«Над всей Испанией безоблачное небо»

— Мятежу нельзя дать разрастись в самом начале, Франко на посту главы государства наихудшая кандидатура. Именно его кровожадная мстительность погубит десятки тысяч людей, да что там — сотни тысяч, чтобы установить его личную диктатуру! Да все анархисты, вместе взятые, и десятой части жертв не сделали! Их надо только хорошо за глотку взять — эту вольницу можно и нужно задавить!

Асарола закурил очередную сигарету, посмотрел на множество раздавленных и смятых окурков в пепельнице. Ночь казалась бесконечной, потому что прошла в напряженных размышлениях. Он физически чувствовал, как неотвратимо уходит драгоценное время. До начала мятежа в Марокко остается всего двенадцать часов, а завтра вообще вся Испания станет ареной кровопролитных столкновений, каких еще не знала ее история.

— Вот только одно пока не знаю — как я смогу воспользоваться открывшимся «знанием»⁈ Да и зачем? Может просто положится на судьбу, и если смерть неизбежна, то принять ее с христианским терпением…

Адмирал говорил тихо, рассуждая сам с собою, пытаясь в таком диалоге обрести внутреннее спокойствие. Но не тут-то было — разум стал яростно протестовать, настаивать на борьбе, «перелистывать» те самые страницы, на которых были изображены картины со зверствами франкистов, и последствиями для страны. А они были ужасные — ведь кроме полумиллиона погибших в боях, но большей частью убитых по прихоти военных штатских, еще шестьсот тысяч человек покинет Испанию, спасаясь от зверств победителей, добровольно отправившись в изгнание. А ведь не меньше миллиона, судя по катастрофической убыли населения, просто умрет от голода, лишений и страданий — а это самые слабые и беззащитные — старики, женщины и дети. И всего этого не избежать — доводы одним за другим, как удары молотом, разбивали «скорлупу», что как панцирь черепахи, закрывала душу. И особенно потрясло адмирала так то, что церковь благословила Франко на безжалостное истребление собственных сограждан, пусть и заблудших душ, но искренне любящих свою страну. «Защитники христианства» получили от иерархов церкви индульгенцию на их убийство.

— Ты присягал Республике, и обязан ее защищать, выполнив свой долг, Антонио, — адмирал тихо обратился к самому себе. И тут накатило спокойствие — он теперь твердо знал, что обязан принять самое деятельное участие в борьбе. Ведь если подавить мятеж, или не дать ему разрастись, как смертельно опасной болезни, то тем самым будут спасены многие десятки тысяч жизней, и сама история может пойти иначе. На стороне Франко выступят Гитлер и Муссолини, а он теперь знает, что они сотворят с миром.

— Я буду воевать против них, за будущее мира, и будь что будет! По крайней мере, мне отпущено время до четвертого августа!

Адмирал перекрестился, на душе стало легче — ведь так всегда бывает, когда человек принимает самое важное в своей жизни решения. Машинально бросил взгляд на часы, и на окно — утро начинало вступать в свои права, с моря наползал обычный для этих мест туман. Да и жары не будет — Галисия не Андалузия, здесь редко когда бывает жарко.

— Что я могу сделать, когда офицеры флота поголовно участвуют в мятеже? А мы с Феррагутом единственные среди адмиралов и капитанов флота, кто выступит на стороне Республики, и будем убиты.

Асарола теперь узнал страшные цифры — из 21 адмирала и 31 капитана де навио республиканцами остались только четверо. Они оба погибнут в Эль-Ферроле в самом начале войны, двое оставшихся никакой пользы для Республики не принесут, будут отираться при Хирале, что сейчас морской министр, и в конце-концов станут дезертирами. Из 65 капитанов де фрегата лояльность президенту сохранят только семеро, двое из них погибнут в Кадисе, расстрелянные мятежниками, а один позже сбежит во Францию. Оставшиеся четверо пройдут путь до конца — но сейчас они занимают малозначимые должности, лишь один де-факто командир флотилии эсминцев. А вот с капитанами де корвета прямо беда — из 128 сохранят верность Республике только тринадцать, из них двое погибнут в самые первые горячие дни. И опять — только шестеро командуют сейчас эсминцами, подводными лодками и вспомогательными судами, остальные давно сидят в министерстве или береговых штабах, и кроме двух, безынициативные и порядком напуганные происходящими событиями люди. Что касается младших офицеров прямо беда — из четырех сотен теньенте (лейтенантов) и альфересов (мичманов) верность присяге сохранит ровно дюжина — и то трое погибнут в первый месяц.

