романова рассказала, что провела лето у дедушки и бабушки в Ленинграде, Лена Скворцова — в деревне Московской области. Павел Лещук месяц наслаждался морем в Геленджике. Я тоже сообщил о том, как провёл время в Крыму.

В качестве домашней работы мы получили задание написать четыре предложения на тему летних каникул. А после прослушали небольшую лекцию на атеистическую тему, после которой Татьяна Валерьевна предложила всем хором произнести: «Бога нет!»

— Громче, дружнее! Бога нет! — подбадривал она нас. — Миша, ты чего еле шепчешь?

— Если бога нет, зачем кричать? Никто там не услышит, — логично ответил Левинсон. — А вдруг всё же есть, к чему заранее портить отношения? — мудро изрёк еврейский мальчик и получил по полной программе от Татьяны Валерьевны.

Лекция атеизма затянулась и я немного заскучал. Зверев под это дело стал донимать меня вопросами: «Когда-когда?» В смысле, когда я начну рисовать портреты.

— Хватит вам прошлогодних или в зеркало смотритесь, — огрызнулся я.

И если с одноклассниками на эту тему ещё предстояло беседовать, то после уроков меня поджидала группа учеников второго «Б». Я специально обошёл родителей, встречающих первоклашек, и покинул школу со стороны боковой калитки. И тут же был окружён пацанами из параллельного класса.

— Слышь, Учитель, мы думаем, что наш класс ты тоже должен нарисовать, — притормозил меня рыжий пацан.

— Почему только ваш класс? А как же другие, включая одиннадцатый? — поинтересовался я, начиная заводиться. Как меня достали эти желающие запечатлеться на бумаге! — Давайте посчитаем, в школе около семисот учащихся. Каждому по портрету…

Второклассники зависли, прикидывая сколько это. Считать до ста они уже научились, но дальше для них цифры были запредельные.

— Потому никого рисовать не буду, — закончил я фразу.

— Да ты чё?! — начался конкретный наезд.

Дискуссия развернулась, и мальчишки конкретно перешли к угрозам.

— Тогда меня будет дядя Лёша в школу водить, — привёл я аргумент.

— Чё, зассал? — сплюнул в пыль под ногами рыжий.

— Конечно, зассал. Вас семь человек, а я один.

— А западло один на один? — тут же предложил рыжий.

Мысленно я тяжело вздохнул, но кивнул головой, подтверждая согласие на драку. Отказаться будет не «по-пацански». Здесь ведь главное не победа, а участие. Рыжий, судя по внешнему виду, боец опытный. Явно в уличных драках не в первый раз участвует. Сбитые костяшки на руках и старые пожелтевшие синяки на физиономии тому свидетельства. К тому же он был крупнее и выше меня.

Отложив в сторону портфель и фуражку, я продемонстрировал, что готов сразиться «за свою честь». Думаю, стоит поговорить с дядей Вовой на эту тему. Пусть попозже мне тренировки по самбо организует.

Рыжий налетел быстро и резко сразу после команды одного из пацанов. Отскочить в сторону я не успел, но уклонился, и кулак просвистел мимо. Какие-то приёмы самообороны в прошлой жизни я изучал. Применить их доводилось только на тренировке, но правильно падать и делать подножки я умел. Рыжий последним умением тоже обладал. Как-то лихо умудрился сбить меня с ног. В последний момент я успел чуть поменять положение тела и, упав спиной, лихо сделал кувырок. Вскочить, правда, не получилось. Рыжий оказался шустрым противником и успел меня повторно толкнуть ногой. Зато я перекатился в бок и из положения лёжа сделал ногами уже ему подсечку. Как говорится, борьба перешла в партер.

Из прошлого опыта я знал, что борьба в таком положении более энергозатратная, и почувствовал, как стал уставать, не успевая сопротивляться каким-то финтам рыжего. Он умудрялся лупить меня кулаками и коленями. К тому же навалился на меня всей массой, не позволяя что-то предпринять в ответ. Калечить мальчишку подлыми приёмами я не хотел, потому и пыхтел, сопротивляясь по мере сил.

Левую руку удалось освободить и бил ею своему противнику куда-то в бок, но без особого результата. А кругом же пылища! Дождей давно не было, и мы подняли буквально клубы пыли. Я её уже наглотался так, что в горле запершило.

— Дай, дай ему!

— По сопатке, до юшки! — выкрикивали болельщики.

Последний совет мне понравился, и я стукнул лбом куда-то в район носа мальчишки. Попал удачно, расквасив ему нос до крови. Отчего-то понадеялся, что от боли соперник ослабит хватку. Куда там! Рыжий будто озверел и усилил натиск. Я же почти выдохся и проклинал себя за то, что согласился на драку.

— Мы же до первой крови! — пытался урезонить противника.

— Ага. До твоей первой, — не прекращал меня мутузить рыжий.

