С чeм вы смешивaeтe свои краски?

Глава 12

В класс я вернулся как герой-победитель после смертельной и затяжной болезни. Татьяне Валерьевне сообщил, какие у меня изменения в расписании, и занял своё место рядом с Олегом. А на первой же перемене был атакован одноклассниками.

— Мы так напужались, прямо жуть! Светка говорила, что тебя чуть не убили. С бэшками директор разговаривал, им всем накостыляли, — первой сообщила мне Скворцова.

— Нормально всё у меня, — заверил я и поспешил уйти от темы своей личности. — Как у вас с математикой?

— Та… — скосил глаза в сторону Олег.

— Бездельничали без меня? Мне в этом году некогда с вами заниматься.

— Я не бездельничал! — возмутился Зверев. — Не понял я. Там, знаешь, как сложно!

Про сложности я не успел узнать, урок по чистописанию начался.

Совсем в двоечники никто в классе не скатился, но отсутствие моего контроля было заметно. В этом году выполнять работу родителей и учителей я не собирался. У меня в планах серьёзные занятия живописью. Дома собран стеллаж, где ждут своего часа подрамники с загрунтованными холстами, готовые к работе. Картонки для этюдов тоже сложены, как и прочие материалы.

Маман порхала по дому, с придыханием произнося незнакомые для неё слова: «мастихин», «пинен» и прочие.

Алексей тоже «подковался» в области специфических терминов. Он, в отличие от родственников, обязан присутствовать на всех моих занятиях в институте, отгоняя назойливых и любопытных из числа студентов. В институт я приезжал как мажор на «Москвиче-400». По словам Алексея, это почти идентичная копия автомобиля Opel Kadett сороковых годов. Ещё существовали улучшенная версия «Москвич-401» и кабриолет из той же серии.

С этими кабриолетами отдельная история. Не раз и не два я наблюдал, как по проспекту проезжали подобные автомобили, заполненные молодыми людьми под завязку. Какие там ремни безопасности! Они только что не выпадали из кузова, и никому из дорожной инспекции дела до них не было. Не берусь утверждать, что такие поездки законные, но кто там будет спорить с золотой молодёжью?

Сам я по умолчанию стал подобным «золотым мальчиком». В институте про меня все знали и ходили всевозможные слухи. Никто из студентов не удивлялся, когда Алексей припарковывал автомобиль на площадке перед корпусом. Зато дома у подъезда в первое время это вызывало некий ажиотаж. Консьерж почти сразу поинтересовался, куда это мальчика возят. Алексей сунул ему под нос удостоверение и сказал, что эта информация не входит в круг обязанностей вахтёра. Предполагаю, что комитетчик в курсе его обязанностей, наверняка товарищ вахтёр постукивает на жильцов и их гостей.

В институте тому, что меня сопровождает некий сотрудник, никто не удивлялся. Им хватало того, что в группе учится ребёнок. Между прочим, в классе живописи я сразу стал любимчиком у преподавателя. Глядя на меня, великовозрастные мальчики и девочки, многие из которых успели поучиться в художественном училище, удваивали усилия. Стыдно им было лениться, когда я рядом работаю.

Работать мне приходилось много. То, на что студентам выделялось шестнадцать-двадцать часов, я должен был успеть за восемь-десять. И ведь успевал же! На перерывах за пару минут посещал туалет и снова садился за мольберт. Никаких буфетов и долгих отлучек. Спасибо домработнице, которая стала собирать нам с Алексеем небольшой перекус в виде пирожков и термоса с чаем, иначе я совсем бы захирел с этой учёбой. Дядя Вова высказал опасения по этому поводу, и я попросил обеспечивать мне по утрам витамины и глюкозу в порошке.

И если в классе живописи я работал по плану со всеми студентами, то занятия по рисунку выбирал спонтанно. Мог вообще выпросить на кафедре у лаборантов в скелет и, отыскав свободный уголок, засесть за изображение различных костей скелета и ракурсов черепа. Или, как вариант, ходил в библиотеку и зарисовывал из анатомии.

