Подпоручик из Варшавы

– Слушаюсь, пан полковник! Прошу, господа! – показав рукой направление движения, быстрым шагом приближаясь к кабинету, неподалеку от которого уже топталось несколько знакомых мне офицеров: капитан Галецкий, хорунжий Гловацкий, а также полковник артиллерии Калиновски. Чуть в стороне от них стоял и плютюновый Спыхальский.

Отворив дверь, пропуская перед собой одного из оперов, вхожу сам. Тот, быстрым взглядом окидывает кабинет, задаёт вопрос:

– Который?

– Вот тот! – Показываю я рукой в сторону своего рабочего места.

Достаточно споро в кабинете оказались практически все контрразведчики (кроме одного, что остался в коридоре, своим грозным видом отпугивая всех желающих поинтересоваться, что же происходит, впрочем, таких не было).

Первым заговорил майор из дефензивы:

– Оружие у вас где? В сейфе?

– При мне. – Коротко ответил я и тут же заметил, как оперативные сотрудники напряглись, один даже как бы просто так достал из кармана своего пальто револьвер неизвестной мне системы.

– Будьте добры, слайде оружие. И без разных там штучек. – С нотками металла в голосе приказал майор. Я же бросил взгляд на полковника Сосновского, который также находился в этот момент в кабинете. Тот никак не отреагировал на это требование.

Окинув взглядом остальных контрразведчиков, послушно достаю из-за пояса пистолет и кладу его на свой стол. Один из оперативников сразу же достал из кармана брюк белый платок и завернул в него мое оружие, убрав после чего его в карман своей куртки-бушлата.

Мое настроение несколько упало – мало того, что моей личностью заинтересовались контрразведчики, так еще и оружие изъяли, что было достаточно плохим знаком.

– Ключ! – Требовательно протянул свою руку один из оперативников. В очередной раз приходится подчиняться, правда, внеся свое предложение:

– Конечно. Только будьте добры, вызовите свидетелей. Мало ли, подбросить что захотите мне?

Посмотрев на лицо майора-контрразведчика, замечаю, как его холодные ранее глаза начали наливаться кровью. Но на мое счастье, тут уже взял слово и молчавший ранее полковник Сосновский:

– Господа, я считаю, что просьба моего подчинённого достаточно своевременно. Да и насколько я знаю, у вас есть инструкция, в которой говорится о том, что обыск должен производиться при присутствии свидетелей? Я прав?

Майор недолго, всего десять-пятнадцать секунд поиграл желваками, после чего кивком отдал распоряжение одному из своих людей.

Вскоре, когда понятые вошли в кабинет и внутри стало тесно, как в банке с рижскими шпротами, обыск, наконец-то начался. Один из сотрудников внимательно потрошил шкаф с разнообразной литературой военного содержания (порою, на иностранных языках написанную). Другой – выкладывал на стол все документы, что обнаружил у меня в столе, пытаясь найти при этом какой-нибудь тайник. И что характерно – тайник этот нашли. А я про него и не знал! Вот только определиться, по какой статье инкриминировать мне содержимое этого самого тайника, в котором находилась пожелтевшая от времени стопка бумаги, где все было написано по-русски, да еще с пресловутыми "ятями", никто из присутствующих так и не знал. Также они не знали, к какой статье отнести две пятисотрублевые купюры с Петром Первым на рисунке. Причем, прочитав один лист из той стопки (пришлось слегка изобразить косоглазие), я засмеялся. Если привести то послание к нормальному виду, убрав оттуда все дореволюционные знаки, то получалось что-то следующее:

"Письмо ваше, почтеннейший Петр Алексеевич, получил я сегодня и отвечаю на него немедленно. Благодарю за откровенность, высказанную вами в последнем вашем послании. В нем я согласен на три четверти с вами. В остальном я отбился от мнения Вашего, вероятно оттого, что смотрел с другой точки.

Вы потеряли брата, граф. И хотя человеком, сей господин был весьма дурным, я не могу не отметить и его положительных качеств. Конечно, в последнее время он все более и более начал увлекаться этими актрисульками из театра, несколько раз он был замечен в неподобающей компании – падших женщин, но ваш брат, граф, отлично проявлял себя на поле брани. Редко какой (залито чернилами до нечитаемого состояния) мог бы в одиночку справиться с шестью хунхузами к ряду.

Да, граф умер. Но какая у него была завидная смерть? Он умер для Империи!.."

К сожалению, дальнейшего разобрать и перевести я так и не смог – главное, что ничего компрометирующего меня в этих записях не было, а значит, я могу спать спокойно. Да и в сейфе у меня – ничего лишнего, специально старался. В общем- живем, ребята!