И как нарочно, никого из взрослых и того, кто бы нас урезонил, не наблюдалось.

— Сдаёшься? — рычал мальчишка.

— Иди на х… — сопротивлялся я.

Даже удачно переместился так, что я оказался на левом боку, освобождая правую руку из захвата. Но противник оказался опытнее и сильнее. Двинув мне в ухо, он подмял под себя, заломив правую руку. В голове от удара в ухо зазвенело и на захват я не успел отреагировать. Было жутко как больно, и как нарочно из горла, першащего от пыли, кроме хрипа, ничего не выходило. Слово «сдаюсь» я еле прошептал.

— То-то же! — отпустил меня пацан и поднялся на ноги.

Второклассники из группы поддержки загомонили, обсуждая зрелище и нахваливая рыжего. А я остался сидеть в пыли, баюкая правую руку. Боль в связках была такая, что я не на шутку испугался. Мне через неделю демонстрировать свои умения в художественном институте, а если травма серьёзная, то я выйду из строя на долгое время.

Представляете, каким я заявился домой? Консьерж в подъезде всплеснул руками и поинтересовался, нужна ли помощь. Буркнул в ответ, что до квартиры дойду сам, прикидывая, как выгляжу со стороны — форма мятая, грязная, в крови (не моей), правое ухо опухло, левый глаз заплыл, куча синяков на теле, да ещё проблема с рукой.

Оксана Николаевна меня как увидела, так чуть не села на пол мимо табуретки.

— Сашенька, Саша! Да кто же тебя так?! — раскудахталась она.

— С пацанами были разборки, — пояснил я.

— В ванную мыться, — приказала домработница. — Сам одежду снимешь?

— Не знаю, рука болит, — пожаловался я.

Оксана Николаевна стала помогать, выспрашивая детали происшествия. За то время, что я переодевался и обедал, она успела позвонить дяде Вове. Алексей появился у нас дома в рекордно короткие сроки.

— В травмпункт, — коротко сообщил он.

Приехал он на автомобиле «Москвич-400», сообщив, что это, можно сказать, моя служебная машина. Что мы её будем часто использовать и желательно не по такому поводу. Снова и снова он выспрашивал о причине конфликта. Мягко попенял за то, что я согласился на драку.

— В противном случае меня бы посчитали трусом, — напомнил я, какие сейчас понятия у детворы. Алексей промолчал, понимая, что, собственно, выбора и не было.

В травмпункте просидели долго. И это ещё притом, что Алексей своим удостоверением везде засветился. Долго пришлось ждать результата рентгена и повторного осмотра врача. На самом деле врач сразу сообщил, что ни перелома, ни трещины у меня нет. Всего лишь растяжение связок кисти, без разрывов, но Алексей был непреклонен — достал свои корочки и настоял на проведении полного обследования.

Дома охи-вздохи достались уже от мамы. Кисть забинтовали, а отёчность на лице через несколько часов увеличилась. Не помог тот лёд, что мне прикладывали в травмпункте. Ну и вокруг глаза все расцвело разноцветными красками. К утру стало ещё хуже. Я попытался пойти в школу, но приехавший с утра пораньше дядя Вова эту попытку пресёк, сообщив, что дома я буду сидеть до тех пор, пока он не решит, что можно выходить в школу.

— Это сколько же времени? — не понял я.

— Сколько нужно будет. Справками я тебя обеспечу, — категорично припечатал он и ушёл.

Про то, что происходило в школе, я не знал. Спасибо, Светочка Романова пришла вечером проведать. Ладошки к своим щекам прижала, рассмотрев меня такого красивого, и затараторила, рассказывая, что сегодня в школе происходило. Дядя Вова с помощником вначале директора посетили, затем во второй «Б» пришли. Рыжего вычислили по распухшему носу. Как с ним беседовали и воспитывали, Света не знала. Сказала, что рыжий на самом деле второгодник и теперь его переведут в другую школу за недостойное поведение.

— Нам всем в классе сказали, чтобы мы у тебя не просили рисунков, — пожаловалась она.

— Я и без того не смогу рисовать долгое время. Травма, — показал я на свою руку.

Врач вообще-то дал благоприятный прогноз. Всё же сил у рыжего было не так и много, чтобы серьёзно мне повредить. Но в моём случае и частичная потеря движений скажется на качестве рисунков.

Светочка ушла, пообещав навещать и передать от меня приветы в классе. Зато маман устроила истерику. Она уже видела себя в мечтах матерью гения, а тут кто-то посмел поставить её надежды на грань срыва! Отец был более сдержан в оценке ситуации, понимая, что упаковать меня в ватный чехол и оградить от жизни на улице не получится. Бабушка, конечно, тоже подключилась к всеобщему квохтанию над моей тушкой. Дед категорично заявил, что драки для пацанов естественное дело и здесь важно научить меня давать сдачи, а не сюсюкаться.