«Точка бифуркации»

* * *

Кровать встретила меня как родного. Шаман по-прежнему пребывал в объятиях Морфея, изредка отправляя пузырьки воздуха к поверхности воды из открытого рта. Не раздеваясь, я упал лицом в подушку. Как же много всего на меня свалилось в последнее время…

— Решил отдохнуть? — раздался тихий голос в районе двери.

— Ага, — не поднимая головы, глухо пробурчал я.

— Правильно, спать и есть нужно…

— …про запас, — закончил я за учителя известную армейскую мудрость, — ты хотел со мной о чем-то поговорить?

— Да, — Владимир осторожно присел на край кровати, возле меня, — штатного психолога, как ты понимаешь, у нас не осталось, а оставлять проблемы нерешенными — чревато. Вот и решил по-дружески с тобой все обсудить.

— По поводу?

— По поводу того, что было с тобой в лесу. В ту ночь.

— Да нормально все, — излишне грубо ответил я. Воспоминания неожиданно нахлынули с новой силой, понимая в душе злость и раздражение, по отношению к тому, кто о них мне напомнил, — не мальчик уже. Справлюсь.

— Знаю, что справишься, — невозмутимо кивнул мастер, — вопрос только в том, за какое время. Я видел, как умирают отличные бойцы, которым не хватило времени пережить свой первый бой и свою первую кровь. На это нужно либо много времени, либо понимание. Но, как правило, для последнего без посторонней помощи уходит очень много первого.

— К чему этот разговор?

— К тому, что я не хочу терять еще и тебя, — пояснил он, — сейчас у тебя кризис, хоть ты это и отрицаешь. И пока ты его не переживешь, не осознаешь, выпускать в поле тебя нельзя.

— Я готов к бою! — впервые за все время, я оторвал лицо от подушки. Злость требовала выхода и Владимир, пытающийся заниматься со мной психоанализом, как нельзя лучше подходил для того, чтобы ее выплеснуть. Видимо, он и сам это прекрасно понимал, судя по едва заметной, проступившей на его губах улыбке. А может и специально этого добивался, чтобы дать мне возможность выпустить пар. Вот только один на один — я ему не соперник. И это понимали мы оба.

— Нет не готов. И ты умрешь, если не поймешь этого. Когда ты проходил обучение, тебя приучили наносить и получать раны. Ты испытал столько боли, сколько не испытывает ни один человек за всю свою жизнь. Ты привык к ней, познал ее, а потом и научился контролировать разумом. Ты научился биться и причинять ее. Постоянные тренировки, в условиях максимально приближенным к боевым, способствовали этому как ничто другое. Однако главного ты не видел. Ты не видел результата, на что направлено все твое обучение и совершенствование. А результат один — смерть.

— Не всегда, — буркнул я.

— Не всегда, — согласился мастер, — но это путь воина. А путь воина, как и любого другого человека всегда заканчивается смертью. Ты научился принимать и причинять боль. Вот только вместе с этим, привык и к тому, что в независимости от исхода боя ты и твой противник всегда остаются живы. Знаю, разумом ты понимал, что это не всегда будет так, но полного осознания у тебя не было. Оно пришло намного позже, в том лесу, где ты взял свою первую кровь.

Я молчал, вперив взгляд в стену. Отвечать не хотелось.

— Тогда ты действовал не раздумывая, на автомате. Так, как тебя научили в свое время. Осознание пришло намного позже. Не думай, будто бы я тебя не понимаю. Я тоже в свое время прошел через это. Отбирать чужую жизнь так же противоестественно, как и свою. Не многие могут даже выстрелить в человека, не говоря уже о том, чтобы всадить нож. Те, кто познал боль, знают ей цену. Да, найдется куча людей, что презрительно скривит губы в ответ на мое высказывание и будет стучать себя пяткой в грудь, доказывая обратное… и это будет ровно до тех пор, пока перед ними не встанет подобный выбор. Отнять чужую жизнь или нет. Те кто сделает это не задумываясь — дураки. Кто нажмет на курок с удовольствием — садисты и убийцы. И только тот кто, сделает это, полностью осознавая свой поступок, но все же делая подобный выбор — воин. Суть воина не отнять чужую жизнь, а спасти, выполнить поставленную задачу. В том числе, даже если потребуется отдать взамен свою. Вот и вся разница. В ту ночь, ты действовал абсолютно правильно. Ты стал воином.

— Зачем ты мне все это говоришь? — глухо спросил я.

