Комсомолец. Часть 3

* * *

Задержался рядом с автобусной остановкой, чтобы отряхнуть брюки: спешившие непонятно куда в субботний день горожане изрядно попинали мне штанины. Взглянул в сторону пятой городской больницы, откуда выписался только в четверг — часть пассажиров автобуса поспешили именно в ту сторону. Проводил взглядом невысокую, но очень широкую (похожую на бочонок) женщину: та рванула с автобусной остановки через дорогу, не пугаясь проносившихся мимо неё и недовольно сигналивших автомобилей. Подумал, что лет через сорок никому бы и в голову не пришло переходить проезжую часть в этом месте — транспорт тут днём и ночью будет двигаться сплошным потоком.

Искать дом Королевы мне не пришлось. Уже проложил к нему маршрут второго января. Дорогу не забыл. Вот только сейчас улицы и дворы вновь выглядели незнакомо. Снежный покров растаял (не везде — грязные снежные кучи оставались в тени деревьев, белели остатки снежных крепостей), обнажил дыры в асфальте, голые кусты вдоль дороги. Тропки, по которым я шёл в январе, превратились в топкие болота — не подмёрзшие и не засохшие, с чёткими следами от обуви торопливых граждан. Я пока не опаздывал на встречу. Потому берёг ботинки. Перешагивал трещины в асфальте, прыжками через лужи развлекал занявших свои посты на лавках около подъездов пожилых женщин.

Дом номер тридцать шесть на улице «Красноармейская» встретил меня блеском оконных стёкол, где отражалось спускавшееся к горизонту солнце. И детскими голосами. Те же детишки, что при моём прошлом посещении этого двора лепили комки из снега, теперь замеряли сапогами глубину грязных луж. Тощие тополя избавились от снега, чуть покачивали ветвями — прогоняли стаи отчаянно чирикавших воробьёв (птицы взмывали вверх при очередном порыве ветра, но тут же упрямо возвращались на облюбованные места). Я снова не увидел припаркованных во дворах легковых автомобилей. Заметил только знакомый бежевый микроавтобус с красным крестом на борту — РАФ-977И. Стоял он рядом с подъездом Альбины Нежиной.

Присутствие скорой под окнами Королевы показалось мне дурным знаком. Я понимал, что в доме проживало много людей. Но всё же подумал о том, что моё чаепитие сегодня не состоится. Не рискнул идти к дому Королевы по той же тропке, на которую свернул в январе: побоялся промочить ботинки и испачкать штанины. Обходил детскую площадку, превратившуюся к последнему дню зимы в болото, по неровному, но сухому тротуару. Смотрел на машину скорой помощи. Видел серый табачный дым, что выбирался на улицу через приоткрытое окно со стороны водительского места. Прислушивался к голосам людей, суетившихся около микроавтобуса. Захлопнулись дверцы. Водитель метнул в окошко окурок — скорая вздрогнула и тронулась с места.

Машина проехала мимо меня — пропустил её, взобравшись на бетонный бордюр. Увидел лица шофера и медика в кабине. В окнах микроавтобуса блеснул солнечный диск. Я зажмурился. Вдохнул выхлопные газы, проводил микроавтобус взглядом. Дождался, пока машина скорой помощи свернёт в сторону пятой городской больницы. Бросил взгляд на окна Нежиной (вычислил их ещё в прошлый раз). Света в квартире Альбины не увидел. Но тот пока не горел в большинстве окон. И всё же предчувствие «провала» меня не покидало. Я спрыгнул с бетонного постамента, и направился к справочному бюро — к сидевшим около подъезда Альбины женщинам. Те наблюдали за мной с интересом, рассматривали мою улыбку… и мою сумку.

— Здравствуйте, — сказал я. — Не подскажете, к кому приезжали врачи?

— Так это… Томку Нежину увезли, — просветила меня синеглазая пенсионерка.

— Полюбовник башку ей пробил, — добавила её соседка по лавке.

— А вы не знаете, Альбина…

Мне не позволили договорить.

— Так дочка с мамашей в больницу поехала, — сообщила синеглазая. — А ты никак к Альбинке пришёл?

— К ней, — ответил я.

— Опоздал ты, парень.

Женщина указала пальцем вверх.

— Там только ихний алкаш в квартире остался.