Луна над рекой Сицзян

*

Утром, едва проснувшись, человек почувствовал, что ему чего-то не хватает; прогнав остатки сна, он вспомнил, что голубя больше нет. Посмотрел на пустую клетку за окном, и сердце у него сжалось.

Ему так и хотелось отвесить самому себе парочку затрещин. Что же делать? Его «голубиная» сделка не удалась; благодаря ей ему удалось добиться расположения мастера по найму рабочих, однако «выдвижение кандидатов» ничем хорошим не закончилось. Чёрт, секретарь коммуны явно хотел пристроить чьего-то сынка, видимо, чтобы угодить папаше-начальнику. Сначала секретарь припомнил Мацюэ старые счёты по поводу кражи собак и еды, отметил, что его идеологическое перевоспитание ещё не окончено, отчитал за вызывающее поведение. Потом вдруг улыбнулся и похлопал по плечу, сказав, что революционная работа важна, что горным районам особенно нужна образованная молодёжь, и именно новое поколение таких специалистов, как ты… Тьфу, вот ведь двуличный пройдоха!

С улицы его позвал старик-бригадир. Закашлялся и просунул свою лысую голову в дверь:

— Ещё не завтракал? Уже время давать свисток. До обеда будешь разгребать помойную яму.

— Бригадир, у меня… рука болит.

— Вчера у тебя спина болела, а сегодня — уже рука?

Мацюэ встал с кровати и согнул правое запястье, словно не мог им пошевелить:

— Ох, боюсь, это перелом. У меня, должно быть, опухоль кости…

— Тогда… тогда иди смотреть за коровами.

— Смотреть за коровами…

Бригадир не обратил внимания на его усмешку, взял сигарету и вышел. У дверей обронил:

— Поешь поскорее чего-нибудь. Я собрал немного острого перца и огурцов, тут, у порога. Хватит лениться.

Уже в который раз этот старик приносил Мацюэ поесть. Да и вообще заботился о нём — учил относиться к людям по справедливости, находить лекарственные травы от простуды, строгать деревяшки и латать дырки в соломенной шляпе. Правда, при этом не понимал, какой прок от голубей, и полагал, что кормить следует только куриц-несушек.

Мацюэ был тронут, но нисколько не раскаялся в своей уловке со сломанной рукой. Ему так не хотелось ковыряться в грязи и навозе! Почему-то он вспомнил, как шесть лет назад впервые прибыл в деревню, — эх, каких же иллюзий он тогда себе понастроил! Без ведома матушки сменил прописку и, припрятав в мешке среди вещей томик стихов, выбил себе направление в село. Он мечтал купаться под струями водопада, петь во весь голос в горах, добывать огонь в лесу и вместе с друзьями основать что-то вроде «Города солнца» из утопии Кампанеллы[30]. Ещё он собирался заняться самообразованием и стать специалистом по метеорологии или лесному хозяйству, так сказать, вступить в храм современной науки. И конечно, ему хотелось иметь заслуженные честным трудом мозоли на ладонях и шрамы на ногах. Когда он в первый раз отправился в горы рубить бамбук, то, рассчитывая на свою молодость и силу, нарубил больше ста цзиней[31], несмотря на уговоры. Во время спуска с горы Мацюэ начал отставать от бригады, испытывая жгучую боль в плечах, с каждым шагом замедляясь. Наконец на крутом повороте тропинки вязанка бамбука упёрлась в скалы так, что он не мог идти дальше. Где-то в траве раздалось шипение — мимо проскользнула змея, и он зарыдал как ребёнок.

Позднее его отыскал старый бригадир с факелом в руках.

Но даже тогда он не лишился бодрости духа. Так что же заставило его сейчас разыграть этот спектакль с рукой? Он и сам толком не понимал. Знал одно: царящие в коммуне порядки сильно меняют людей. Дружелюбие и энтузиазм быстро исчезают, уступая место расчёту и козням. Дискуссии о Троцком и Джиласе[32] прекратились, тетради с заметками по социологии были разодраны на самокрутки, даже огороды, и те зарастали бурьяном. Споры с начальством, ссоры с крестьянами, перепалки с товарищами по поводу и без — всё чаще по вечерам он задумывался о том, что же делать дальше. «Время летит быстро и больше не повторяется…» Они часто пели эту индийскую песню.

Один за другим его товарищи исчезали из деревни. Кто-то благодаря записке от отца отправлялся в армию, кто-то устраивался на завод или поступал учиться, некоторые открыто заявляли, что в жизни главное — деньги и женщины, и без прописки тайком возвращались в город. Даже девушка на другой стороне горы с головой ушла в заботы об одежде, еде и заработке, перестала посылать записки с голубем; от неё больше не приходило вестей… От всей некогда сплочённой семьи образованной молодёжи у Мацюэ остался только голубь. Словно тень.

Теперь у него не было даже тени.

Разве человек может жить без тени? Или он уже не человек?

В доме было давно не топлено. Влажная солома не хотела загораться. Прогноз погоды из маленького радиоприёмника сообщал, что в ближайшие дни будет идти дождь. Он выключил радио.

Рядом с приёмником лежало письмо от одноклассника: «Брат, ты напрасно тратишь силы. Надо, чтобы тебя продвинули по службе, этого не так сложно добиться. Постарайся понравиться начальству, получится? Если нет, тогда надо заставить конкурентов бояться себя. Доставь им неприятности, пусть у них болит голова, заставь их платить! У моего дядьки Лугуна был подобный опыт…»

Прежде чем поджечь бумагу, он перечитал письмо и горько усмехнулся. Да уж, нынче слабые боятся стойких, стойкие боятся свирепых, а свирепые боятся тех, кто не страшится смерти.