— Не то, что флотом — боевыми кораблями некому командовать, — улыбка вышла невеселой. Однако в мозгу снова стали «перелистывать страницы» и от новой информации Антонио Асарола содрогнулся…

Памплона

— Ты глупец, старый добрый Доминик, я ведь тебе поклялся, что не буду принимать участие в авантюре. Однако наше выступление это отнюдь не авантюра, а тщательно подготовленное мною восстание всей армии, которое сметет анархию и установит в Испании должный порядок!

Эмилио Мола усмехнулся, вспоминая вчерашнюю утреннюю беседу в Бургосе с генералом Батетом, командующим 6-м округом, в состав которого входили части расквартированной во всех городах этой обширной области 6-й пехотной дивизии. Сам Мола был отправлен мадридским правительством фактически в изгнание — назначен комендантом Памплоны, древней столицы Наварры, бывшего королевства. С поста командующего Африканской армией загнали в захолустье, где под рукою и полной пехотной терции, то есть полка, нет. Впрочем, так же поступили с «заклятым другом» — Франциско Франко тоже убрали, и совсем далеко, лишив воинской силы — на Канарских островах не сильно покомандуешь, зато отдохнуть хорошо можно.

— Вот только зря вы меня сюда отправили, господа «красные» — если где наше выступление всемерно поддержат, так только именно здесь, не будь я «директор». Так что завтра с вами посчитаемся, благо будет суббота, и никто не ожидает нашего выступления.

Мола усмехнулся, расправил плечи — в следующем году ему исполнится ровно полвека, а он до сих пор бригадный генерал. Республиканское правительство оставила в армии, как и на флоте, всего два генеральских чина, упразднив высшие. И сейчас шло жесточайшее сокращение генералов и офицеров, которых на 105-ти тысячную армию было действительно многовато, даже чересчур, но таковы исторические традиции — на пятьсот тридцать солдат по генералу, а на каждые шесть по офицеру. Понятное дело, что когда над всеми нависла увольнений, капитаны с майорами сразу же «зашевелились» — ведь их было куда больше, чем сержантов. К ним незамедлительно примкнули лейтенанты и прапорщики — избрав военную профессию, они не видели никаких перспектив, кроме одной, и той плохой — остаться без мундира и жалования. А такое кого угодно возмутит!

Да и генералам с полковниками, из тех, что ненавидели устанавливаемые «Народным Фронтом» порядки, стало тяжко — началось повсеместное сокращение, мадридское правительство расставляло по всем более-менее значимым постам своих ставленников — в основном тех, кто входил в масонские ложи. Остальным грозило увольнение, хорошо, если с мундиром и пенсией. Да еще постоянные угрозы расправы со стороны «черни», особенно анархистов — те не скрывали желания расправиться со всеми зажиточными людьми, священниками, и, понятное дело, с генералами и офицерами.

Потому желание совершить мятеж вызрело в умах военных достаточно быстро — во всех частях и подразделениях офицеры изъявляли желание как можно быстрее свергнуть «левую власть», ведь она победила в феврале с незначительным перевесом в голосах избирателей. Впрочем, сторонники республики среди военных тоже имелись, и много — они и заподозрили неладное. Вот только предпринятые Мадридом меры запоздали — вчера он отправил в африканские колонии телеграммы с непонятным для телеграфистов текстом — «Семнадцатого в семнадцать. Директор». И сегодня там под вечер начнется мятеж — сторонников Республики там мало, их безжалостно и быстро истребят «терсио» и «регулярес».

Завтра полыхнет восстание армии по всей континентальной Испании — приказы отданы, телеграммы получены, планы детально разработаны, хотя не без шероховатостей, куда без них. Возможно, правительству удастся подавить выступление в некоторых крупных городах, где много рабочих, но вот в провинциях, где сильны позиции карлистов, вряд ли такое получится. И в его распоряжении будет огромная территория, где позиции республиканцев шаткие — на выборах они потерпели тут повсеместное поражение.

Именно на последних был сделан расчет — отряды «рекете», ненавидящих Республику рьяных монархистов, должны были помочь военным осуществить переворот в Наварре, Старой Кастилии, Леоне и Эстремадуре, и вместе с армией стать ударной силой мятежа. В их всеобщей поддержке Мола не сомневался, хотя его взаимоотношения с лидерами поначалу не складывались. Помог генерал Санхурхо, укрывающийся сейчас от ареста в Португалии — «хефе» будущего выступления, и будущий диктатор…

Флаг министра военно-морского флота Испанской Республики.

Генералы Франциско Франко и Эмилио Мола («Директор») — организаторы мятежа 18 июля 1936 года против Республики.

Контр-адмирал Антонио Асарола-и-Гресильон, единственный из адмиралов, кто сохранил верность Республике. А ведь он мог изменить будущий ход гражданской войны в те первые дни мятежа…