На следующий день после института я словно попадал в другой мир — галдящие школьники, тупые шутки и подколки, непонимание, отчего у меня особый режим учёбы. По мере своих возможностей я занимался внеклассной работой. К Новому году подготовил большой плакат, старшеклассникам стенгазеты помогал оформлять. И очень тяготился тем, что приходится ходить на занятия.

Тут ещё у студентов сессия и каникулы, не совпадающие с моими, образовались. Все эти дни я посещал школу без перерывов и готов был завыть от тоски. По собственной инициативе к 23 февраля большую и красочную стенгазету нарисовал. После простыл и с чистой совестью просидел дома неделю, включая восьмое марта. Зато на весенних каникулах я все шесть дней неделю ходил в институт. Даже лекции по истории искусств Древнего мира прослушал. Историю искусств можно изучать бесконечно. Разные преподаватели доносят одну и ту же информацию по-своему. Сейчас же в Москве работают самые лучшие специалисты и посещать лекции было безумно интересно.

Так медленно и не спеша тянулась моя учёба.

Насчёт планов на лето я стал задумываться в мае. Кстати, в этом месяце случился небывалый ажиотаж в столице. Четвёртого мая 1960 года вышло постановление совета министров СССР «Об изменении масштаба цен и замене ныне обращающихся денег новыми».

Народ будто с цепи сорвался. Маман помчалась золото покупать, раскрутила отца на каракулевую шубу и зимнюю шапку ей в стиль. В магазины было страшно заходить. Не только промышленные товары исчезли с полок, в продуктовых повыгребали всё, что было длительного хранения: консервы, соль, даже длинные макароны, которые всегда плохо раскупались, и те исчезли с прилавков.

Что именно происходит и для чего нужна девальвация рубля, простой народ понимал смутно, но имел хорошие инстинкты. Без посторонней помощи смекнули, в какую сторону изменятся цены и что обмен денежных купюр может стать ещё той проблемой. Под это дело те, кто имел накопления, понесли их в сберкассы, выстаивая в длиннющих очередях.

В целом страну залихорадило, а ведь обмен денег начнётся с начала следующего года. Последующие правительства будут действовать по-другому. Многие из моего поколения, думаю, помнят январь 1991 года, когда в девять вечера по московскому времени объявили о том, что пятидесятирублёвые и сотенные купюры изымаются из обращения. Хоп! На тебе, страна, такой сюрприз! Никаких месяцев на осознание и подготовку. И всего три дня для обмена денег при условии, что у тебя на руках не больше тысячи.

Говорили, что больше всего потеряли на обмене криминальные авторитеты, хранящие воровскую казну именно в этих купюрах, но по мне так этот «каток» проехал по всем. Особенно по людям, находившимся в командировках и в больницах. Они физически не успели обменять деньги. Больше всего бесило, как Павлов за несколько дней до реформы во всеуслышание заявил, что ничего не планируются. А затем оба-на! Шок во всей стране. Люди, имеющие серьёзные накопления на сберкнижке, могли снять не более пятисот рублей в месяц. Карета превратилась в тыкву.

На этом фоне реформа Хрущёва выглядела гуманной. Народ с мая месяца знал, что случится. Единственное, о чём не догадались, что мелкие монеты не сразу изымут из обращения и какое-то время они будут в ходу. Бабушке я посоветовал собирать пятачки. Она отмахнулась, не поверив в мои предсказания. Я же себе небольшую копилку устроил. Собственно, у нашей семьи было хорошее обеспечение, но небольшая жадная жаба сподвигла меня на этот дело. Скрутив из плотной картонки цилиндрик, я сделал себя копилку. Вдруг чего приобрести понадобится или то же мороженое купить, пусть будет.