— А затем, чтобы ты понимал: жизнь двух людей не всегда равноценна. Как бы красиво и гордо не рассуждали об этом знающие люди. Да, это — то к чему мы, надеюсь, придем. Но не сейчас. Жизнь маньяка-убийцы, режущего каждую ночь новую жертву и жизнь врача, каждый день спасающего чью-то жизнь, лично для меня имеют разную цену. Ты помнишь, чему я тебя учил?

— Бей не задумываясь — думать будешь потом, — на автомате ответил я.

— Верно, — кивнул мастер, — в случае нападения делать нужно только так. Это намного лучше, чем стать, потом инвалидом на всю жизнь или лежать в могиле. Ты не знаешь, что происходит в голове у нападающего, поэтому и бьешь наверняка.

— Я одаренный.

— И что? — удивился Владимир, — Расскажи это девушке, возвращающейся поздно ночью домой, и наткнувшейся в подворотне на маньяка. Или ты про себя? Да, обычные гопники тебе уже не страшны, но от пули в голову никто из нас не застрахован. А про тех, кто на нас напал ты не забыл?

— Зачем ты мне все это говоришь? — еще раз спросил я, — я и сам все прекрасно понимаю.

— Чтобы ты в нужный момент не стал рефлексировать, а сделал-то что нужно, не задумываясь и не распуская свои интеллигентские сопли! — рявкнул мастер, — Знаю я таких, как ты и понимаю, какие примерно мысли роятся сейчас в твоей голове. «Это же тоже люди!» «Их кто-то любит!» «У них тоже есть мама, которая целовала их и растила, вкладывая всю душу и любовь». Да, все так. Вот только эти «малыши» без зазрения совести шли убивать тебя, и персонал клиники, в которой находились, в том числе и дети, были лишь досадной помехой на их пути. Они бы убили тебя, а потом зарезали бы девочку, чтобы патроны лишний раз не тратить. Для меня такие люди умерли еще задолго до того, как ты их убил.

— Понял…

— Нихрена ты не понял, — махнул рукой мастер, — поэтому мой тебе совет, до тех пор, пока не приведешь свои мозги в порядок — действуй так, как я тебя учил. Задумаешься в бою хоть на долю секунды — умрешь. А с тобой, возможно, умрут и те, кого ты должен был прикрывать, и кто должен был прикрывать тебя. Мы не киношные герои-одиночки, мы живые люди и работаем в команде. И противник наш ожидает страшный. Береги себя. Или береги чужую жизнь, если не ценишь свою.

В комнате повисла напряженная тишина. Владимир, видимо выговорившись, замолчал, не зная как еще по-другому вбить в мою голову прописные истины. Я же размышлял об услышанном. Не сказать, что это все стало для меня большим открытием, но… одно дело понимать самому, и совсем другое, когда об этом же тебе скажет кто-то еще. Слова сразу приобретают какую-то незаметную силу и вес в твоем сознании. Возможно, люди настолько разучились доверять себе, что многим стало настолько важно чужое одобрение и возможность узнать, что так мыслишь не только ты один?

— Кстати, как у вас дела с Алисой? — вдруг неожиданно спросил я.

— Что? — опешил Владимир. Видимо столь резкая смена темы разговора и вправду застала его врасплох.

— Ну, как продвигаются ваши отношения? — спокойно продолжил я. А что тут такого? Не один он умеет задавать неудобные вопросы и поднимать неприятные темы. Да и почему бы мне не поинтересоваться? Как-никак мы тут все почти, что одна семья.

— Ладно, вижу, ты в норме, — хмыкнув, покачал головой оперативник и, поднявшись с кровати, направился к выходу, — пойду, пожалуй, проверю, как там ребята устроились.

— Не ответишь?

— А я обязан? — совершенно искренне удивился он, после чего дверь за ним захлопнулась. Мастер в своем репертуаре.

Поглядев некоторое время на то место, где он только что стоял, я упал на одеяло и, повернувшись на бок, закрыл глаза. Кто бы, что там не говорил о методиках борьбы со стрессом, а у меня была своя — крепкий сон. Наутро, все воспринимается уже далеко не так остро, как это было вчера. На многие вещи начинаешь смотреть проще, а то и вовсе забываешь, с чего все началось. Эмоции постепенно притупляются, забирая с собой основной накал, становится немного легче. В моем случае такое, конечно, не прокатит, но хоть поможет на время не думать ни о чем. Как же хорошо, что у одаренных есть возможность вырубать себя самостоятельно! Не надо ворочаться в постели, изнывая от мыслей и обкатывая в голове события прошедшего дня…

Сон.