Поддавшись всеобщей панике, я попросил приобрести художественных материалов с запасом. Пока масляные краски не сильно разбирали, но кто его знает? Пусть у меня будет небольшой склад. Дома моя комната пропиталась насквозь запахом скипидара, красок и вернисажного лака. Маман слегка морщилась, но молчала. Мне самому казалось, что я весь пропах характерным ароматом. По-хорошему, мне бы мастерскую свою, но кто её даст? Мастерские сейчас имеют члены Союза художников, и то самые-самые. В стране острый дефицит жилья и выхлопотать помещение для мастерской невероятно сложно.

К концу года у меня накопилось приличное количество работ, которые я никому не дарил и не разрешал маман развешивать по стенам по той причине, что в мае месяце меня ждало участие в традиционной забаве всех художественных заведений, называемой «Просмотр». Просмотр — это нечто! Это особая атмосфера, предвкушение, ожидание и азарт.

Студенты выгребают все свои работы, выполненные в течение семестра, срочно дорисовывают, доделывают, истерят и надеются произвести хорошее впечатление. Для этого рисунки облагораживаются в паспарту, наброски прикрепляются на большие картонные листы. Живописные творения обретают подобие рамок из реек или просто тонких, миллиметров пять шириной полосок бумаги, наклеенных по периметру холста.

Далее все эти «шедевры» развешивают в аудиториях. На такой случай давным-давно закреплены трубки под потолком, за которые нужно крепить экспонаты. Работ у каждого студента накапливалось приличное количество. По этой причине в одном помещении вывесить своё творчество могли от силы пять-шесть студентов. Таким образом весь этот бедлам с просмотром растягивался по всем возможным аудиториям.

Порой до середины ночи продолжалась эта катавасия, чтобы на следующий день преподавательский состав выдвинулся оценить этот самый «просмотр». Естественно, что просматривали один только курс. На следующий день история повторялась для другого курса.

Моё участие в проверке оговаривалось заранее. Невольно я разволновался, разнервничался, сам не понимая почему. И ведь видел, что многие мои работы были сильнее студенческих первого курса. Впрочем, были и сыроватые. Мне не хватало времени закончить их на занятиях. Алексей, заметив моё настроение, всячески успокаивал. К тому же он взял фотоаппарат, чтобы запечатлеть меня и работы. Предполагаю, что для отчёта.

Как потом оказалось, дядя Вова согласовал с Модоровым и мне всё же поставили оценку по отдельной ведомости. Забегая вперёд, скажу, что по живописи получил «отлично», а по графике «хорошо». И это был серьёзный успех, ведь оценивали меня без дураков, не делая снисхождения на возраст. Нигде в прессе меня не похвалили, но на то были свои причины. Я не обиделся. Мне хватало тех комплиментов, которыми одаривала родня.

Дядя Вова пришёл домой с поздравлениями. Грамоту принёс за успехи в учёбе. Он, кстати, уже полковника получил (Алексей обмолвился). Я со своей стороны комитетчика тоже поздравил. И вот такие мы довольные друг другом стали строить планы на лето. Мне предложили Кавказ в составе группы студентов института, убывающих на пленэр, и я согласился.

Больше времени «взрослые» потратили на подготовку. Меня не коснулось то, где закупали консервы, крупы, как отправляли грузовик и обустраивали лагерь на месте.

Поездка сама по себе оказалась интересной и познавательной. Дружной толпой мы выгрузились из плацкартного вагона в Горячем Ключе. Стоянка была всего три минуты, мы весело и с шутками вышвыривали свои вещи, чтобы успеть покинуть вагон до отправления поезда. Палаточный лагерь располагался чуть дальше Горячего Ключа, на реке Псекупс. Условия что ни на есть первобытные, зато природа и прочие студенческие радости. Готовили всё сами, но меня эти дежурства не коснулись. Алексей тоже не дежурил по кухне, но был задействован на обеспечение лагеря дровами.